В 1936 году неизвестный сотрудник Абвера вышел на чешские спецслужбы и предложил в обмен на деньги предоставлять данные, имеющиеся у спецслужбы Канариса о Чехии. В предложенном им в качестве доказательства ценности пакете документов, были как устаревшие и откровенно неверные сведения, так и ценные для чехов. Обычно в таких случаях дело переходит в руки контрразведки, которая должна определить кто автор письма, не работает ли он на контрразведку противника и если нет, то принудить его к сотрудничеству. В случае с агентом, получившим у чехов шифр А-54, чешская контрразведка потерпела фиаско, неспособная установить личность автора письма.
Тем не менее глава чешской разведки генерал Моравец решил воспользоваться шансом не смотря на значительные риски и не прогадал. А-54, работавший с его слов в дрезденском отделении Абвера, поставлял чехам многочисленные сведения об организации работы Абвера в Чехословакии, планах разведки на случай войны, немецких мобилизационных планах и прочих пограничных мероприятиях. Но в феврале 1937 агент привёз нечто иное.
"Из того, что я вам рассказал, вы должны уже много знать о нашей пограничной обороне. Сегодня я покажу вам, что мы знаем о вашей" - сказал при встрече А-54. В представленном им документе содержались выдержки из планов обороны одного из участков чешской границы. Информация сколь важная, столь и секретная, раскрывающая многие детали чешского военного планирования, которые сложно изменить.
Со слов А-54 пакет с этими сведениями был получен обычным письмом из пограничного городка Эгер пол года назад. Так как никаких предложений сотрудничать в письме не было, то из Берлина по региональным отделениям были разосланы копии документа с требованием найти автора и добиться его сотрудничества. Абвер потерпел неудачу в этом, но у чешских контрразведчиков такой опции не было.
Сразу же по получении столь шокирующих сведений был развернут анализ документа. Быстрая проверка показала, что это настоящие сведения из актуального плана. Далее, стало ясно, что документ содержит по большей части сведения о 4й дивизии. Но это знание не ограничивало круг подозреваемых. Проблема была в том, что планы обороны 4й дивизии хранились не только в штабе оной, но и в штабах 1 и 2 армий, а также Генштабе. Началась сверка всех имевших доступ к документу и проверка. Так как пакет был отправлен из пограничного Эгера, то логично предположить, что сам предатель его и отправил, для чего должен был поехать туда лично.
Это соображение упрощало поиски, так как любой приезд-отъезд из места службы и в любой населённый пункт чешские офицеры должны были фиксировать в комендатуре. Таким образом сверяя списки удалось в конце концов выйти на прикомандированного по линии Генштаба к штабу 4й дивизии капитана Штефана Кальмана. В даты предшествующие отправке письма он как раз отдыхал на западе страны и должен был вернуться к месту службы именно через Эгер.
Всё сходилось. Кальмана под надуманным предлогом вызвали в Прагу, где арестовали и начали допросы. 28 летний выпускник Военной академии в Праге, венгр по национальности, родившийся и выросший на территории Чехословакии, бывший на хорошем счету у своих командиров, Кальман, не проявлял никаких признаков страха из-за случившегося. Это, а также хладнокровные и чёткие ответы на допросах, немало удивило следователя. Попытки поймать его на нестыковках или сбить с толку, легко парировались задержанным. И хотя было очевидно, что он лжёт, прямых доказательств этому у следствия не было. Спустя 10 дней допросов из-за отсутствия прогресса к Кальману решено было применить психологическое давление: ему заковали на ночь руки в наручники, что мешало спать. На следующий день Кальмана не допрашивали, а читали отповедь о том, сколько хорошего ему сделала Чехия, приводили доводы из литературы и философии, давили на положение семьи. На ночь Кальману снова заковали руки.
В ту же ночь, заключённый потребовал встречи с следователем, так как готов сотрудничать. Утром следователь внимательно слушал исповедь Кальмана. Он подтвердил, факты уже установленные следствием и перечислил те элементы плана обороны, что он переслал немцам, тем самым окончательно подтвердив, что он составитель документа. О мотивах предательства Кальман говорил многословно, перечисляя многочисленные обиды, нанесённые ему командирами. Поэтому он якобы решил отомстить и передать самое ценное, что могло быть у его командиров Германии, как единственной стране, которая могла этими сведениями воспользоваться во вред. Следователь не поверил такому объяснению, но Кальман стоял на своём. Свою упертость первых дней он объяснял тем, что был уверен в непогрешимости собственного плана. Никто не видел его за передачей бумаг и уж тем более он подумать не мог, что с той стороны его и сдадут.
На суде Кальман вел себя твердо: факт измены признал, но ни в чем не раскаивался. Итог был очевиден - приговор к смертной казни через повешение. Кальман ходатайствовал на замену вида казни на более почётный расстрел, но его просьбу отклонили. За день до казни он написал три письма. Первые два: своей любовнице и родителям не содержали ничего интересного. А вот третье он написал следователю. В нем Кальман восхитился профессионализмом следствия. Письмо заканчивалось словами: "На этот раз победили вы и ваша сторона. Но близится время, когда справедливость восторжествует. Это ваше неестественное и искусственное состояние распадется, и мои соотечественники, живущие в нем, будут наконец свободны." Теперь мотив был очевиден.
Когда палач будет накидывать ему на шею петлю, Кальман закричит по-венгерски: "Eljen a haza" - "Да здравствует Отечество!".
Если бы Абвер не следовал столь дотошно своим правилам по работе с корреспонденцией от неизвестных источников, то предательство Кальмана могло остаться неизвестным чехам. Правда самим чехам это уже помочь не могло.
Автор - Владимир Герасименко
