Иван Сусанин — национальный герой, ключевая фигура самодержавной идеологии. Его имя хрестоматийно, его подвиг передается из поколения в поколение как пример безусловной жертвы — во имя царя и родины. Вот только в биографии Сусанина больше вымысла, чем правды.
Красная сосна как символ гибели
История о подвиге Ивана Сусанина известна почти каждому школьнику. Простой крестьянский мужик ценой своей жизни завел отряд поляков в непроходимые болота — подальше от деревни Домнино Костромского края, в которой находился основатель династии Романовых Михаил Фёдорович с матерью Марфой.
«Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начался дом Романовых. Его начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принес и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам царя, и сею чистою жертвою связал уже неразрывно государя с подданным», — писал впоследствии Николай Гоголь.
По легенде, на которой воспитывались все Романовы, то ли поздней осенью, то ли ранней весной 1613 года литовско-польский отряд рыскал по костромской земле в поисках Михаила Романова и его матери, инокини Марфы. Неприятели хотели уничтожить или взять в плен реального русского претендента на московский престол. Сценарий дальнейших событий имеет несколько вариантов. По одной версии, по пути в Домнино полякам повстречался крепостной Иван Сусанин. Они приказали ему указать дорогу к царю, но тот повел отряд в противоположную сторону — через лес в топкое болото. При этом он умудрился послать своего зятя Богдана Собинина с сообщением к Михаилу Романову. Когда поляки догадались, что Сусанин уводит их в другую сторону, к Исуповскому (Чистому) болоту, они его «изрубили в мелкие куски».
По другой версии, будущий царь, узнав о приближении поляков, спрятался на окраине села в доме Сусанина. Крестьянин угостил его хлебом и квасом и укрыл в овинной яме, забросав ее головешками и горелой ветошью. Поляки как-то догадались о том, что царь скрывается у Сусанина, налетели на его дом и начали пытать хозяина. Но тот Михаила Романова не выдал. Поляки пытались найти Михаила с собаками, но это им не удалось: «вонючие» головешки перебивали человеческий запах. В конце концов враги также изрубили Сусанина «на мелкие куски» и ускакали. Романов же выбрался из укрытия и в сопровождении крестьян отправился в Ипатьевский монастырь...
Историки и археологи до сих пор натыкаются на «место гибели Ивана Сусанина» в самых разных и неожиданных местах. Имеется и несколько предположительных могил Сусанина. В народном фольклоре существует история о сосне красного цвета, которая выросла на крови замученного поляками крестьянина.
Святой мученик или случайная жертва?
Из всей этой героической истории достоверно известно лишь одно: Иван Осипович Сусанин действительно жил в деревне Домнино рядом с Костромой. Об этом свидетельствует царский документ XVII века. Когда Смута закончилась и Михаил Романов твердо сидел на троне, некто Богдан Собинин предъявил государю челобитную. В ответ Михаил Фёдорович пожаловал грамоту, согласно которой село Домнино переходило во владение Собинина: «Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Фёдорович всея
Руси, в прошлом году были на Костроме, и в те годы приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и его пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры, великий государь, царь и великий князь Михаил Фёдорович всея Руси были, и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти». Также царь полностью освобождал село от всех налогов: «Наших никаких податей и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов, и в городовые поделки, и в мостовщину, и в иныя ни в какие подати имати с них не велели... и детям их, и внучатам, и во весь род неподвижно».
Эта грамота — единственное доказательство подвига Сусанина, но в ней нет ни слова о том, что тот вызвался быть проводником и завел врагов в болото. У польских историков на этот счет есть свое мнение, согласно которому в марте-апреле 1613 года шляхтичей в Костроме быть не могло. Кстати, и по сведениям современников, вокруг Костромы польских интервентов в то время не было. А «литовскими людьми» могли быть названы шайки запорожских, донских или яицких казаков. Во времена Смуты они поддерживали тех, кто больше заплатит (в том числе и поляков), да и грабили всех, кто попадется. Скорее всего, именно их пришлось уводить прочь от селения Ивану Сусанину.
Российский историк Николай Костомаров, тщательно изучивший легенду, в середине XIX века писал: «В истории Сусанина достоверно только то, что этот крестьянин был одной из бесчисленных жертв, погибших от разбойников, бродивших по России в Смутное время; действительно ли он погиб за то, что не хотел сказать, где находится новоизбранный царь Михаил Фёдорович, — остается под сомнением».
Привилегии для потомков
Патриотический миф о царском спасителе Сусанине был очень выгоден императорам России. Во времена Екатерины II, когда та побывала в Костроме, он получил народную популярность. Историки, кстати, считают, что рассказ о подвиге Сусанина придумали уже его потомки в 1730 году, когда в очередной раз напоминали династии Романовых о себе и своих привилегиях. Интересно, что каждый последующий монарх династии Романовых, желая упрочить свою связь с народом, укреплял эти самые привилегии потомков Сусанина.
Постепенно образ народного героя сделался одним из столпов государственной идеологии в России.
Автор текста: Ирина Фигурина
Интересный факт
Первым был итальянец
Вопреки распространенному мнению, первое музыкальное сочинение, посвященное Сусанину, создал не Михаил Глинка, а итальянец Катарино Камилло Кавос, в начале XIX века служивший главным капельмейстером российских Императорских театров. Кавос активно сочинял музыку, причем часто обращался к русской истории при поиске сюжетов. Одним из таких «русских» его произведений и стала опера «Иван Сусанин», премьера которой состоялась в 1815 году. Одноименная опера Глинки появится на свет лишь 20 лет спустя.
