— Мужику моему больше глазки не строй, а узнаю - гляделки-то повыкалываю, - бесформенная соседка с чувством икнула и неудачным щелчком отшвырнула бычок, который не имел желания лететь под дождь, а потому приземлился на нижней ступеньке общего крыльца.
— Что, простите?! - опешила Надя и перевела взгляд с бычка на соседку.
Девушка выпрямилась, бросив помогать дочери надевать резиновый сапог. На неё воинственно смотрело слегка одутловатое лицо женщины средних лет, подчёркнутое видавшим виды халатом.
— Заметила я, как ты ему утром во дворе зубы скалила. У нас трое детей, ясно? - соседка гордо выставила немаленькую гp удь. - Я сразу предупреждаю, что со мной шутки плохи!
— Но он сам заговорил... Мы просто познакомились!
— Куда тебя Коля зазывал? Руками махал, видела.
— Кхм! Дорогу объяснял до детского сада и фельдшерского пункта.
— А к окну зачем ходили?
— Он мне газовый баллон настраивал, я ведь не понимаю...
Женщина смерила Надю пронизывающим взглядом, изо всех сил стараясь раскусить её истинные намерения по отношению к Коле. Сочтя, по всей видимости, что прямой угрозы от Нади пока не исходит, она оттаяла:
— Ладно, живи пока, - и продолжила уже более дружелюбно, - Так ты, значит, докторша?
— Фельдшер.
— Приду к тебе, что-то в печени покалывает. Я Тоня, кстати.
Закончив на столь откровенной ноте и даже подмигнув малышке, она удалилась восвояси. Да... С такими соседями не соскучишься.
Прежде, чем приступить к работе, нужно было устроить Марусю в детский сад. Как ни странно, центральная улица посёлка была асфальтирована. Над сопками по-прежнему висело серое небо, а со стороны океана несло водорослями и солью. Маруся считала своим долгом ознакомиться с каждой лужей, поэтому шли медленно. Морось опускалась на зонт почти неслышно, а одиночество, такое же потерянное, как и Надя, шло где-то рядом и лесным, тихим ветром касалось её плеча. Наде казалось, что она попала в беспросветную глушь. Ни людей на улице, ни даже собак.
Детский сад был на удивление большим. В него ходили не только дети Oлeневки, но и двух небольших деревень, одна за другой уходящих в глубь полуострова по линии берега. Надин фельдшерский пункт был также один на всех. По пути домой они зашли и в него.
Медсестра Ксения, Надина будущая напарница, была очень милой женщиной слегка за тридцать.
— Так вас к Фёдоровым подселили? Ой, ну я не могу! Слышь, Ильинишна! - она обратилась к раскрытой двери помещения напротив, где гремело ведро, - И правда с Антониной в соседях наш фельдшер!
Пожилой голос ответил что-то невнятно, потом засмеялся и в проёме появилась его обладательница - сухонькая женщина преклонных лет в белом платке. Она была санитаркой и звали её Нина Ильинична.
От них Надя узнала, что её соседка была не прочь выпить, а излюбленное занятие Антонины - ревновать мужа к каждому столбу. Третий муж, третий ребёнок и бесчисленное количество скандалов.
В первый рабочий день Надю разбудили птицы: наверное, кричали все леса, радуясь возвращению солнца. Девушка напрасно закуталась в лёгкую шаль - утренний воздух был тёплым, мягким и до того хрустально чистым и свежим, что хотелось вдыхать его как можно глубже, прикрывать глаза и подставлять лицо солнцу, чувствовать, как золото рассыпается по коже... И глаза - огромные, зелёные глаза со склонов сопок, что смотрят на тебя из глубины времён и шепчут прохладой листвы: "Наконец-то ты здесь, дитя моё..." Потом долгий, спокойный вздох и опять... "Наконец-то ты здесь."
Дни закрутились, зажурчали, как горный ручей. У Нади стало поддирать горло и появились головные боли, но она знала, что это акклиматизация. Нужно подождать. Главное, что Маруся чувствует себя прекрасно и легко ходит в сад. А ещё она похудела от стресса, стал пропадать животик, а в лице появилось какое-то новое, более глубокое выражение, подчёркнутое румяностью скул. Рассматривая себя в зеркале в белом рабочем халатике, ей даже показалось, что не такая она уж и ypoдuна, как постоянно твердила мама.
— В прошлый раз я рожала здесь. Вы способны принять роды?
Женщина на седьмом месяце беременности с сомнением смотрела на молодого специалиста.
— Конечно, если не будет никаких осложнений, то можно рожать здесь, - без тени испуга ответила Надя, хотя она ни разу не принимала роды, только на практике наблюдала за процессом, и то сбоку.
После осмотра беременная стала выходить. Её чуть не сбил с ног Михаил, который недавно привёз Надю в Oлeневку.
— Здравствуйте! Помните меня?
— Конечно, помню, проходите, - улыбнулась Надя и зачем-то привстала, обрадованная визитом.
— Я не лично... Вот, сына к вам привели. Он с лошади упал, когда дожди шли. Со своими оленями нянчился, помните, рассказывал? Бедро не заживает. Ванька, заходи!
Прихрамывая, вошёл недовольный Ваня. "На отца похож, такое же простодушное лицо. Да и вообще... серенький." - подумала Надя.
— Бедро, говорите? Так, вы, Михаил, выходите, а вам, Ваня, прийдётся снять штаны. Заходите в перевязочную.
Ваня конфузился, хмурил лоб и почти не смотрел на Надю.
— Там что-то есть, придётся сделать небольшой надрез, чтобы достать, - заключила Надя после осмотра.
Вытащив сучок и всё обработав, она наложuла швы.
— Если не будет беспокоить, приходите на повторный осмотр через неделю.
Иван кивнул и Надя выпроводила парня в коридор, чтобы ещё раз увидеть его отца. В дверях она нос к носу столкнулась с...
— Мой второй сын Матвей, знакомьтесь! - гордо сообщил ей Михаил и похлопал парня по плечу. - Лейтенант, не как нибудь!
До чего же хорош! Смазливое, чернобровое лицо и солдатская выправка шли в сильный разрез с внешней бесхарактерностью брата.
— Очень приятно, - Надя почувствовала, как предательски покраснели щёки.
— Добро пожаловать в наши края! - лучезарно улыбнулся Матвей и вдруг наклонился к её руке, чтобы пoцeлoвать.
Надя окончательно вспыхнула.
Прекрасный край! Вы только посмотрите, как удивительны эти волны, что скромно плещутся о морской утёс! Посмотрите на эти парусники вдали! На чаек, на первозданный песок, на маленький полуостров с соснами и барбарисом... Там, в глуши этого полуострова, под шум одичалых сосен и волн, случаются самые сладкие поцeлyи, вылетают самые нежные слова...
Через неделю после визита семьи Михаила Надя обнаружила у себя на столе букетик изумительных, пушистых цветов, перевязанных скромной лентой.
— Эдельвейсы! Большая редкость в наших краях! Кто-то оставил их для тебя у двери, - сказала медсестра Ксения, с удовольствием наблюдая за Надиным ступором.
— Откуда ты знаешь, что для меня?
— А кому же ещё? Я замужем сто лет. Для Ильиничны что-ли? - Ксения засмеялась, - К тому же, была записка. Вот.
Она подвинула Наде прямоугольничек бумаги, на котором было начертано 4 аккуратных буквы: "Для Н."
Надя понюхала цветы. Эдельвейсы! Пушок коснулся её носа. Девушка прикрыла глаза. Полуостров... Маленький и тайный... Она прижата спиною к сосне... И сладкие, неповторимые, как цветки эдельвейса, трепетные пoцeлyи срывает красавец-Матвей с её самых обычных губ.
Н а ч а л о *** П р е д ы д у щ а я
