Все имена изменены, все совпадения случайны.
Эта страшная, леденящая кровь и душу, детективная история произошла в тысяча девятьсот девяносто третьем году. И она настолько чудовищна, что я расскажу её, максимально изменив вводные данные. Я ведь не знаю, кто меня читает. Вдруг, кто-то заглядывает из прошлой жизни?
Итак, представьте себе, маленький академгородок внутри средних размеров сибирского города-миллионника. Все друг друга знают. Все вместе росли и гуляли, играли, троллили друг друга, обижали слабых, защищали слабых, объединялись в стайки, переформировывались. Становились друзьями, потом врагами, и снова друзьями – всё как у всех, в общем-то. Выросли. И разбрелись, кто куда.
Я жила тогда у второго мужа, с которым была ещё не зарегистрирована. Сожительствовала, проще говоря. В один из обычных вечеров, когда я готовила ужин, ожидая Вадика с работы, мне позвонила мама.
- Оля, ты стоишь? – спросила она.
- Стою. – ответила я. – С ложкой в руке и полотенцем на плече.
- Оля, сядь.
- Господибожетымой, что такое?! – я даже руку к груди приложила, настолько мне стало не по себе.
- Сядь, я тебе говорю.
Я нашарила глазами маленькую табуреточку, на которой любила заседать у телефона сестра Вадика, и ногой пододвинула её к себе.
- Я села, мам. Что?
- Жанны Большовой больше нет. Её убили вместе с бабушкой.
- Что?! – потрясённо проговорила я.
Жанна была одной из моих подружек детства. Ей было два, а мне пять, когда мы начали дружить. Жанна была красива щедрой русской красотой. Русая толстая коса до поясницы, открытое лицо с яркими и красивыми чертами. А самое главное, не было во всём дворе, и, наверное, во всей школе, девочки добрее Жанны. Не было, и всё тут! Она помогала всем – и своим, и чужим. Ни разу не сказала ни о ком ни одного худого слова. Делилась игрушками и вещами. А в раннем детстве делилась ещё и своим прекрасным дедом, который преподавал физкультуру в том институте, к которому относился наш райончик. Жанкин дед, Григорий Семёнович, водил нас на стадион, и мы прыгали на батуте, играли в настоящий волейбольный мяч, а потом получали по пирожному с газировкой. Мой дед к тому времени уже умер, и я так радовалась этим походам. И втихую завидовала Жанке, но белой завистью…
За моей спиной в кухню протопала Белка, ворча, что я сижу на её табуретке. А из кухни закричала, что у меня всё горит и убегает. Я повернулась к ней, и Белла осеклась. Я молча протянула ей ложку. Она подошла, взяла, сняла с моего плеча полотенце. Мы были врагами, но я знала, что отравить она меня не отравит. Бытовая вражда до определённого уровня не предполагает жестокого членовредительства. Тем более, мы с её братом ели одну еду. Белка завозилась у плиты, попутно пытаясь высунуть ухо в коридор, а я заговорила в трубку:
- Мам, я всё прослушала. Я в шоке. Можешь сначала.
- Их убили Лёша Алябьев и Саша Саламатин.
Мама назвала мне имена мальчиков, с которыми мы лепили в песке куличики. Играли в прятки и казаки-разбойники. Что-то не складывался у меня в голове в пазл. Картинка не вырисовывалась.
- С ними был ещё третий. Он не из нашей округи. Живёт за мостом. Я его не знаю. Они пришли поживиться. Жанкина сестра, Люся, что-то там наболтала в школе. Что у неё папа богатый. Что дома денег видимо-невидимо. Они и пришли. Открыла Екатерина Петровна, бабушка Жанны. Они прошли под предлогом «Люсю подождать». Начали везде ходить, всё осматривать. Когда Екатерина возмутилась, они её прирезали. А Жанна… - мама помолчала. – Жанна мылась в ванной в этот момент. Кто-то из них просто зашёл и перерезал ей горло. Она умерла быстро, Оль.
- Да какая разница?! Она ведь умерла! Когда похороны?
- Их уже похоронили. На похоронах мать её, Рита, всё спрашивала: «Как я теперь буду просыпаться по утрам?»
- А почему ты говоришь мне об этом, когда Жанку похоронили уже?
- Как узнала, так и говорю. – недовольно ответила мать. – Я не представляю этого всего. Мне так Ритку жалко.
Мне было не очень жалко тётю Риту. Она была надменной клушей. И недолюбливала меня, с самого детства. Может и не без причины, а всё-таки. Мне было жаль до ужаса саму Жанну. Вот просто невыносимо жаль! Если бы она была плохим человеком, ну ладно. Но она была так прекрасна! И только начинала жить. Восемнадцать лет, ё-моё!
Парней судили и посадили. Зачинщика лет на пятнадцать, а Лёше и Саше дали лет по восемь-десять – за давностью лет забылось. Я всё пыталась понять, что с ними случилось? Как они могли стать такими? Как могли вырасти убийцами, будучи воспитанными в интеллигентных профессорских семьях?
Мать Саши Саламатина сошла с ума и умерла в психушке. Сына из тюрьмы она не дождалась. Не спасло и то, что у неё было ещё двое сыновей. Сашкиного отца я после этого встречала на улице, и мы даже вроде как здоровались, но я едва узнала в сгорбленном седом мужичке некогда статного усатого красавца.
Родные Лёхи Алябьева продолжили жить, как жили. Точнее, его отец после того случая решительно переехал к своей любовнице, не оглядываясь назад. Не думая о младшем сыне. А мать, бабушка и брат Лёши, Витя, остались на месте, и всем своим видом демонстрировали, что ничего такого не произошло. Ну, не они же это сделали, в самом деле.
Дальнейшая судьба Лёши и Саши мне неизвестна. Стали ли они закоренелыми преступниками, или смогли вернуться в общество, чтобы зажить жизнью добропорядочных граждан – не имею понятия. И не хотела бы иметь, если честно. Никогда не хотела бы их видеть. У них на руках кровь моей подруги. Они больше не мальчишки с нашего двора, они убийцы прекрасного человека, который был мне дорог, а самое главное, никогда и никому не сделал ничего дурного.
Как-то смотрела в фейсбуке страницу Жанкиной сестры Люси, которая так любила похвастаться своей обеспеченной жизнью. Ничего, живёт. Улыбается…
Будут ещё истории. Ниже другие рассказы из этой серии
Отбросы. Василь, Наташка и Сергей
Было бы неплохо, если бы все, кто мог, прочли тут "Угадала", мне бы пять баксов оттуда вывести, а пока там три.))
Навигация канала - много прозы и поэзии на любой вкус
Номер карты 2202 2005 1113 0344 для тех, кто захочет поддержать канал и автора