Удивительно, но факт. В конце 1970-х годов комитет Гостерадио СССР заказал Литовской киностудии экранизацию детективных рассказов английского писателя Гилберта Честертона, - и главным положительным героем стал католический священник отец Браун. Первую часть исследования, посвящённого этому фильму, можно прочитать по этой ссылке. А сейчас - 2 часть.
Проза на киноязыке эксцентрики
Александр СЕДОВ (с)
Нелёгкое это дело перекладывать прозу Честертона на язык кино, мудрено к ней подобрать верный кинематографический ключ. На первый взгляд, устроена она как шарада и ребус, полна трюков, а персонажи балансируют на грани добра и зла.
Режиссёр Грикявичюс постарался подобрать к материалу собственные отмычки. Одна из них – сценическая условность. Честертоновщина подана через театральщину. Благо, что исполнители ролей – из литовских театров, одной сценической культуры. Актёры, «вспомнив» биомеханику Мейерхольда, существуют в фильме в едином ритмическом рисунке, который в иные моменты переходит в пантомиму и эксцентрику. Всем своим видом они будто хотят сказать, что первая заповедь английского джентльмена – неестественность поведения. Это в равной степени касается их слуг.
Весьма красноречив в этом отношении рассказ «Странные шаги», целиком выстроенный Честертоном вокруг идеи мимикрии – подражания чужой походке. В фильме данный сюжет практически станцован.
Запертый в комнате отец Браун пытается разгадать тайну шагов, раздающихся из коридора. Режиссёр остроумно переводит литературное описание на язык чистого представления, театра теней: глухую стену он заменяет большим окном-ширмой из полупрозрачного матового стекла – получился экран, на котором видно, как туда-сюда снуют неясные тени-силуэты, а озадаченный Браун начинает по-чаплиновски копировать их движения.
«Лицо на мишени» как бы подхватывает эксцентрику немых кинолент, сочно и с гротеском разыгранную в комедии «Здравствуйте, я ваша тётя!» (реж. В. Титов, 1975) за несколько лет до литовской картины. У обоих фильмов приблизительно одно время и место действия – Англия 1920-х годов, и там и там случаются эпизоды, в которых персонажи участвуют в коллективной пантомиме. В фильме «Здравствуйте, я ваша тётя!», например, бросаются кремовым тортом и гоняются друг за другом – в фильме «Лицо на мишени» скачут в хороводе и устраивают сценки-реконструкции преступлений. Суетливые, синхронные телодвижения как бы намекают на ритмы фокстрота и регтайма, а то и прямо положены на соответствующую музыку. Таков в целом стереотип эпохи, за который ухватились постановщики обоих картин, и который в конце концов закрепился в образе советского киномира «Выдуманной Англии» стилеобразующим элементом. Не доминирующим, но заметным ингредиентом.
В той или иной степени этот элемент проявил себя, например, в телевизионной экранизации «Троих в лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома (реж. Н. Бирман, 1979).
В «Приключениях принца Флоризеля» (реж. Е. Татарский, 1979). В фильме «Идеальный муж» (реж. В. Георгиев, 1980) – экранизации пьесы Оскара Уайльда. В «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» (реж. А. Орлов, 1985), поставленной по одноимённой повести Роберта Стивенсона. И даже коснулся сериала о Шерлоке Холмсе режиссёра И. Масленникова (1979-1986).
Примечательно, что этой яркой краски мы совсем не видим в британских фильмах-аналогах – экранизациях тех же произведений, которые вышли на экран приблизительно в те же годы. Например, односерийная телеверсия «Троих в лодке» компании Би-Би-Си (Stephen Frears, 1975) целиком решена в элегической тональности, и робкие вкрапления в ней ситуативного юмора лишь подчёркивают меланхолию отдыхающих на реке джентльменов. Пантомима, догонялки и кремовые торты в 1970-е в Англии были отданы на откуп самому низкому жанру – телевизионному шоу комика Бенни Хилла, каждый выпуск которого заканчивался погоней толпы за героем-неудачником. Абсурдизмом и эксцентрикой славилось также телешоу «Летающий цирк Монти Пайтона» (1969-1974), но эта эстетическая резервация ни в чём не пересеклась с сериалом «Отец Браун» (1974). Разные жанровые стилистики сосуществовали на английском телевидении, как коктейль в бокале у Джеймса Бонда, параллельными слоями, не смешиваясь. Наш же взгляд на Англию брал «их нравы» издалека, фокусируя картинку целиком, и мог позволить неожиданные миксты внутри взятого в кавычки художественного мира. Энергичный танец или гротескно-фарсовая пластика актёров оттеняла мир английской чопорности. Возможно, в этом подходе сказывались уроки «фэксов» 1920-х годов, пародировавших разного рода «иностранщину».
Скрещённые шпаги
Хотя рассказы о Фишере и Брауне написаны рукой одного автора, они заметно различаются нравственными установками главных героев.
Скептик, пессимист и циник Хорн Фишер ловил на преступлениях людей своего круга, часто родственников – аристократов, политиков и промышленников. Как подобает джентльмену – из спортивного интереса. Убедившись в поголовной виновности, он их отпускал. Словно учёный-натуралист кидает обратно в омут диковинных кистепёрых: «Крупную рыбу я выбрасываю обратно в реку…»
Не любовью к ближнему своему продиктован столь щедрый жест. Воззрения мистера Фишера – плод наблюдений за жизнью истеблишмента, так сказать, изнутри: «… Я вам уже говорил, что знаю слишком много, – признаётся Хорн Фишер в рассказе «Лицо на мишени». – Я знаю, чем и как живут люди этой среды и как у них всё делается. …Я много думаю. Я думаю, например, что, если когда-нибудь взорвут динамитом и пошлют к черту это хорошее, связанное крепким узлом общество, человечество не пострадает. Потому-то я и трачу время так бессмысленно – ловлю вонючую рыбу. …Я же говорил вам – крупную рыбу приходится выбрасывать в воду». Это признание целиком вошло в одноимённый фильм. С позиции Честертона, сей господин нравственно сдался, рано постарел душой. Маркс назвал бы его могильщиком собственного класса.
Иное дело отец Браун – абсолютная противоположность философу-цинику и мизантропу. Детектив-священник не только расследовал преступления, но и спасал души. Преподобный Браун посещал дома Англии со спасительной миссией христианина, иногда гостем незваным. Его проповеди, невзирая на скорбь по случившемуся, лучатся надеждой. Вот что он говорит в рассказе «Летучие звёзды» знаменитому вору-джентльмену:
«Я хочу, чтобы вы отдали бриллианты, Фламбо, и я хочу, чтобы вы покончили с такой жизнью. У вас ещё есть молодость, и честь, и юмор, но при вашей профессии надолго их недостанет. Можно держаться на одном и том же уровне добра, но никому никогда не удавалось удержаться на одном уровне зла. Этот путь ведёт под гору. Добрый человек пьёт и становится жестоким; правдивый человек убивает и потом должен лгать. Много я знавал людей, которые начинали, как вы, благородными разбойниками, весёлыми грабителями богатых и кончали в мерзости и грязи».
И этот монолог практически без изменений вошёл в фильм.
Как было сказано в другом фильме и по другому поводу: «если два джентльмена столь разных взглядов путешествуют вместе, между ними не может не возникнуть недоразумений». А путешествовать двум сыщикам пришлось по замкам и усадьбам сильных мира сего, не расставаясь. Обычное дело, если один из сыщиков опережал коллегу на шаг, а то и на реплику.
/ Продолжение - читать 3 часть /
другие мои статьи и переводы: Об английском сериале "Отец Браун" 1974 г. / Британское ТВ 1980-х: цифры и тенденции / Василий Ливанов, он же Шерлок Холмс / Инспектор Морс - чужой среди своих / Монк после Коломбо: сыщики со странностями / 40 лет фильму "Шерлок Холмс и доктор Ватсон" (интервью со мной) / Выдуманная Англия - наше английское кино / Принц Флоризель против Шерлока Холмса / "Десять негритят" - их взгляд на наше кино / "Убийство на улице Морг" - неправильная экранизация Эдгара По / Американский писатель о советском фильме "Десять негритят" / Американский критик о фильме "Десять негритят" / Фильм "Тайна Чёрных дроздов" - от хвалы до поругания / и др.
