В 1930 году рабочий завода Форда Роберт Робинсон, как и многие другие американские высококвалифицированные рабочие, поддался уговорам советских представителей и поехал в СССР обучать советских граждан работе на станках. Дело в том, что все великие стройки тридцатых годов велись под руководством иностранных специалистов.
Американские рабочие обучали советских работать на привезенных из Штатов станках, в государстве рабочих и крестьян тогда попросту не было своих кадров. Это было ещё и выгодно материально: в США, как и в остальном мире, тогда бушевала Великая депрессия, а большевики предлагали зарплату в два раза больше, чем в Америке. Но сложилось так, что Робертсону пришлось "задержаться" в пролетарском государстве на… сорок четыре года.
В 1931-м году он решил продлить свой годовой контракт на Сталинградском тракторном заводе еще на год, в 1932-м согласился на предложение перебраться на Первый шарикоподшипниковый завод в Москве.
Советская пропаганда сначала использовала его на полную катушку: смотрите, темнокожий, рабочий, он так же равен в правах, как и все остальные. В 1934-м году Робертсона – к его изумлению, сам он об этом не просил, его поставили перед фактом – избирают депутатом Моссовета. После этого Госдеп США объявляет его коммунистическим агентом, он принимает советское гражданство в обмен на обещание выпустить его по первому требованию. Мышеловка захлопнулась.
После смерти Сталина, когда отношения Советского Союза с капиталистическим миром стали более или менее открытыми, Робертсон предпринимал множество попыток выбраться из западни – ему хотелось увидеть мать и родных, оставшихся в Америке. Но советские власти под разными предлогами отказывали ему в выезде. По его мнению, они опасались, что он расскажет правду о советской действительности. Мать он так и не увидел, но вот встреча с братом состоялась.
В 1974 году с помощью посла Уганды Робертсону удалось совершить побег из социалистического рая. В конце восьмидесятых он всё же написал мемуары «Чёрный о красных. 44 года в Советском Союзе. Автобиография черного американца».
Это очень уникальные мемуары, полные подробностей советского быта – от тридцатых до шестидесятых годов. Репрессии тридцатых годов, положение рабочих, война, бытовой расизм, антисемитизм, похороны Сталина, бюрократизм и шовинизм – всё это описал пленник первой в мире страны победившего пролетариата.
К примеру, интересно его замечание во время первого приезда в Москву: «Городом высокой моды Москву нельзя было назвать. Прохожие на улице одеты даже хуже, чем в Ленинграде. Многие женщины шли довольно странной походкой из-за того, что туфли были им явно не по ноге. Позже я узнал, что в России невозможно купить обувь или одежду, как на Западе. Власти выдают талоны на эти товары, но в магазинах их почти никогда не бывает».
Несмотря на жизнь в СССР, Робертсон остался христианином, и, вероятно, его вера не позволила ему стать частью общества, строившего «светлое будущее». За сорок четыре года он так и не принял его правил, и всегда чувствовал себя чужим в нём.
