О дебютной книге ярославской поэтессы Дарьи Христовской.
Христовская Д. Город рыбаков. М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы; 2020.
Не так давно автору настоящей рецензии довелось сетовать, что поэтесса Дарья Христовская — при очевидном таланте — до сих пор не обзавелась авторским сборником. Очевидно, подобные соображения приходили в голову не мне одному, потому что не успел закончиться год, как в издательстве «Русский Гулливер» вышла дебютная книга Христовской «Город рыбаков».
Название сборника обманчиво. В нём мы действительно найдём города, но не рыбаков, а рыб.
сто тысяч рыбок в каждом городке
из рода стеклодувов,
в герметичном
венецианском пригороде
сон
здесь никогда не ходит налегке,
на всякий случай облечён в тяжелый мрамор,
в розовую воду,
просеянную пузырьковым способом,
и в бронзовый корсет
решётки набережной, длинной, леденцовой…
(«сто тысяч рыбок в каждом городке…»)
В «Городе рыбаков» вообще много странных пространств, не приспособленных для человеческой жизни и словно находящихся за пределами этого мира. Кажется, это именно те места, где можно наяву увидеть ангелов и демонов: пейзажи с величественными развалинами каких-то древних цивилизаций, давным-давно погибших, чьи следы почти погребены водой или песком. Всё это – и вода, и песок, и ещё, например, снег — постоянно присутствуют в стихах Дарьи Христовской как знаки стихий, как символы потустороннего мира, мира, где всё, как известно, наоборот. Мира, по которому странствует лирическая героиня.
народ покрывала обитает в самом сердце ее, где сухо и голо,
и по ночам завыванье ветра как вой скопца;
мальчики туарегов не различают пола,
женщины туарегов не закрывают себе лица.
полотнище, всухую крашенное индиго,
осыпается на кожу, как бабочка, сжатая в кулаке.
кто-то сильной рукой снимает с плеча поклажу, говорит: иди-ка,
дитя мое,
налегке.
(«Синие люди»)
Если постараться сформулировать точнее, лирическая героиня Дарьи Христовской не столько странствует, сколько живет на краю карты, на границе цивилизации и стихии. Но и там, на краю, она обладает практически магической способностью создавать домашний уют. Дом, в котором чувствуется «незримое присутствие хозяйки» — один из сквозных образов сборника. В стихотворении «Два объявления на авито» продаются одновременно дом на берегу реки и лодка — символы уюта, средства комфортной жизни рядом со стихией и посреди неё. И оба товара мгновенно находят своих покупателей.
Иногда представители потустороннего царства приходят в наш мир с ответным визитом и быстро в нём осваиваются. Вид они принимают вполне обыденный, так всадники апокалипсиса превращаются в гоночные болиды, а смерть принимает вид колоритной тётки из-под Сызрани. В этом случае уже наши повседневные пейзажи превращаются в мифологические. Такие стихи относятся, пожалуй, к числу самых запоминающихся в сборнике. Во-первых, сами эти существа очень необычны. Во-вторых, здесь у Дарьи Христовской слегка меняется интонация. Плавные музыкальные переливы становятся чуть менее плавными, стих ускоряется, становится более сжатым и энергичным. Звук отступает, на первый план выходят осязание и цвет.
Само же умение превратить обыденное в мифологическое одновременно и сближает Дарью Христовскую с рядом современных молодых поэтов, и выделяет её среди них. Если мы посмотрим на тексты наследующих Борису Рыжему представителей «новой провинциальной лирики», мы увидим, что они мифологизируют повседневную реальность, мир современной русской провинции. В стихах же Дарьи Христовской обыденность иная. Это обыденность, вычитанная из журналов о путешествиях, экзотика, основанная на реалиях дальних земель.
Но зачем вообще лирическая героиня Христовской столь пристально вглядывается в этот чуждый для русского человека мир?
Во-первых, она ищет слово. В лирическом мире поэтессы потусторонние локации — как раз те места, где рождается человеческая речь. Собственно, сама речь для неё — это возможность обустроить поэтическое пространство, попытка объединить здесь и там. Рассказывает ли Христовская о надписи на борту лодки, о книге Чеслова Милоша или о священной книге в седельной сумке кочевника:
Я сидел и смотрел, как старуха напротив дремлет.
Тут невольно подумаешь, что ей такого снит
северный ветер,
что она ему так предельно внемлет,
так тревожно жуёт губами,
сжимая свою таблетку,
как безличный глагол, во рту.
(«путевые наречия»)
Во-вторых, я не случайно употребляю слово «героиня», а не «герой». Женщина гораздо ближе к миру воды и видений. Она отчасти в нём своя. Мария, Васса, лодка по имени «Лотта» — многие стихотворения имеют подзаголовок «из цикла «Ева»». Но не только они, вообще большая часть стихов Христовской — о женщине, о её сакральной и стихийной природе:
Мария, качая всем телом, как храмом в мареве, входит в воду,
Ноги её становятся малыми рыбками,
Ступни её превращаются в ракушки,
А груди становятся лунами, настоящей и отражённой.
(«Мария»)
Может быть, именно потому, что героиня в царстве смерти отчасти своя, стихи Христовской не трагичны. Да и смерть в них оказывается достаточно привлекательной особой, её потустороннее царство — интересно и по-своему красиво. Апокалипсис же и вовсе оборачивается захватывающим шоу. Все это несёт некоторое утешение читателю сборника.
И ещё об одном хотелось бы сказать в заключение.
В аннотации к сборнику неведомый нам автор вспоминает имена Иосифа Бродского и Гарсиа Лорки. При очевидной разнице масштабов первое сравнение, конечно, напрашивается. Та же любовь к «водичке», та же тяга к затерянным во времени пространствам: Христовская берёт у Бродского не столько просодию, сколько образность. В чём-то схожи их поэтические миры: в обоих случаях мы видим цивилизацию, достигшую своего предела, пространство культуры, исчезающее под наступлением стихии. Разница в отношении: если у Бродского это был мужественный, отчасти гибельный стоицизм перед лицом неизбежного, то у Христовской — гармоничное принятие естественного хода вещей.
Если добавить и второе из приведенных в аннотации имен к характеристике поэтического мира поэтессы, то стихи Дарья Христовской — это попытка передать красочное мировоззрение Лорки посредством образности Бродского. Любопытное решение, к тому же далекое от типичных крайностей — слепого следования за нобелевским лауреатом или полного игнорирования его наследия. Крайностей, одной из которых наша поэзия придерживалась в девяностые, а второй — в нулевые.
По моему мнению, книга Дарьи Христовской «Город рыбаков» заслуживает внимания даже безотносительно великих имён. Её стихи — музыкальны, пластичны и образны. Они открывают нам другие миры, рассказывают древние истории, которых мы прежде не слышали, но которые кажутся смутно знакомыми. Согласитесь, это уже немало для первого сборника. Остаётся только ждать следующих.
Сергей Баталов
