Маскировка в Красной армии была всегда, потому что ясно: зимой всё должно быть белым, летом – зелёным… Вот только первые немецкие налёты показали, что этого явно мало – слишком уж велики были потери.
А вскоре появились новые и очень большие проблемы: в одном только Ленинграде нужно было скрыть от противника целые заводы, выдающиеся исторические здания, корабли Балтийского флота, и всё срочно и качественно.
Вот в Ленинграде и вспомнили о профессоре-биологе Шванвиче, который занимался проблемами мимикрии – окраски живых существ, позволяющей приспособиться к окраске окружающей среды, то есть замаскироваться, а это и было нужно.
И профессор предложил настолько качественную схему окраски и корпусов заводов, и кораблей, и дворцов, что удалось сберечь от бомб и обстрелов исторические и промышленные объекты с минимальными потерями.
Проблему маскировки фронтовых и гражданских объектов взяла под контроль Ставка Верховного главнокомандующего. Выяснилось, что у немцев маскировка совсем другая: и танки у них зимой вовсе не белые, а какие-то пятнисто-полосатые, и аэродромы их почему-то так трудно найти даже с воздуха, и даже форма разведчиков, егерей, диверсантов вовсе не зелёная, а тоже вся в пятнах. Сталин лично потребовал заняться проблемой, и кто-то вспомнил, как в Ленинграде этим озадачили какого-то смешного профессора, специалиста по бабочкам (ха-ха), и он справился, несмотря на дурацких бабочек.
Что? Немедленно разыскать и доставить!
Профессор уже похоронил двоих сыновей и доходил от голода сам, когда его разыскали, напоили бульоном и сунули в самолёт.
Уже вечером профессор объяснял Сталину, что зелёное на зелёном не работает, что нужна особая покровительственная окраска.
Сталин был краток:
– Что Вам нужно, чтобы начать работать?
– Нужно три дня и два художника.
Уже через три дня профессор демонстрировал Сталину гипсовые модели кораблей, танков, зданий, стараясь не использовать термины «мимикрия», «стереоморфизм», а объяснял, что всё просто: выступающее и высветленное нужно красить в темное, затененное и вогнутое покрывать светлым, и показывал, как модель танка, раскрашенная линиями, углами, кусками, на белом фоне распадается для глаза на неопределённые фрагменты, никак не воспринимаемые единым предметом. Когда кто-то из генералов спросил, почему так, Шванвич ответил: «Расчленяющий эффект!» Генерал кашлянул, обозначив понимание, а Сталин скомандовал: «Исполнять!»
Армию начали перекрашивать, а профессор получил кафедру в институте биологии в Саратове. Над бабочками больше никто не смеялся.
Годы спустя на могиле профессора Шванвича его ученики поставили стелу, на которой изображена бабочка, расправившая крылья, и совершенно незаметный (потому что замаскированный по методике профессора) танк.
