Даниил Хармс – один из самых оригинальных людей своего поколения. Гм, какая не оригинальная фраза но, тем не менее, начать писать записку о Хармсе стоит именно так. А значит, так и начну, добавлю только к сказанному – Даниил Хармс один из самых оригинальных литераторов своей эпохи. Впрочем, эпоха была не Хармса, а другого поэта, правда бывшего, который, так же как и Даниил Иванович, курил трубку. Но оставим второго, вернёмся к первому, а то путаница какая-то получается. Лучше начать всё сначала.
Итак, Даниил Хармс – один из самых оригинальных людей и литераторов своего поколения, который повлиял… Стоп, стоп, стоп. О степени влияния классика на современников говорить неудобно. Люди обижаются. Все хотят если не быть, то хотя бы казаться оригинальными, такими как Хармс. И поэтому, во избежание ненужных пререканий на повышенных тонах, давайте лучше поговорим о том, кто повлиял на самого Хармса. Кто задал тон его неповторимости и самобытности. Ведь не может быть такого, чтобы совсем никто не повлиял на него. Он же восхищался кем-то. Он же любил кого-то, как женщину, как Гоголя.
Если бы этот вопрос задать самому Даниилу Ивановичу, то вероятно он ответил бы, что любил всё чудесное и диковинное, в том числе и чудесных и диковинных людей, и поэтому читал, слушал и рассматривал всех чудаков, которые попадали в его поле зрения. Но ни один из этих проходимцев ему не понравился. Вот так. После такого ответа Даниил Иванович, вероятно, сотворил бы что-нибудь невероятное. Что-то похожее на сюжет его рассказов или стихов, где эти самые чудаки глотают молотки и отрывают друг другу головы, при этом чудесным образом оставаясь живыми. Хармс верил в чудеса. Хармс верил.
А насчёт проходимцев… нет, ну конечно, они ему нравились, и проходимцами он их не считал, но ответить так прямо, что они ему симпатичны а, тем более, что он от них в восторге… согласитесь, это несолидно для настоящего, а не самозваного гения.
Если продолжить опрос и спросить, что же ему нравилось? То Хармс конечно бы ответил, что нравилась ему фисгармония, которую он однажды увидел в комиссионном магазине и которую перехватил буквально из-под его носа другой любитель фисгармоний. Отметим этот эпизод, потому что тогда, в отсутствии внешнего музыкального раздражения, Хармс решил создать свою музыку, свой оркестр. А приняв такое решение, он немедленно воплотил его в жизнь.
Это было великолепное сооружение Даниила Ивановича, в нём солировали, Велимир Хлебников, Александр Туфанов, Алексей Николаевич Чичерин, Тихон Чурилин, а также великий циник и идейный нищий Тиняков. Все они играли не на обычных музыкальных инструментах, а смыслами и двусмыслицами, интонациями и полутонами, забирая у слова значение и населяя его эмоцией. Вот такой вот модный свингующий биг-бенд которым дирижировал Хармс. По-своему, и даже без ведома оркестрантов.
Но ведь это не влияние, а использование. Именно использование, наглое и бесцеремонное. Впрочем, давайте лучше послушаем, что из этого получилось.
Началось. И естественно скандал. С матерным речитативом заплывших жиром домохозяек, с обещанием написать куда следует, с визитами милиции и прочим весёлым времяпровождением. Всё это Хармс тщательно и гениально фиксировал на бумаге, а зафиксировав, предлагал редакторам к печати. Ноль. И в пустоте этого нуля, как на опустевшей арене цирка, без публики и фанфар ходил чудотворец Хармс.
В 27-м году он вынужден был пойти на работу. Его звание литератора было формальным и не приносило дохода. Работа была очень сложная – сочинять стихи для детей. Для тех самых детей, которых Даниил Иванович так декларативно ненавидел. И он принялся за этот труд. Нехотя, он сочинял стишки и сценки. Занимался переводом детской литературы, не придавая, по его словам, этой деятельности никакого значения. Но странно, тексты получались не для детей, а о детях. О детях, живущих в странной стране. Это был новый жанр – псевдо-детская литература или литература глазами ребёнка. Хармс писал, как мог, т.е. гениально, и конечно поэтому эти самые дети получались у него ну совсем не формально-советскими, хоть и были они октябрятами и пионерами. Это заметили и отметили. Для Хармса это уже становилось проблемой.
Неожиданно ритм и тема наива вторглись из детского цикла во взрослую концепцию Хармса. Это влияние «детского» Хармса на «взрослого» было самой существенной интерференцией и придало хармсовским стихам то самое звучание и образность, которое невозможно спутать ни с какой другой интонацией. Абстрактные тени, лишённые смысла, округлились в конкретные персонажи. Они заполнили улицы советского Ленинграда и разукрасили его немыслимыми поступками. Взрослые люди вели себя как неосмысленные дети. Они заговорили на каком-то своём языке, странно пародируя действительность. Действительность насторожилась. Действительность заметила, что мир из кумачово-серого становится опять цветным.
#абсурд #абсурдизм #обэриуты #даниил хармс #литература #детская литература
