Итак, 2 октября 1904 года 2-ая Тихоокеанская эскадра под командованием «бешеного адмирала» (как его, по словам Новикова-Прибоя «за глаза» постепенно, по ходу плавания, стал называть весь рядовой личный состав эскадры), Зиновия Петровича Рожественского вышла в свой роковой поход из военно-морской российской базы Либава, расположенной на берегах Балтийского моря, и взяла курс на Дальний Восток, конкретно – на Порт-Артур, до которого нужно было пройти пятнадцать тысяч миль через Атлантический, Индийский океаны и как-то суметь миновать западную часть Тихого океана, кишевшую японскими военными кораблями.
Хождение эскадры за три океана. Евангелие от адмирала-«самоубийцы», Зиновия Рожественского
Ничего не было удивительного в том, что командующий эскадрой с первой же минуты начала похода пребывал в мрачнейшем расположении духа. Дурные предчувствия Рожественского подтвердило сообщение, полученное на броненосце «Суворов» из российского посольства в Копенгагене о том, что на английских морских базах могут дислоцироваться японские миноносцы, которые попытаются атаковать русскую эскадру в ночное время при прохождении эскадрой проливов Па-де-Кале и Ла-Манш (Англия и Россия не были в состоянии войны, но ни для кого не являлось секретом в 1904-ом году, что Англия «горячо болела» в этой войне за «сборную» Японии и оказывала ей активную дипломатическую и финансово-экономическую помощь).
«Гулльский инцидент». «Боевое крещение» 2-ой Тихоокеанской эскадры. Гибель походного священника крейсера «Аврора» - «дурное предзнаменование» или – «предупреждение Небес»?.
После получения тревожной шифрограммы из Копенгагена, адмирал Рожественский отдал приказ капитанам всех судов своей эскадры максимально усилить бдительность, особенно – в ночное время. И, с наступлением темного времени суток на всех кораблях включались мощные прожектора, обшаривавшие поверхность ночного моря по всем направлениям.
Без происшествий эскадра шла почти три недели тремя колоннами или – «отрядами»: 1-ый броненосный отряд, куда входили все новейшие броненосцы во главе с «Суворовым», на борту которого держал свой флаг-вымпел сам Рожественский; отряд крейсеров под «началом», страдающего редкой формой амнезии, контр-адмирала Энквиста и 2-ой броненосный отряд, под командованием контр-адмирала Фелькерзама. состоявший из «бронированного утиль-сырья» Балтийского военно-морского флота. В хвосте эскадры «плелся» «плавучий док» транспорт-мастерская «Камчатка». Вечером 21-ого октября, когда эскадра подходила к, так называемой «Доггер-банке» в Северном море (излюбленному месту ловли сельди английскими и другими западно-европейскими рыбаками), у «Камчатки» возникли неполадки в машинном отделении и транспорт резко начал отставать от эскадры. Само по себе это внезапное резкое отставание и, без того, тихоходной «Камчатки» представляло собой еще «пол-беды», а «вся беда» заключалась в том, что ближе к ночи «Камчатка» начала засыпать боевую рубку флагманского броненосца «Суворов» отчаянными сообщениями о том, что ее «атакуют неизвестные миноносцы». Ну, а дальше началась полная неразбериха, в условиях которой только один командующий эскадрой и сохранил хладнокровие.
Во-первых, он сразу сообразил, что это – ни какие ни «японские миноносцы», а, скорее всего – рыболовецкие траулеры, вышедшие на ночной лов косяков сельди. Если бы это, действительно оказались японские миноносцы, то они, наверняка, попытались бы атаковать, прежде всего, главные силы эскадры – первый броненосный отряд, состоявший из новейших эскадренных броненосцев, но никак не – никому не нужный мирный транспорт «Камчатка», вооруженный несколькими 47-и-76-милиметровыми орудиями. Поэтому на «Суворове» моментально включился прожектор, направивший свой луч в ночные небеса, низко нависшие над Северным морем, под углом в 45 градусов, означавший приказ командующего для всех, подчиненных ему офицеров: «Немедленно прекратить огонь.». Но тут сказало свое веское слово полное отсутствие взаимного понимания между командирами кораблей, составлявших «разношерстную» эскадру и - ее командующим, обусловленное отсутствием необходимого боевого опыта и – элементарной военно-морской дисциплины. Командующий и его эскадра представляли собой «единое боевое целое» всего лишь каких-то три недели и еще не успели «органически» «притереться» друг к другу.
«Вражеские миноносцы», на самом деле и, вправду, оказавшиеся английскими рыболовецкими судами, внезапно появлялись в лучах прожекторов и по правому, и по левому борту целыми группами. Из-за своей внешней схожести с вышеназванными смертоносными боевыми японскими кораблями небольших размеров, безобидные английские сейнеры показались русским военным морякам «дурным сном», и по этой причине внезапное «явление английской рыболовецкой флотилии» «накрыло» всю русскую эскадру мощной волной массового острого психоза, вызвавшего всеобщую «животную панику» - по английским рыболовецким сейнерам началась беспорядочная пальба из орудий всех калибров, включая – главный, двенадцатидюймовый.
Это и было самое настоящее «боевое крещение» 2-ой Тихоокеанской эскадры – ведь стреляли-то «боевыми» снарядами «на поражение» - по реальным целям. И не беда, что расстреливаемые английские рыбаки ничем не могли ответить русским броненосцам и крейсерам – это «упущение» с «лихвой» восполнили сами русские моряки. В частности, когда в свете прожекторов флагманского броненосца «Суворов» внезапно появились два «неизвестных» крейсера, то в условиях нарастающей всеобщей вакханалии массовой психопатической истерии, комендоры «Суворова», ни у кого не спрашивая разрешения, повинуясь инстинкту самосохранения, открыли огонь по подозрительным кораблям из всех орудий. Спонтанную братоубийственную инициативу «Суворова» немедленно поддержали и остальные броненосцы Первого броненосного отряда.
«Подозрительными кораблями» оказались крейсера «Дмитрий Донской» и «Аврора» (та… самая «Аврора».). По этим двум кораблям кратковременный артиллерийский огонь (в течение10-15 минут) вел, как уже было отмечено выше, весь Первый броненосный отряд. В результате «Дмитрий Донской» «отделался легким испугом», а вот крейсеру «Аврора» повезло меньше – в будущий «корабль Революции», которому после октября 1917-ого года постоянно «что-то начало сниться», «влепили» целых пять снарядов. У «Авроры» оказалась пробитой одна из паровых дымоходных труб, поврежден кожух машинного отделения, плюс - получение трех надводных пробоин левого борта. Но самой страшной потерей, имеющей далеко идущие сакральные последствия, которые почти никто в тот момент не оценил, оказалось смертельное ранение судового священника крейсера «Аврора» - иеромонаха Анастасия Рукова. Осколком снаряда настоятелю корабельного Храма «Авроры» оторвало руку, и он умер «отошел ко Господу», спустя несколько дней в госпитале города Танжера (Французский Марокко). Гибель иеромонаха Анастасия Рукова во время Гулльского инцидента оказалась первой потерей 2-ой Тихоокеанской эскадры в «живой силе». Крейсер «Аврора» оказался без священника в первые же дни похода и, видимо. на борту этого крейсера почти сразу после происшедшей трагедии незримо «поселился» «резидент самого Сатаны», умело «руливший» крейсером целых тринадцать лет, успешно проведя его через «Цусимский ад» и – сквозь «горнило» первой мировой войны, вплоть до того момента, когда носовая «шестидюймовая» башня «легендарного крейсера» не совершила роковой холостой выстрел в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое октября тысяча девятьсот семнадцатого года.... Да и, наверное, не по «Божьему Велению», а – по «дьявольскому наущению» русские военные корабли в ту трагическую ночь с 21-ого на 22-ое октября 1904-ого года впервые в истории Российской империи стреляли друг в друга…
… Со стороны англичан погибли два рыбака и шестеро были ранены. Оказался потопленным один сейнер, пять других получили повреждения различной степени тяжести – ночная рыбалка была сорвана начисто. В Англии сразу же началась массовая антироссийская «истерия» и само дальнейшее продвижение 2-ой Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток оказалось под большим вопросом - перед вице-адмиралом Рожественским замаячила реальная перспектива сесть на скамью подсудимых в Международном Гаагском Трибунале, а у личного состава эскадры появился великолепный шанс остаться в живых и вернуться в Либаву. Но, увы, этот шанс оказался «призрачным» и эскадра Рожественского, после кратковременной задержки направилась прежним курсом – навстречу «Цусимской бойне». Английские правящие круги кровно были заинтересованы в том, чтобы русские моряки продолжили свой самоубийственный поход «за три океана»… Сам адмирал Рожественский, после скорбных и нелепых событий, происшедших в ночь с 21-ого на 22-ое октября в проливе Па-де-Кале, еще более уверился в неизбежности поражения своей эскадры в предстоящем морском сражении с главными силами японского флота, которая должна будет состояться по расчетам адмирала где-то через полгода.
Но Зиновий Петрович Рожественский не был «бараном», «которого силы неодолимого Рока тупо вели бы на японскую бойню» - у адмирала на плечах сидела «светлая» голова «настоящего мужчины», чтобы там про него ни говорили многочисленные недоброжелатели, и, начиная с досадного «Гулльского инцидента», наглядно вскрывшего всю вопиющую неподготовленность 2-ой Тихоокеанской эскадры, адмирал Рожественский начал тщательно продумывать различные варианты планов ее спасения от неминуемого разгрома и последующего полного уничтожения…
Стоянка в Танжере. Увлекательное морское путешествие на юг вдоль западного побережья всей Африки – в тропики, через экватор и опять - в тропики.
Безусловно, что главным и, воистину бесценным свидетелем беспримерного похода 2-ой тихоокеанской эскадры и – самого Цусимского сражения, следует считать Алексея Силыча Новикова-Прибоя и его роман в двух книгах: «Цусима». Первая книга называется одним словом: «Поход», а вторая, тоже – одним словом: «Бой». Я не собираюсь пересказывать этот уникальный двухтомник, а, просто, настоятельно рекомендую его внимательно прочесть всем тем, кому до сих пор не пришлось прочитать «Цусиму» и, кого заинтересовала поднятая мною в этих статьях, «больная» историческая тема.
Во французско-марокканском Танжере, куда эскадра прибыла, спустя тринадцать дней после Гулльского морского боя, корабли Рожественского простояли двое суток, нагружаясь углем перед трансатлантическим переходом (от Гибралтарского пролива до Мыса Доброй Надежды). К эскадре в Танжере присоединились госпитальное судно «Орел» и французский пароход-рефрижератор с четырьмя тысячами тонн замороженной говядины на борту, для питания личного состава в открытом океане.
Там же в Танжере, адмирал Фелькерзам отделился с пятью кораблями (броненосцы: «Сисой Великий», «Наварин» и крейсера: «Светлана», «Жемчуг», «Алмаз») и направился в Средиземное море, чтобы выйти через Суэцкий канал в Индийский океан и там воссоединиться с основными силами эскадры. Это воссоединение должно было произойти на внешнем рейде французской военно-морской базы Диего-Суарес, расположенной в северо-восточной части гигантского острова Мадагаскар, где адмирал Рожественский перед прощанием в Танжере назначил «рандеву» адмиралу Фелькерзаму.
В Танжере 2-ая Тихоокеанская эскадра простояла чуть больше двух суток и, сверх меры нагрузившись углем, отправилась в дальний поход к своей следующей стоянке у берегов острова Мадагаскар, которая затянулась на целых три месяца…
…Нужно еще добавить, что «подъем якорей» кораблей эскадры в Танжере ознаменовался неприятным и неожиданным событием, которое тоже можно смело отнести к «дурным предзнаменованиям» для русских моряков – эскадренный броненосец «Орел», поднимая из донного грунта свой двухсотпудовый якорь (три тысячи двести килограмм) каким-то непостижимым образом зацепил глубоководный телеграфный кабель, проходивший по дну Гибралтарского пролива и соединявший телеграфным сообщением Танжер с европейской Францией. Зацепил не просто так, а, как выяснилось - «намертво», каким-то невероятно сложным морским узлом. И, как объяснили Рожественскому, освободить кабель от якоря можно было только при помощи специального водолазного оборудования, какого в Танжере не имелось. А нужно было ждать это оборудование из Франции в течение нескольких дней. Адмирал Рожественский, не долго думая, поступил с этим, запутавшимся на «лапах» якоря русского эскадренного броненосца, французско-марокканским телеграфным кабелем, как в свое время «разобрался» с Гордиевым узлом Александр Македонский, который не став мучиться, разрубил знаменитый узел одним ударом меча. Аналогично поступил и Рожественский - приказал поднять якорь, разорвав, тем самым, злосчастный кабель и сделав, таким решительным образом, две малоприятные вещи: лишил город Танжер со всем, прилегающим к нему Французским Марокко, телеграфного сообщения с Европой и оставил очень недобрую память о русской эскадре у местного населения…
Мадагаскар. Остров Сан-Мари и бухта Носси-Бэ. Роковая задержка эскадры. «Похороны последних иллюзий». «Морские уточки»-подводные союзники японцев. Падение Порт-Артура и гибель 1-ой тихоокеанской эскадры. Ожидание директив из С-Петербурга.
Спустя месяц, после выхода из Танжера, в самом начале декабря 1904 года, эскадра адмирала Рожественского достигла берегов острова Мадагаскар – колониального владения Франции, по площади значительно превышающую саму Францию. По предварительной договоренности с Правительством Франции, местные колониальные власти на Мадагаскаре предоставляли для стоянки эскадры адмирала Рожественского отлично оборудованную военно-морскую базу Диего-Суарес, где в специальных доках можно было провести быстрый и эффективный ремонт износившихся за время перехода через Атлантику ходовую часть русских боевых кораблей, а также, при помощи современного водолазного оборудования, очистить днища кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры от толстого слоя «морских уточек» и других специфических жителей Атлантического океана, налипших туда за время долгого плавания от Либавы до Мадагаскара.
И для адмирала Рожественского явилось очень болезненным ударом извещение, полученное им от командования базы Диего-Суарес: идти для стоянки в бухту Носси-Бэ, где Рожественского давно дожидалась эскадра адмирала Фелькерзама, прибывшая на Мадагаскар несколько дней назад через Суэцкий канал и Красное море.
В бухте Носси-Бэ (северо-западная оконечность Мадагаскара) не имелось доков и водолазов, и днища русских кораблей некому было очистить от бесплатных пассажиров, состоявших, примерно, из тысячи семисот видов океанической флоры и фауны. Самое страшное заключалось в том, что эти твари сильно гасили скорость и замедляли маневренность русских боевых кораблей, что самым радикальным образом сказалось спустя несколько месяцев - во время Цусимского сражения (а ведь еще, не считая трехмесячной стоянки в тропической бухте Носси-Бэ, кораблям Рожественского предстояло пройти весь Индийский океан и – часть Тихого.).
Рожественский легко догадался, что французские колониальные власти вынуждены были уступить сильнейшему давлению, оказанному на них японцами и англичанами. Наверняка, вконец расстроенный адмирал вспомнил в ту неприятную минуту крылатое выражение императора Александра Третьего: «Во всем свете у нас только два верных союзника — наша армия и флот.». Но делать было нечего, и эскадра отправилась в бухту Носси-Бэ, в чьих водах, до декабря 1904 года никогда и никто не видел ни одного водолаза…
Там основные силы эскадры ждал не только адмирал Феркельзам, но и экстренное сообщение о… гибели 1-о Тихоокеанской эскадры и капитуляции морской крепости Порт-Артур, до конца декабря 1904 года в течении десяти месяцев успешно отражавшей все атаки превосходящих сил противника…
Смысл самого похода 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток полностью терял всякую значимость, и Рожественский отправил в Санкт-Петербург на «высочайшее имя» срочную телеграмму с одним вопросом: «Что делать дальше, возглавляемой мною, 2-й Тихоокеанской эскадре Российского Императорского флота?».
Вскоре пришел ответ императора Николая Второго: «Задача остается прежней – разгромить японский флот адмирала Того и завоевать господство в акватории Японского моря. Ждите существенного пополнения. В Либаве формируется 3-я Тихоокеанская эскадра под командованием адмирала Небогатова. С нами Бог.».
Как уже было сказано выше, в голове Зиновия Петровича Рожественского еще со времен «Гулльского инцидента» начал созревать единственный вариант боя, который ему во что бы то ни стало необходимо будет навязать, до сих пор, непобедимому японскому адмиралу Хэйрехиро Того. И Рожественский стал интенсивно разрабатывать этот план, тщательно начав изучать тактику и стратегию своего будущего противника – адмирала Того…
А.Резник
(продолжение следует…)
