В то время как большинство пожилых россиян жалуются на недостаточное пенсионное обеспечение, старообрядцы вообще Пенсионный фонд просят не беспокоиться
В краю околиц
Когда первый раз слышишь о пенсионерах отказниках, то думаешь, что ослышался. Но нет, всё верно. Причины столь странного на взгляд современного человека поведения в том, что отказники принадлежат к староверам (их ещё иначе называют беспоповцами или кержаками), избегающим вступать в какие-либо отношения с государством и властью. Потомков тех, кто во времена раскола вынуждены были стать пионерами освоения уральских просторов, теперь встретишь не так часто, как и деревни, где приверженность старой вере передаётся из поколения в поколение.
Одно из таких мест - деревня Симонята, чьи дома приютились на берегу уральской реки Сылва, неторопливо несущей свои воды к Каме. Здесь довелось побывать несколько лет назад.
Дорогу на въезде в деревню перегораживают большие ворота, поэтому для того чтобы посетить или покинуть её, необходимо самостоятельно выполнить процедуру открытия-закрытия. Подобие контрольно-пропускного пункта, лишь часть ограждения деревни и прилегающей территории, чьё назначение – уберечь посевы от потравы домашним скотом, а его самого – от чащ обступившего околицу леса. Общая протяжённость ограды – порядка десяти километров, для населённого пункта в три десятка дворов весьма внушительно. И тем не менее знакомство с функциональным назначением не избавляет от впечатления, что пересекаешь КПП.
Колхоз – дело добровольное, пенсия – личное
Дом Феклиста Петровича и Анны Дмитриевны Попковых с прилегающим двором и огород выглядят ухоженно. Треть избы занимает русская печь, с одной её стороны – кухонька, с – другой комната с иконостасом, на столе под ним два объёмистых фолианта с потемневшими от времени страницами, обернутых в домотканые полотенца. Сюда на моление приходят односельчане. Общаемся в прихожей-столовой.
Биография Феклиста Попкова в целом весьма характерна для его поколения, отчего воспринимается ещё драматичней. Отца, работавшего на лесозаготовках, в 1937 году арестовали по обвинению в антисоветской деятельности (как выяснилось много позже, он был расстрелян уже через месяц после ареста), повода для этого особо и не требовалось, причиной же, скорее всего, стала религиозная деятельность деда – наставника и главы религиозной общины – в деревне Коптело-Шамары.
У матери на руках осталось восемь детей, и ещё одного носила под сердцем, вырастить такую ораву в одиночку было не по силам, поэтому они перебрались туда, откуда ушла замуж, в деревню Симонята, поближе к родителям. Здесь же впоследствии остались жить и большинство детей. Феклист лишь на годы срочной службы покидал родные места, здесь же, женившись, поставил дом. Да и все трудовые годы в колхозе прошли неподалёку – на местной ферме слесарем. Был членом правления колхоза, имел грамоты и благодарности.
Поэтому для многих неожиданностью стало решение Феклиста Петровича не оформлять пенсию ни на себя, ни на жену, которой в тоже время подошла очередь уходить на заслуженный отдых. С тех пор прошло вот уже почти тридцать лет. Однако говорить о том, что многие годы отданы колхозу даром, тоже не приходится. Когда в середине 90-х бывший колхоз «Луч» выделял паи, на большое семейство Попковых пришлось достаточно (земли, техника, пилорама), чтобы племянники смогли организовать крепкое крестьянско-фермерское хозяйство. Феклисту и Анне Бог детей не дал.
Тужить не о чем и незачем
Бывший колхозник отвечает на вопрос о том, как им с женой удаётся прожить, не получая ежемесячной пенсии:
– Того, что выручаем от хозяйства, хватает. Да и много ли нам надо? Почти всем самым необходимым обеспечиваем себя сами: держим корову, телёнка, куриц, пчёл. Раньше-то две коровы было и до двадцати ульев. Теперь здоровье уже не то. Да и этого довольно. Маненько ещё что-то и продадим, тем и живём. Покупаем лишь муку, постное (растительное – Д.С.) масло, да иногда фруктов и сладостей каких. Комбикорм свой – племянники сами дробят зерно на комбикорм. Сено с дровами тоже они заготавливают… Так что тужить не о чем, да и незачем.
На первый взгляд, жизнь этой семейной пары, за исключением статуса «пенсионеров на вольных хлебах», ничем не отличается от других селян. Тем не менее на неё накладывают свой отпечаток каноны староверчества, но это скрыто от посторонних глаз, как и сама тема не является предметом огласки.
Штрих-код – «метка дьявола»
Это свой мир с устоями, что мало изменились за века, прошедшие со времён раскола русской церкви. Разве что появились новые табу, такие как отказ от потребления товаров со штрих-кодом. Он считается знаком нечистой силы. Поэтому-то и за мукой ездят за сотни километров к мукомолам со своими «чистыми» мешками, а на маслобойню за постным маслом – тоже с собственной тарой. Об этом узнаю уже позже от людей со стороны. В разговоре же, видя, как старательно собеседник избегает темы веры, не заостряю на ней внимание, как и на том, что она и сыграла решающую роль в отказе получать пенсию.
События, происходящие за околицей деревни, оказывается, не остаются без внимания старожилов – в доме есть телевизор. Правда, в дни поста смотреть его непозволительно, в другое же время и новости, и «интересные картины» востребованы.
Так и живут люди, коим, как и их предкам, в этой жизни меньше всего нужны посредники – тот Урал, который, может так случиться, в недалёком будущем мы потеряем.
