Кажется, что жизнь дается только для того, чтобы умереть у ног женщины в необыкновенном платье с необыкновенным шлейфом! – это строки из газет того времени.
150 лет назад появилась на свет одна из звезд только зарождающейся тогда российской эстрады. Слова «звезда эстрады» в нашем понимании к ней могут быть применены в полной мере. Публика и критика называли А. Д. Вяльцеву «несравненной». Это было и комплиментом, и просто констатацией факта. В начале ХХ века сравниться с ней действительно не мог никто. Записи ее на граммофоне и новинки нотного репертуара, который создавался композиторами специально в расчете на ее исполнение, раскупались неслыханными для того времени тиражами. О ней ходили легенды. «Певица радостей жизни», «луч света в темном царстве», «богиня», «дивина», «ласточка», «божья искорка» – вот лишь несколько эпитетов, которыми награждали артистку поклонники. К ее мнению прислушивались, ее туалеты обсуждались годами, так же как и стоимость драгоценностей, украшавших ее на сцене.
Журналисты соревновались между собой в объяснении причин столь сказочного успеха ее у публики:
Любовь большого города с залитыми светом зданиями, с грохотом трамваев и оркестров, с биржей и дорогими ресторанами. Она изысканно тревожна, каждое мгновение грозит изменой, обещает и обманывает, держит в вечном мучительном и приятном страхе. Она легко забывается для новой. В памяти остается всего один какой-нибудь романс, она не дает трагедии, в крайнем случае, маленькую драму с заимствованным диалогом и с украденной развязкой. Поэзию такой любви в совершенстве знала Вяльцева. Она умела украшать ее такими движениями, такими дрожащими от страсти звуками, такими беспокоящими намеками, – что так наряженная эта любовь кажется большой радостью и глубоким страданием. Мгновенны эти и радость, и страдание. Что из того? Для современного горожанина это удобно. Мгновенные, но ведь неподдельные, настоящие, искренние и бесконечно могут быть повторены, что еще удобнее. А главное, – здесь в каждом мгновении особая, томительная радость, наполняющая душу светом электричества и греховным призывным блеском женских глаз, – в одно мгновение дается и любовь, и измена, и прощение – и печаль о прошлом, и надежда на будущее. Все пряно, томно, грустно и приятно, – кажется, что жизнь дается только для того, чтобы умереть у ног женщины в необыкновенном платье с необыкновенным шлейфом ... Забвение делам, забвение обыкновенному дню, забвение даже и «добродетели» – всему забвение, и над всем трепещет обольстительный божественный грех. «Би-и-и-ис!» – протяжный рев разбуженного зверя. Стучат, ревут, и партер теряет сдержанность, и весь театр превращается, как бы, в бегущее с ревом стадо. «Милосердный Боже, – поет душа у почтенного торговца, – три магазина у меня, баржа с хлебом ... Несравненная, возьми!» И мечтатели ... готовы сложить к шлейфу свою будущую славу, свои подвиги и мечты.
И складывали. Известен случай, когда на концерте Примадонны в Петербурге один из экзальтированных поклонников в состоянии аффекта выхватил у своей дамы из рук веер, приколол к нему закладные на свои дома и швырнул их на сцену.
А после концерта в Елизаветполе к артистке за кулисы пришла делегация из старшин-армян. Не говоря ни слова, почтенные, уважаемые граждане, взявшись за руки, бухнулись перед Несравненной в ноги. Она кокетливо смеялась.
Публика охотно шла в умело расставленные сети, поддавалась очарованию артистки и этим была счастлива. Серьезный и строгий академический критик Семен Кругликов, завсегдатай симфонических концертов и обозреватель оперных премьер, говорил об искусстве Вяльцевой, что оно, конечно, не велико, но она «... явление в этом искусстве», и, не в силах сдерживаться, расплывался, обычно, в улыбке, поднимая глаза к небу: «Очаровательное. Событие!»
Анастасия Дмитриевна Вяльцева – российская Золушка.
Родилась в деревне, петь почти не училась, наверняка, не брала уроков сценического движения, танца, этики, эстетики, истории искусств и многого другого. Произвела фурор в столице, сделала потрясающую карьеру – пела в опере, в оперетте, но осталась в истории, как родоначальница современной российской эстрадной музыки, непревзойденная исполнительница русских, цыганских романсов, песен и песенок. И в личной жизни у нее все было в порядке – безумно любящий муж, блестящий офицер, представитель петербургской знати из старинного дворянского рода. Успех у публики и критики, пик карьеры, вершина славы, деньги, роскошь, всеобщее обожание и ... неожиданная болезнь, и скорая смерть в 42 года ...
Начинался новый 1913 год.
Легенды о ней ходят и до сих пор.
Но в год ее юбилея, пожалуй, не надо о грустном.
Давайте вспомним о ней благодарно и светло и ... не без некоторой, впрочем, почти строгой, фривольности. Вспомним о ней такой, какой она была.
Вечный, животрепещущий вопрос – необходима ли артистке красота?
На вопрос анкеты «Петербургской газеты» одной из первых ответила Несравненная:
Мне кажется, первое, что публику прельщает в артистке – это внешность... Разве вы не согласны с этим? Я согласна, что и дурнушки могут пользоваться успехом на сцене, но всегда у такой дурнушки найдется что-нибудь красивое. Если некрасивое лицо, то фигура интересная... Даже Сара Бернар, про которую принято думать, что она побеждает толпу исключительно силой своего огромного таланта, даже она обладает известными положительными качествами в смысле внешности... Все же, у нее красивая фигура, глаза, которые светятся умом...
Что интересно, Анастасия Дмитриевна, навсегда вошедшая в мировую историю звукозаписи, пластинки которой расходились гигантскими тиражами, пользуются спросом и переиздаются и сейчас на компакт-дисках, недолюбливала граммофон. Записываться она не любила и делала это, по-видимому, только из коммерческих соображений. Впервые зафиксировав свой голос в самом начале двадцатого столетия и послушав его, она пришла в ужас и надолго охладела к этому виду искусства. Несравненная находила, что граммофон – «самое ужасное зеркало голоса, которое особенно зло подчеркивает недостатки и дефекты его». В процессе звукозаписи она нервничала, очень не любила перепевать романс, делать дубли. Но публика так ее боготворила, что охотилась поголовно за всеми записями, даже неудачными с точки зрения примадонны.
Еще один интересный и достаточно нетипичный факт. Буквально все мемуаристы, авторы многочисленных статей в периодической печати того времени отмечают редкие душевные качества «звезды номер один» российской эстрады. Она довольно широко занималась благотворительностью, по своему характеру была добра и открыта, часто приходила на помощь попавшему в беду брату артисту, «спасала» иногда даже целые театральные коллективы.
Однажды под угрозой оказался торжественный спектакль, закапризничал премьер труппы, встал в позу и заявил, что петь вечером отказывается, и никакие уговоры не помогут. Заменить его было просто физически невозможно, за два-три часа до начала нечего было и думать о подготовке дублера, которому за это время нужно было выучить огромный текст роли. «Я сыграю его роль, не волнуйтесь, – заявила Вяльцева антрепренеру, – не важно, что она мужская, я буду играть без репетиции и под суфлера. Мне простят...». Был спасен спектакль, было спасено торжественное открытие нового концертного зала, была спасена репутация театрального предпринимателя, а Анастасии Дмитриевне публика устроила овацию после того, как объявили о замене и объяснили ее причину.
Рассказывает Анастасия Дмитриевна Вяльцева, внучатая племянница и полная тезка своей легендарной бабушки:
Я в свое время познакомилась с дочерью аккомпаниатора Анастасии Дмитриевны Верой Алексеевной Балашовой-Таскиной. Она последние годы жила в Доме ветеранов сцены. Когда я навещала ее, мы разговаривали, она рассказывала свои впечатления об Анастасии Дмитриевне. Например, такой эпизод. Папа ее всегда брал на концерты, хотя она и была еще маленькая. Анастасия Дмитриевна иногда любила на концерте ну, немножко, она сказала, попроказничать. Во время исполнения ею романса «Дай, милый друг, на счастье руку» она могла выбрать какого-нибудь сидящего в первых рядах мужчину, некрасивого, скажем, вдобавок, лысого, спускалась со сцены, становилась напротив этого человека, протягивала ему руки и, как бы, для него пела: «Дай, милый друг, на счастье руку!» Естественно, он был в восторге от того, что Анастасия Дмитриевна обращалась к нему, только к нему! Я смотрела материалы в газетах начала ХХ века, и, действительно, некоторые критики писали о том, что, когда Анастасия Дмитриевна пела, каждому казалось, что она поет только для него. Поэтому она пользовалась таким огромным успехом у слушателей.
Дай, милый друг, на счастье руку. Музыка и слова К. Лучича. №2
Читаешь старые газеты, журналы, чьи-то воспоминания ... Мне приходилось общаться со многими людьми, которые ее слушали в свое время, потому что в наш дом к дедушке приходили очень часто люди специально послушать пластинки Анастасии Дмитриевны. Они как раз и отмечали то, что она была очень обаятельным человеком, то есть, она была проста в обращении, и на сцене она была сама собой. Отмечали, что у нее была очень обаятельная улыбка, и она всегда очень по-хорошему относилась к людям. Она вкладывала всю душу в исполнение романсов на сцене. Я думаю, что фотографии, которые мы сейчас смотрим, говорят сами за себя. А потом ведь записи, сделанные сто лет назад, очень несовершенны. Сама Анастасия Дмитриевна не любила слушать свои записи, рассказывали, что она даже не хотела записываться на пластинки, потому что те первые свои записи, которые она слушала, ей не нравились. Она сама понимала, что они не передают того, что она доносит до зрителей и слушателей со сцены.
На концертах Анастасии Дмитриевны не существовало преграды между исполнителем и залом.
Дорогие друзья!! О «несравненной» Анастасии Дмитриевне мы еще с вами поговорим! Если у вас есть вопросы – пожалуйста, я жду ваших комментариев!!!
Не забывайте про лайки!!
Подписывайтесь на канал «Жизнь артиста в Дзене». Ибо!... Здесь будет еще много интересного!!!
