Она нужна лишь для демонстрации британского суверенитета после Брексита
Как и ожидалось, премьер-министр Великобритании Борис Джонсон и его австралийский коллега Скотт Моррисон согласились «в принципе» на соглашение о свободной торговле. Мелкие детали пока не разглашаются, но политическое и экономическое значение сделки становится все яснее.
Первое, что следует отметить, — это скорость процесса. Переговоры начались только в июне 2020 года, поэтому достичь принципиальной договоренности за 12 месяцев — дело довольно быстрое. Примечательно, что для Великобритании это также первое торговое соглашение, заключенное после Брексита, которое не является «пролонгацией» ранее существовавшего соглашения с ЕС или в значительной степени основано на том, что уже было доступно (как в случае с Японией).
Эти переговоры кажутся простыми, по крайней мере, частично из-за того, что Австралия — относительно небольшая и открытая экономика. Даже без сделки она чинила относительно мало препятствий для торговли и инвестиций из Великобритании. Вот почему британскому правительству так сложно сформулировать, какие дополнительные преимущества доступа на австралийский рынок оно в результате этой сделки получит.
В отличие от Великобритании, будучи нетто-экспортером (так называют страны, которые больше продукции вывозят на внешний рынок, чем ввозят на свой) сельскохозяйственной продукции, Австралия рассматривает сделку как важную рыночную возможность, особенно для её говядины, баранины, молочных продуктов и сахара. В настоящее время доступ на рынок Великобритании регулируется квотами, в соответствии с которыми только ограниченное количество может быть импортировано без уплаты запретительных тарифов.
Данные, только что опубликованные правительствами Австралии и Великобритании, показывают, как изменится этот экспорт. Например, на говядину сейчас квота составляет 3761 тонну. Она будет увеличена до беспошлинной квоты в 35 000 тонн сразу после вступления в силу сделки, до 110 000 тонн через десять лет и до 170 000 тонн — через 15 лет.
Аналогичный план применяется к баранине, импорт которой в настоящее время ограничен квотой 13 335 тонн. Когда сделка вступит в силу, она будет увеличена до беспошлинной квоты в 25 000 тонн, до 75 000 тонн через 10 лет и до 125 000 тонн — через 15 лет.
Критики ухватились за эти цифры как за свидетельство «слива» британских фермеров за ничтожные 500 миллионов фунтов стерлингов — максимальную сумму, которую, согласно собственному анализу правительства, оценивается сделка для Великобритании через 15 лет, — всего-то около 0,02% ВВП.
Тем не менее, сводить сделку к простому вопросу ВВП — значит неправильно понимать логику, которой руководствуется Великобритания при проведении своей торговой политики после Брексита.
Традиционная проблема, с которой сталкиваются политики, когда речь заходит о торговле, заключается в том, что, хотя либеральный подход считается экономически оптимальным, выгоды, как правило, слишком не очевидны, тогда как затраты — в данном случае для фермеров — в значительной степени сконцентрированы.
Торговые сделки и компромиссы
Это сложный и зачастую неблагодарный бизнес, отчасти поэтому стремление к свободной торговле часто заставляло правительства делегировать ответственность за ведение переговоров по торговым сделкам технократическим органам, таким как Офис торгового представителя США или Европейская комиссия. В Великобритании сейчас всё иначе. Вместо того, чтобы, как раньше, делегировать осуществление торговой политики «дяде», она поступила наоборот — сняла ответственность с технократов в Брюсселе и вернула её политикам в Вестминстере.
С этой точки зрения тот факт, что конкретная торговая политика почти не упоминалась во время кампании по референдуму, не имеет большого значения. Не имеет значения и то, что, как утверждает один из бывших консервативных министров британского кабинета, радетели Брексита и сторонники соглашения с Австралией отказались от «гораздо более продвинутой сделки» с ЕС и поддерживают свободную торговлю только «тогда, когда им это выгодно».
Важно отметить, что для политической кампании в пользу Брексита, которая велась и выигрывалась на основе «возвращения контроля», ключевым элементом является сам акт осуществления суверенитета посредством независимой торговой политики. Таким образом, для нынешнего консервативного правительства возможность заключать торговые сделки сама по себе гораздо важнее, чем экономические цели, которые такие сделки могут достичь (а могут и не достичь). В этом свете есть смысл хвастаться «переговорами о торговых соглашениях с участием 63 стран», хотя эти бесспорные сделки не более чем поддерживают уже давно сложившееся статус-кво.
Но сейчас Великобритания выходит из начальной, политически безболезненной фазы независимости торговой политики. Теперь сделка с Австралией вступает во вторую и потенциально более сложную фазу. Заключение реальных новых торговых сделок будет иметь реальные экономические последствия и потребует политически трудного компромисса. По мере того, как появляются подробности, мы уже наблюдаем первые признаки противодействия сделке с Австралией.
Эти политические конфликты могут только усилиться по мере того, как Великобритания переходит к переговорам с более крупными и влиятельными торговыми партнерами, такими как США и Индия. Брексит вернул в Уайтхолл торговую политику — и больше нельзя прятаться за спины бюрократов Европейской комиссии, когда придётся принимать непопулярные решения.
