Легко вообразить, как эта небольшая картина украшает собою стены летнего кафе или светского салона. Солнечный свет падает сквозь решетку и темную листву, освещая песчаный пол и поверхность стола, покрытого белой скатертью.
Мы с Вами не видим людей, но два наполненных бокала на серебряном подносе намекают на предстоящую встречу. А возможно — на романтическое свидание?
Сарджент всегда уделял особое внимание игре света и тени. Тому, как предметы отражают свет и влияют на смещение цветового спектра своего окружения. Маэстро использовал свободный, «мерцающий» мазок, никак не модифицируя и не смешивая краски. Наградой его мастерству был «фирменный» эффект свежего и непосредственного впечатления, возникающий у зрителя при первом взгляде на полотно.
Участки, освещенные солнцем, художник воссоздал при помощи жидкого импасто, подчеркивая текстуры и рельеф. Этой технике алла прима живописец учился в Париже. В результате получился удачный синтез чувственных оптических эффектов Моне с умной структурированностью тонов (и геометрии) Камиля Писсарро.
На первый взгляд композиция картины кажется немного легкомысленной. Этакой обычной, «проходной», ни к чему не обязывающей. На самом же деле она весьма сложна и включает такие нетривиальные моменты как неявное взаимодействие сложных геометрических форм, «игры» с оптическими взаимоотношениями границ и граней, и так далее. Очертания забора и крыши, выраженную диагональ буфета и ряд иных элементов создают замкнутое пространство. А стена сада и форма стола окончательно убеждают наше воображение в том, что нас с Вами за какую-то неведомую провинность «поставили в угол». И только высокое небо да яркий солнечный свет манят нас взгляд покинуть сей тенистый уголок...
Но художнику почему-то показалось мало просто «запереть» зрителя в пределах сада. Сарджент усиливает эффект, решительно «обрезая» пространство картины и заставляя детализированный натюрморт с переднего плана картины соседствовать с «расфокусированной» листвой не далее как на среднем плане.
Иные геометрические формы также повторяются на этом полотне не по одному разу. К примеру: круглые горлышки и основания бокалов дополняются формой подноса. Ромбовидный узор решетки «передаёт привет» большому «алмазообразному» пятну освещенного солнцем пола в правом нижнем углу композиции. А вертикали столбов и стволов деревьев подкрепляются ножками стола.
Странная идея контраста замкнутого и открытого пространства. Неясный, смешанный эмоциональный и смысловой посыл... Мы обожаем такие загадки, и потому начали, что называется, «рыть глубже». И кое-что выяснили.
Оказывается, в своё время Сарджент подарил эту картину своему парижскому преподавателю, Эмилю Каролюс-Дюрану. Месье Дюран, модный портретист и близкий знакомый Мане и Курбе, обучал нашего героя в течение трёх лет. И был ярым сторонником реализма. Адептом Диего Веласкеса, ратовавшим за формирование композиции картин через непосредственное наблюдение (и подражание) световым (и атмосферным) эффектам. Так что «Бокалы» запросто могут быть «демонстрационным» произведением, в котором девятнадцатилетний Сарджент демонстрировал свое не по годам развитое мастерство создания контрастов светлых и темных тонов. А заодно — боролся с собственной натурой, не девавшей помещаться в рамки фигуративного реализма.
Хотя картина ретроспективно датирована 1874 годом, всего скорее она была написана в следующем, 1875 году. И произошло это либо в Сен-Эног в Бретани (где Сарджент провел лето), либо в живописной деревне Грез-сюр-Луан, в лесу Фонтенбло. Отметим: то было любимое место барбизонских художников, а следовательно — весьма любимое господином Каролюсом-Дюраном.
Всё сходится. Одарённый ученик, настойчивый педагог, конфликт самовыражения первого и строгих установок второго. И как результат — картина «Бокалы», в рамках которой будущий великий мастер то ли от скуки, то ли от избытка идей, то ли в знак тихого протеста заставил соседствовать примитивный нарратив, странные ракурсы, конвульсирующее в оковах композиции пространство и остроумные формо-и тоносочетания, оживившие простенький сюжет.
Автор: Лёля Городная
