Согласно античному мифу, новорожденный Геракл собственноручно победил двух ядовитых змей, подосланных к нему ревнивой богиней Герой. Если верить другой древней легенде, едва появившийся на свет царевич Шакьямуни рассмеялся, а не заплакал, как это делают обычные малыши. Ведь ему предстояло стать Буддой, Учителем человечества.
Следуя той же логике, будущий великий художник Бернардо Беллотто должен был бы родиться прямо в художественной мастерской. И сразу же приступить к написанию венецианского пейзажа, видневшегося за окном. Ибо герой нашей статьи был прирождённым мастером живописи.
Его ум, талант и целеустремлённость проявились необычайно рано. Будучи совсем ещё маленьким мальчиком, он поражал своего наставника (замечательного живописца Каналетто, приходившегося Бернардо родным дядей) богатством и силой живописного дара. Уже в шестнадцать лет (то есть в 1738 году) был принят в гильдию венецианских художников (Fraglia dei Pittori). А после, пресытившись ландшафтами родной Венеции, отправился странствовать по Италии. На тот момент ему не исполнилось ещё и двадцати.
В середине 1740-х Бернардо Беллотто создавал портреты прекраснейших городов Апеннинского полуострова, включая Флоренцию и Рим, Турин и Верону. Мы осознанно называем эти пейзажи «портретами», ведь юный мастер как никто иной умел передать на полотне «душу» каждого города. Воплотить в архитектурных особенностях, в образах людей и эманациях природы колорит и очарование того или иного места.
С технической точки зрения полотна Беллотто тяготели к более выраженному, почти «серебряному» свету. Значительно более «тяжёлому», но и способному на куда более выраженные эмоциональные «акценты», чем в работах большинства коллег-венецианцев. К примеру, его густые, сочные и широкие мазки в технике импасто, которыми художник любил изображать облака на горизонте, помогали варьировать интенсивность освещения на различных планах композиции. Тот самый случай, когда контрасты цвета усиливаются контрастами света.
Его палитре была свойственна целая гамма прохладных, но мягких оттенков. А стремление к широким, «обзорным» ракурсам и крупным масштабам композиций уравновешивалось прямо-таки феноменальным вниманием к малым деталям композиции.
В конечном счёте всё это вело к возникновению у зрителя чувства сопричастности к чему-то значимому. Присутствия при неком таинстве, смысл которого ускользает от понимания и достижим лишь интуитивно. Картины Беллотто умели «подружить» торжественное изящество итальянской школы с правдивой монументальностью германских мастеров.
Давайте посмотрим, как всё вышесказанное «работало» на практике. Саксонская крепость Кенигштайн (что в четверти сотни километров от Дрездена), громоздящаяся на вершине скального выступа, угловатым силуэтом вырисовывается на фоне бледного неба. В глаза моментально бросается высочайший уровень детализации и масштабность работы.
Видно, с каким удовольствием Беллотто берётся «раскрасить» этого каменного исполина. Старинные и местами осыпающиеся стены крепости он отрисовывает с тщанием, которое сделало бы честь любому художнику-миниатюристу. А заодно «высвечивает» каждый оконный проём, каждую грань и уступ. Этот мерцающий свет едва ли согревает старинные стены, но его сил ещё хватает на то, чтобы заставить их отбрасывать густые предзакатные тени, подчеркивая резкие углы.
Впрочем, фигурки местных крестьян и случайных путников, «разбросанные» по всей композиции, успешно создают идиллически-пасторальную атмосферу. Доминирующие на переднем плане густо- зелёные поля и холмы, где царят мир и спокойствие, заставляют погружённого в контекст той эпохи зрителя забыть о том, что совсем недавно у этих стен шли ожесточённых бои.
Вообще говоря, художник «пощадил» Кенигштайн. «Убрал» из композиции вооружённых солдат и строительные леса, «восстановил» часть башен, не стал изображать «увечий», что оставил на его облике семилетний вооруженный конфликт. Из покрытого боевыми шрамами ветерана превратил этот замок в мирного великана, что дремлет в окружении прекрасного ландшафта. Да и в целом — обратил реалистичный пейзаж в отсылку к голландско-итальянской жанровой живописи XVII века, попутно наделив работу сильным антивоенным посылом.
Автор: Лёля Городная
