Причем, он был праотцом журналистики практически во всех жанрах: от военного репортажа с места событий до злободневного памфлета, от политической "передовицы" до обличительного фельетона, от острой эпиграммы до художественной рецензии. Им же заложены и основные методы сбора материалов и финансовых отношений с работодателями.
Его боялись и задабривали сильные мира сего, стараясь заполучить в друзья. Но настоящей дружбой он одаривал немногих. Родившись в Тоскане, пожив и поработав в Риме, родиной и местом силы для себя он выбрал Венецию.
След в истории.
Его имя, гремевшее в начале 16 века по всей Европе, позднее утонуло в море имен более звездных и значительных. Говоря о Венеции этого времени, вспоминают Тициана, Веронезе, Тинторетто, Бембо, Сансовино. Аретино упоминается вскользь, в чужих биографиях. В общем-то, это обидно, но не удивительно. Журналисты уходят со сцены вместе с героями своих очерков, эссе и репортажей. Если им и посчастливится задержаться в истории, то только так, как свидетелям чужого успеха. А Аретино начинал именно как журналист, хотя тогда никому и в голову бы не пришло так его назвать.
То, что многие его произведения оказались недолговечными в силу специфики жанра – это одна сторона медали. Вторая – более драматична. Независимый, дерзкий, талантливый, удачливый человек вызывал явную зависть коллег по перу. И они постарались не остаться в долгу. Поэты Франческо Берни, Никкола Франко, автор новелл Антофранческо Дони - все были к этому причастны. Его имя упорно смешивали с грязью, пытаясь свести все творчество к написанию скабрезных сонетов к не слишком пристойным картинам приятеля - художника Романо. Стихи были даже не на грани, а за гранью, ходили по рукам в списках. Но это лишь малая толика творческой жизни и судьбы этого человека. Почему его так старательно стирали? Было чему так страстно завидовать?
Нажитое непосильным трудом.
Живу я свободно в удовольствиях и могу поэтому считать себя счастливым. Из всех металлов, всяких рисунков выбиваются в честь мою медали. Мой портрет выставляется на фронтонах дворцов. Голова моя, как голова Александра, Цезаря или Сципиона изображается на тарелках и на рамках зеркал. Одна порода лошадей получила мое имя, потому что папа Климент подарил мне такую лошадь. Канал, омывающий часть моего дома, называется Аретинским, женщины в моем доме носят имя Аретинок; говорят о стиле Аретино. Педанты скорее лопнут от бешенства, чем дождутся такой чести. Так сам оценивал свое положение Аретино.
К этому надо прибавить великолепный дворец, бесконечные подарки от сильных мира сего, сыпавшиеся на него как из рога изобилия, назначаемые пенсии, выплачиваемое из разных источников жалованье.
Можно огласить весь список:
- Император Карл Пятый
- Герцог Флоренции Козимо Медичи
- Герцог Урбино
- Князь Салерно
- Маркиза Дель Вазо
- Султан Сулейман
- Мавританский пират Хайр-ад-Дин Барбаросса
- Король Франциск Первый
- Английский король Генрих Третий.
Он вращался в избранном, элитарном обществе, приятельствовал с Тицианом и Сансовино, Веронезе и будущим историком искусства Вазари, писателями Бембо и Бернардо Тассо. Обладал значительным влиянием на политическую жизнь Европы. Мог мирить и ссорить соседей. В распространяемых большими тиражами письмах высказывал свое мнение по любым вопросам, давал оценки событиям, конструируя общественное мнение. Наконец, носил гордое имя «божественный Аретино, бич государей».
И все эти богатства духовные и материальные находились в руках сына башмачника, в прошлом бродяги, не имеющего систематического образования, не обладающего никакими выдающимися способностями. Учился на переплетчика, немного рисовал, слушал лекции в университете, правда, недолго. Его нельзя назвать гениальным литератором. Пьесы и прозаические произведения Аретино не выдержали испытания временем. Но один неоспоримый талант у него все-таки был.
Уникальный талант.
Он моментально схватывал суть вещей, характеров, явлений. Эта суть могла быть неприятной, безобразной, даже страшной. Аретино она не пугала, она его смешила. И он бесстрашно спешил делиться своим весельем, которое современники иногда называли дьявольским, со всем миром. Часто его шутки приобретали убийственный в прямом смысле этого слова характер. Отмыться от позора было невозможно. Причем, Аретино, никогда никого не оговаривал, не врал, он просто обнажал природу человеческих отношений, намерений и событий, делая это чаще всего в сатирической форме.
Для него не было запретных тем. Для него не было запретных персонажей. И соответственно, чем более колкими, остроумными и жесткими становились его эпиграммы, сонеты и сатиры, тем больше непримиримых врагов он себе наживал. Врагов серьезных и опасных. Достаточно сказать, что первым под его сатирические стрелы попал папский клир. Ему угрожали, а в 1525 году он стал жертвой жестокого нападения, получил ножевые раны, но, к счастью , выжил.
Аретино проходилось переезжать из города в город в поисках защиты и покровительства. Хотя именно покровительство ему претило. Иметь покровителя значило выполнять его волю. А рожденный бедным, но свободным Аретино подчиняться никому не хотел. И судьбе было угодно, чтобы в конце концов, Аретино оказался в Венеции, самом демократичном городе - государстве тогдашней Европы. Там не было вассальных отношений, не было правящего монарха, не было королевского или герцогкого двора. Это был город свободных предпринимателей, авантюристов, художников, прекрасных куртизанок. Аретино влюбился в этот город мгновенно и всю оставшуюся жизнь не уставал петь ему дифирамбы, призывая Господа превратить его после смерти в венецианскую гондолу, или весло, или хотя бы в уключину. Но больше, чем красота Венеции его манило сюда нечто другое.
Там я обогащу свою нищету её свободой. Там по крайней мере ни фаворитам, ни фавориткам не дано власти убивать бедных людей. Только там правосудие держит весы в равновесии. Там страх перед чьей-нибудь немилостью не вынуждает нас поклоняться вчерашнему паршивцу.
Говоря современным языком здесь Аретино получил, то, что сейчас называется журналистской неприкосновенностью.
Именно в Венеции он достиг расцвета в своей профессии.
Начав с «пасквинатов», он обратился затем к сатирическим сонетам. Пасквинатами назывались тексты, в основном сатирического характера, которые вывешивались для всеобщего прочтения на статуе Пасквино в Риме. Его пасквинаты-памфлеты пользовались там особым вниманием. Сонеты тоже мало напоминали нежные любовные послания последующих веков. Это были злые сатиры часто написанные в остроумной форме модных тогда астрологических предсказаний. Сатиры часто распространялись в списках.
Решив расширить поле деятельности, Аретино обратился к созданию сборников собственных писем, благо в Венеции книгопечатание было развито едва ли не лучше, чем во всей Европе. В одном их таких сборников было напечатано письмо с рассказом о смерти своего бывшего покровителя Джованни делле Банде Нере, который получил смертельную рану в бою с ландскнехтами Фрундберга. Оно читалось как настоящий репортаж с места событий. Пытаясь разрулить многочисленные конфликты, раздирающие территорию современной Италии, Аретино снова принимался за письма, печатая то, что сейчас бы назвали колонкой редактора.
То есть практически все жанры журналистики были намечены этим удивительным человеком. Хотя бы пунктирно. Кроме того именно его литературная деятельность приближала, подвигала общество к необходимости выпуска каких-то периодических изданий – газет или журналов.
Конечно, он был небезгрешен. Его называли и вымогателем, и шантажистом, и хитрым льстецом, и циничным манипулятором. Доля правды во всех этих определениях есть, иначе он бы просто не выжил. Но тем не менее сигнал, о том, что в социуме существует четвертая власть, и эта власть - пресса, мир получил именно от него, от Пьетро Аретино. К его заслугам перед СМИ можно отнести и то, что Аретино оказался первым писателем или, лучше сказать, пишущим человеком, кто зарабатывал себе на жизнь исключительно своим собственным трудом. Он научил идущих следом жить на гонорары.
Из своего безопасного гнезда в Лагуне он с одного взгляда понимал все, что происходило в Европе наиболее примечательного; на все он имел глаз, великолепно лавировал между могущественными противниками, из всего извлекал немалую пользу. И подобно тому как государи через послов, он через посредство друзей, был всегда в курсе малейших событий.
Уже в 16 веке Аретино стоял во главе своей собственной редакции, с агентами, информаторами и корреспондентами при самых разных дворах, в разных странах.
Журналистика обязана неутомимому тосканцу и своим языком.
Аретино вносит в итальянскую литературу плебейский задор, острословие и сарказм, площадную брань и порнографию, пренебрежение к вопросам формы в самый разгар классицизма. С. Мокульский
Бог с ней с итальянской литературой, но он показал, что можно писать свободным, ярким и понятным всем языком– это и предопределило появление журналистики, как особого вида творчества.
Аретино первым отметился и в области пиар- технологий. Он выступил пиар-агентом ни много, ни мало самого Тициана. Конечно, Тициан, вероятно, обошелся бы и без услуг Аретино, но тем не менее с его подачи великий художник удачно «пристроил» несколько картин во Францию, королю Франциску.
Любите живопись, поэты!
В жизни Аретино она занимала особое место. Будучи художником- дилетантом, он прекрасно разбирался в живописи. Его художественные обзоры носили очень профессиональный характер. Хотя авторы иногда обижались. Критиковал он остро, честно, не всегда лицеприятно.
Тут можно вспомнить один эпизод, почти анекдотический с Тинторетто, которого Аретино сначала поддерживал, а потом начал упрекать в торопливости. Придя к художнику для позирования, он не на шутку испугался неожиданно вытащенного кинжала, которым Тинторетто обычно производил предварительные измерения. Вскочил и, опасаясь мести готовился защищаться. Этот момент и запечалтен на картине Фрагонара.
Особые отношения связывали Аретино с Микеланджело.
Как человек сведущий в живописи Аретино, не мог не оценить гений Микеланджело. Они переписывались. То есть Микеланджело удостаивал его своим общением, потому что чувствовал в нем родственную душу, ценил его умение передать словами то, что казалось возможно передать только красками. Аретино относился к художнику с должным почтением. И тем не менее, посчитал своим долгом дать ему свои совету, когда узнал, что Микеланджело собирается расписывать потолок Сикстинской капеллы. Тот советам не внял.
Когда «Страшный суд» был готов, Аретино оказался в рядах тех, кто выступал с резкой критикой этой работы Микеланджело, находя ее слишком откровенной и скорее языческой, нежели написанной по христианским канонам. Так он чувствовал. Аретино не был бы самим собой, если бы в этом случае покривил душой.
Микеланджело ответил оппоненту по-своему, запечатлев Аретино на фреске в образе св. Варфоломея, с которого содрали кожу. Варфоломей-Аретино с ножом в руке держит содранную кожу , на которой лицо автора фрески-Микеланджело.
Что этим хотел сказать художник? Что Аретино привычно обнажает сокровенное в человеке, в художнике? Или это намек на бесцеремонность и бестактность «писаки»? Или предупреждение о грядущем страшном суде? Сегодня я, завтра ты?
Умер Аретино в 1556 году, в возрасте 64 лет, если верить легенде, вполне в своем стиле: захлебнувшись собственным смехом.
