Продолжение. Первую часть цикла см. тут.
Готовят к выводу гвардейский гарнизон.
Часть 3 .
Оливковые реки, гранитные берега…
Эта моя исторически подлинная миниатюра является органическим продолжением двух, ранее изданных на канале "Молодость в сапогах". Очень давно, более года назад. Прочитал её сегодня и вспомнил, что я вам, уважаемые читатели, продолжение обещал, а обещания надо выполнять. И так, выполняю.
Закончил я на том, что трём батальонам 1-й Гвардейской инженерно-сапёрной бригады, расквартированным в гарнизоне Глау, было велено любой ценой ликвидировать громадную свалку металлолома, мирно ржавеющую на территории нашего машинодрома, к 31 октября 1992-го года. Железо вывезти на Вердерский завод, территорию машинодрома передать местным властям. То есть, за месяц с маленьким хвостиком. А свалка эта возникла с момента основания гарнизона, то есть с 1945-го года. Помимо наших батальонов: Отдельного гвардейского инженерно-сапёрного, Отдельного гвардейского инженерно-позиционного, Отдельного разграждений, на территории гарнизона в прежние времена базировался зенитно-ракетный дивизион и какая-то учебка. И все спокойно валили металл в эту огромную кучу. А что, никто ведь не знал в советские времена, что нас из Германии выставят и территорию части отберут. Все занимались боевой подготовкой, Вердерский танкоремонтный завод танки ремонтировал, не до свалки было. По чайной ложечке в год металлолом передавали на утилизацию немцам на Бранденбургский Шталльверке, или куда поближе за соответствующую плату, но валили ежегодно явно больше. Мало того, ушлые бюргеры тоже втихаря норовили туда что-нибудь ненужное выкинуть, чтобы утилизационные деньги не платить.
И тут такие печальные реальности: Шталльверке приказал долго жить, и количество металлолома стало расти в геометрической прогрессии. Чтобы спасти ситуацию, надо было меры принимать радикальные. На Вердерском заводе срочно установили утилизационные линии, и процесс, как говориться, пошёл. В Бригаде к задаче, поставленной Начальником инженерных войск Группы, отнеслись со всей серьёзностью. В гарнизон организовать её выполнение прибыл Заместитель комбрига по вооружению, менее, чем за сутки был готов расчёт сил и средств со всеми сопутствующими документами: приказами по соединению и по батальонам, списками личного состава и выделяемой техники, ну, и так далее. А так как именно я был офицером Управления Бригады, постоянно находившимся на территории гарнизона Глау, да ещё и инженером-метрологом, и инспектором Гостехнадзора, то вечным старшим на месте проведения погрузочных работ назначили меня.
Весь день я руководил этими работами, а вечером составлял подробную справку о ходе их выполнения с указанием количества машино-рейсов по каждому батальону. Как только документ созревал, его телефонограммой отправляли в Управление Начальника инженерных войск Группы, чтобы утром он мог отчитаться перед Главкомом. Контроль, контроль и ещё раз пристальный контроль! Картина этой неравной борьбы была эпическая и напоминала фильмы про Великую Отечественную войну. Мне для успешного выполнения поставленной задачи выделили БАТ-М, два десятитонных автокрана КС-3576, мастерскую ремонта инженерного вооружения МРИВ с газовым резаком и обученными бойцами из ремвзвода батальона разграждений, а также целое отделение солдат от Инженерно-сапёрного батальона для выполнения стропальных работ.
БАТ-М отвалом подталкивал фрагменты металлолома на ровную площадку, на которой стояли краны, бойцы-стропальщики цепляли эти куски железа к крюкам, и железяку грузили в кузов очередной машины. А машины шли непрерывным потоком, Уралы и КАМАЗы со снятыми бортами, чтобы не погнуло их увесистым и негабаритным грузом.
Чего-чего только не было на этом рукотворном месторождении металлолома! В основном, целые или уже порезанные корпуса плавающих колёсных транспортёров, куски понтонных звеньев и пролёты тяжёлых механизированных мостов, корпуса бронетранспортёров БТР-50 или БТР-152, или даже БТР-40, остовы грузовиков со сплющенными кабинами и завязанными в узел рамами, и многое, многое когда-то грозное и полезное военное имущество. Вишенкой на торте оказалась откопанная из-под кучи железа пушка-гаубица МЛ-20 непривычного салатового цвета. Замок был заварен, видимо, стояла где-то в качестве памятника воинам-артиллеристам. Буксировать её было невозможно из-за полной неисправности ходовой части, с большим трудом отрезали станины и погрузили в кузов КАМАЗа. Так и повезли, выглядело феерично.
Если габариты железяки сильно превышали размеры кузова, бойцы-ремонтники быстро отсекали газорезом всё лишнее, и после этого обрезанный фрагмент оказывался на грузовой платформе автомобиля. И быстрее, быстрее, быстрее – время, вперёд! Работы осложнялись тем, что цеплять крюки или обвязывать стропы приходилось за что попало, и иногда увесистая железяка срывалась и с жутким грохотом падала на несчастный Урал или КАМАЗ. Ничего, советские армейские автомобили машины крепкие!
Через две недели ударного труда куча железа уменьшилась едва ли на четверть. Чтобы ускорить темп, подъём бойцам перенесли на час раньше, никаких утренних разводов и построений, время – вперёд! Затем и от привычного обеденного перерыва с убытием в гарнизон отказались, установили на месте проведения работ две полевые кухни и кормили личный состав, так сказать, на передовой. На приём пищи не более 20-ти минут, и всё, и поехали дальше. А между тем, тон наших начальников становился всё более и более грозным, нервозность нарастала с каждым днём. Нам постоянно напоминали, что если к 31-му октября свалка металлолома не будет ликвидирована, а 1-го ноября территорию машинодрома не передадут местным властям, Группу войск ждут серьёзные штрафные санкции, и виноваты в этом будем только мы, нерадивые и бестолковые военнослужащие гарнизона Глау!
В такой лирической обстановке и при такой перегрузке, неизбежно начались всякие инциденты. Стропальщики хватались за острые края металла, рвали рукавицы и резали ладони, крановщик переехал на новую площадку, второпях не выставил, как положено, аутригеры, и кран лёг на бок, при этом погнулась стрела. Это очень серьёзная проблема, кран из строя вышел надолго. Нашли замену в инженерно-дорожном батальоне, из Бранденбурга прикатил 16-ти тонный кран. Но за выведенный из строя механизм здорово досталось именно мне, как же, инспектор Гостехнадзора руководит работами, и тут такое вопиющее нарушение правил эксплуатации грузоподъёмной техники! После ремонта стрелы КС-3576 следовало затем подвергнуть полному циклу статических испытаний и заново аттестовать в Гостехнадзоре Группы Войск. А это процесс очень длительный, поэтому полковник Уксус отвесил мне первый в офицерской жизни выговор.
Потом внезапно погиб старина БАТ-М, потекла гидравлика, и он застыл на куче утиля с беспомощно опущенным отвалом. Опять выкрутились, из батальона разграждений примчался БАТ-2 строевой группы эксплуатации, приказ о его выделении отдал сам Начальник инженерных войск ЗГВ, потому как расходовать моторесурс такой техники при выполнении не боевых задач не рекомендуется. Совсем. Впрочем, задача наша весьма напоминала боевую.
А, между тем, обстановка приближалась к своей критической отметке, до наступления обозначенного срока оставалась неделя, а куча железного хлама уменьшилась всего лишь на две трети. Все участники этого хэви-металлического шоу, в том числе, и я, уже порядком вымотались и слегка отупели. Вести скрупулёзный учёт выполненных машино-рейсов уже не было ни сил, ни времени, поэтому при составлении вечерней сводки я рисовал уже вполне эмпирические цифры, примерно поровну на все батальоны, чтобы никому обидно не было. Старшими машин назначали уже даже медиков из гарнизонной санчасти, но самым роковым оказалось решение привлечь к этому делу начальника нашего гарнизонного телецентра, замечательного сверхсрочника, супруга которого трудилась заведующей продовольственным отделом военторга. В итоге, гарнизон остался без российских телевизионных программ, но это было только начало. Наш медиамагнат не обладал выносливостью батальонных офицеров и прапорщиков, поэтому частенько тихо кемарил на своём месте справа от водителя транспортного средства. В тот солнечный и тихий октябрьский денёк на платформу «Урала», в котором он был старшим машины, погрузили порезанный фрагмент корпуса БТР-50, без гусениц и опорных катков.
Груз встал хорошо, почти не выходя за габариты грузовой платформы. Борта, повторюсь, были специально сняты.
Автомобильные дороги на территории бывшей ГДР узкие и достаточно извилистые, но покрытие хорошее, тяжело гружёная машина идёт плавно, веет в открытое окно тёплый ветерок, солнышко пригревает. Водитель регулярно поглядывает в левое зеркало заднего вида, контролирует обстановку. А наш героический гвардии старший сержант сверхсрочной службы, по обыкновению, задремал. И в зеркало правое, естественно, не смотрел. А из фрагмента корпуса бронетранспортёра, под воздействием кренов и лёгкой тряски, начал медленно, но неуклонно выползать торсион – металлический стержень из пружинной стали. И именно справой стороны. Пока ехали по загородным участкам, всё было ничего, никого не обгоняли, никому не мешали. Водители-немцы, видя несущийся «Урал» с железякой в кузове, из которой торчит длинная железная палка, мигали фарами и даже сигналили, но водитель значения этому не придал. Наш герой тем более, ибо спал сладким сном.
И вот они въехали в город Вердер на Хафеле и покатили к заводу. А улочки в этом городе узкие, мощёные отполированной десятилетиями брусчаткой. До завода уже было рукой подать, начинался плавный спуск, заканчивавшийся Т-образным перекрёстком, на перекрёстке мирно располагалось какое-то заведение, не то магазинчик, не то, аптека. А в начале спуска зачем-то остановился длиннющий масловоз, серебристая такая цистерна, полная итальянским оливковым маслом. Водитель аккуратно принялся этот масловоз объезжать, старший машины спал. Торсион равнодушно пропорол цистерну от кормы до самой до кабины, на мостовую хлынули тонны оливкового масла, образуя скользкий поток, который увлёк за собой всё, что в это время на улочке было, в том числе, и наш «Урал».
Работники заведения, увидев сквозь стекло витрины несущийся на них оливковый девятый вал с различными автомобилями, успели разбежаться. «Урал» въехал в заведение первым, за ним ещё семь немецких автомобилей, по счастью, легковых. Нам потом показывали полицейскую видеосъёмку этого милого оливкового шоу, вернее, уже его последствий. Кучу-малу увеличили ещё одна полицейская машина и машинка скорой помощи, ух! Слава Богу, все остались живы, но синяков, порезов и прочих травм было более, чем достаточно. Да, пробуждение нашего медиамагната ото сна радостным назвать было бы сложно…
Что тут началось, уважаемые читатели, ох, что же тут началось! Все работы были немедленно прекращены, технику вернули в боксы, личный состав в расположения. В гарнизон примчался НИВ Группы со всем своим Управлением, ещё какие-то генералы из Штаба ЗГВ, нагрянула стая военных прокуроров. Изъяли все документы, вплоть до путевых листов, пошли допросы и очные ставки. Молотком по пальцам не били, но орали так, что барабанные перепонки лопались. Сон нашего бравого сверхсрочника обошёлся Родине очень и очень дорого, на сумму более 11 000 000 бундесмарок. И ещё компенсация за работы по ликвидации розлива масла. ЧП такого масштаба в Группе давненько не было. Если честно, я был уверен, что меня, в худшем случае, посадят, в лучшем – немедленно вышвырнут вон из Германии, выгоняли в 72 часа и за гораздо менее тяжкие грехи.
На своё военное счастье, я дотошно вёл всю необходимую документацию, особенно налегая на инструктажи о мерах безопасности. Инструктировал всех, кто попадался на месте проведения работ, под роспись, особенно крановщиков, стропальщиков и бойцов-ремонтников. Перед началом хэви металлической эпопеи не поленился сунуть нос в формуляры кранов и заставил батальонного инженера их тщательно заполнить, а на крановых кабинках освежить записи о пройденной и предстоящей аттестации. Вот ведь, как чувствовал, а? После многократных проверок и жёстких допросов, прокуроры моей вины в происшествии не усмотрели, погрузил я всё правильно, при убытии машины с места погрузки всё было нормально. Единственным виновным объективно признали старшего машины. Бедный медиамагнат хотел было повеситься на антенне телецентра, но ему не дали, объяснив, что такая смерть слишком лёгкая. Весь этот разгул правосудия продолжался ровно неделю, а потом как-то плавно сошёл на нет. Бедолагу сверхсрочника обязали частично возместить Родине ущерб, оставив его без денежного довольствия на полгода. Он бы с голоду помер, если бы не жена. Мне, на всякий случай, добавили к выговору ещё и строгий выговор, чтобы не расслаблялся. Было даже не обидно, потому что взыскания различной степени получило всё бригадное начальство, даже начальник политотдела, поскольку медиамагнат был его подчинённым.
Эта производственная пауза сделала выполнение утверждённого плана по ликвидации кучи железного хлама невозможным, на календаре грозно обозначилось 28-е октября. Поэтому никто уже никуда не спешил, двигались все плавно и осторожно, в связи с чем поломки, аварии и травмы сами собой сошли на нет. У медиамагната навсегда отобрали справку старшего машины, запретили ему впредь вообще подходить к транспортным средствам и территорию телецентра покидать только с разрешения дежурного по гарнизону. В наши телевизионные приёмники вернулось российское ТВ, это было очень приятно, потому что RTL всем уже изрядно надоел, нет, так конечно, язык страны пребывания хорошо учить, но хотелось увидеть Ивана Демидова и его «Музобоз». Начальство стиснуло зубы и готовилось к очередной порции непереносимых страданий за неизбежно сорванные сроки передачи территории машинодрома. И тут произошло настоящее военно-административное чудо.
Дело в том, что территорию принимать у нас должен был глава местной администрации (наши называли его бургомистром, но это неправильно, бургомистр – глава города земельного подчинения). Для краткости тоже назову его так. Дед был потрясающий, несгибаемый гражданин ГДР. Жил он недалеко от нашего гарнизона, и частенько заезжал к Начальнику на чашечку кофе. Так вот, осенью 1992-го года, во время разгула принудительной декоммунизации и демократизации Восточной Германии, сельсовет деревни Глау, с его подачи, постановил установить памятник убывающим советским солдатам, так долго жившим бок-обок с местными товарищами. А чтобы памятник установить, нужен автомобильный кран. Заказывать его у своих предпринимателей было дорого, да и зачем? За забором пруд-пруди этих кранов. Начальник гарнизона Деда уважил, старшим на это ответственное мероприятие поехал я.
Памятник лежал возле постамента, очень симпатичный бронзовый советский солдат в парадке образца 80-х годов с венком полевых цветов на могучей шее. Мы со всей осторожностью водрузили его на место, рабочие приварили, где надо, и встал наш воин на страже сельской администрации, как тут и был всегда. Ну, потом мы ещё трубы разгрузили, всякие железобетонные конструкции туда-сюда переместили, но на душе было радостно, хорошие всё-таки люди жили в ГДР.
Итогом этого нашего жеста доброй воли стал ответный ход «бургомистра». Дед принял у нас территорию машинодрома именно 01.11.1992 года в 14:00 по Берлинскому времени. Оставшийся металлический хлам мы ударными темпами вывезли уже с его территории. Да, действительно, хорошие люди советской закалки жили в ГДР! Эпопея завершилась благополучно, начальник гарнизона полковник Тимашов выдохнул и тихо отбыл из Группы Войск в родную Беларусь. Исполняющим обязанности начальника гарнизона Глау стал командир Отдельного гвардейского Инженерно-сапёрного батальона гвардии майор Олег Михайлик, большой и весёлый дядька с безграничным, чисто украинским чувством юмора.
А тем временем, прохладный и мокрый ноябрь полностью вступил в свои права, и я получил, наконец, долгожданную радостную весточку: моя юная жена получила вызов, оформила загранпаспорт и уже взяла билет на Вюнсдорф! До воссоединения семьи оставалась пара-тройка дней. Я находился в состоянии тихой эйфории. Вот в таком вот блаженном настроении выполнял я нехитрые обязанности ответственного по гарнизону, обходил расположения батальонов, заглядывал на КПП, навещал кочегарки.
Тихо шелестел меленький дождик, темно было вокруг, под ногами мокли в лужах опавшие листья. Спускаясь по крутой каменной лестнице, наступил я левой ногой на такой листочек, и поехали конечности мои в разные стороны, и со всей дури упал я на поперечный шпагат. Левое колено хрустнуло, перед глазами поплыли бордовые круги. Кое-как поднявшись, дополз я до дома и крутанул ручку ТА-57, благо, он мне был положен. Доложил ситуацию дежурному, тот незамедлительно направил ко мне начальника медсанчасти. Кстати, время было весьма позднее, далеко за полночь. Прибежал доктор с чемоданчиком, стянул с меня брюки и присвистнул: левое колено превратилось в бесформенную синюю глыбу. Вколол мне обезболивающее, большим шприцом откачал из суставной сумки жидкость и наложил тугую повязку. «Да, Валентиныч, мениску точно хана, и, похоже, повреждена крестообразная связка. В госпиталь надо завтра же». «Нет, Док, подожди, ко мне жена приезжает послезавтра!» - со слезами в голосе взмолился я. Док только молча покачал головой, сделал мне ещё один укол, помог переодеться в спортивный костюм и ушёл. Утром заглянул снова и поставил возле кровати палку-трость. «Освобождение от служебных обязанностей на неделю я тебе выписал и уже Михайлику отдал. А без этой штуки даже не думай ходить, всё равно ведь поедешь жену встречать». Поеду. Конечно, поеду, а как же иначе? И поехал, и встретил, но об этом расскажу уже в следующей части.
Спасибо всем, кто дочитал.
Ваш Евгений Келпш.
