ЧИТАТЬ СНАЧАЛА
После разоблачений Хрущева на XX Съезде, поверив ему, Константин Симонов, кажется, с трудом верит своим дневникам, написанным в 30-е годы
Тогда, перед войной ему однозначно казалось, что Берия «стремился поправить то, что наделано Ежовым». Я уже писал статью о том, что Константин Михайлович принципиально разделял ощущения в момент ведения дневника и свое восприятие после.
Такого же принципа он придерживался, когда писал свою финальную книгу «Глазами человека моего поколения. Размышления об И.В. Сталине»
По свидетельству Симонова, назначение в 1938 году Л.П. Берии на пост наркома внутренних дел воспринималось так:
«Назначение Берии выглядело так, как будто Сталин призвал к исполнению суровых, связанных с такой должностью обязанностей человека из Грузии, которого он знал, которому он, очевидно, доверял и который должен был там, где не поздно, поправить сделанное Ежовым.
Надо ведь помнить, что те, кто был выпущен между концом тридцать восьмого года и началом войны, были выпущены при Берии. Таких людей было много, я не знаю, каково процентное отношение в других сферах, но в «История Великой Отечественной войны» записано, что именно в эти годы, то есть при Берии, было выпущено более четверти военных, арестованных при Ежове.
Так что почва для слухов о том, что Берия, восстанавливая справедливость, стремился поправить то, что наделано Ежовым, была. Почва была довольно основательная, и, наверное, большинству из нас, мне, во всяком случае, и во сне бы не приснилась тогда будущая деятельность Берии. Что он делал в Грузии до приезда в Москву в период «ежовщины», об этом я, например, в сколько-нибудь близких к действительности масштабах не имел ни малейшего представления.
Итак, в нашем сознании Сталин исправлял ошибки, совершенные до этого Ежовым и другими, всеми теми, кто наломал дров. Для исправления этих ошибок назначен был Берия.
Когда уже при нем, при Берии, в тридцать девятом году были арестованы и исчезли Мейерхольд и Бабель, то скажу честно, несмотря на масштаб этих имен в литературе и в театре и на то потрясение, которое произвели эти внезапные — уже в это время — аресты, внезапные и, в общем, в этой среде уже единичные, именно потому, что они были единичные, и потому, что это было уже при Берии, который исправлял ошибки, совершенные при Ежове, — было острое недоумение: может быть, в самом деле вот эти люди, посаженные уже в тридцать девятом году, в чем-то виноваты?
Вот другие, посаженные раньше, при Ежове, многие из них, наверное, были не виноваты, неизвестно, как все это было, но эти, которых при Ежове никто не трогал, а когда стали поправлять происшедшее, их вдруг арестовали, может, к этому были действительные причины?
Не знаю, как у других, у меня такие мысли были в то время, и я не вижу причин забывать о том, что они были. Это было бы упрощением сложности духовной обстановки того времени».
Цит.по: Симонов К. М. Глазами человека моего поколения. Размышления о И. В. Сталине. М.: АПН, 1988. С. 69-70.
Для удобства чтения я разделил текст на абзацы.
Предоставляю читателю самому судить о том, почему восприятие ситуации из 30-х годов отличается от версии, которую мы знаем после того, как Н.С. Хрущев зачитал свой доклад на XX Съезде компартии.
Пишите свои мысли в комментариях, подписывайтесь на канал, чтобы обсуждать проблемы истории и культуры СССР
