Мужчине сорок лет. А его избраннице – двадцать. Люди решатся на такой брак, если любят друг друга по-настоящему. И в таком браке много печали. В перспективе.
Я так думал. Мне казалось, что он состарится. Голова его сначала поседеет, а затем вовсе потеряет волосы. Оголится лоб. Может, появится животик. Фигура утратит гибкость и стройность. А она будет молода и подвижна. И ей придется сидеть с ним дома.
Когда мне исполнилось сорок, у меня уже была дочь. И моя жена – младше меня на три года.
И вдруг на кафедре, где я работал, сорокалетний преподаватель решил жениться на молоденькой студентке. Она его младше на двадцать лет.
Помню, я высказал ему свои сомнения – на правах дружбы. И он мне сказал, что родился именно в таком браке.
Его отец тоже женился на двадцатилетней. Причем по сильной любви. Это была любовь взаимная. И супруги хорошо жили, ладили друг с другом.
В браке родился сын. И тоже все было хорошо. И вот когда отцу исполнилось шестьдесят, а его жене сорок, в семье стало происходить нечто. Жена вдруг стала возвращаться домой поздно. И у нее горели глаза.
Муж, который ничего не подозревал, был спокоен. Он полагал, что она много работает. Так продолжалось какое-то время. И закончилось драматично. Жена вдруг сообщила, что он, ее муж, уже не мужчина. Что он потолстел и успокоился. Что ему, кроме дивана и телевизора, ничего не надо. А ей всего сорок, как когда-то ему. И она нашла мужчину. Полюбила его и уезжает с ним в «дальние края». Сыну она сказала, что они современные люди. Что он вырос, и она за него Бога молить будет. Но сама – уезжает. И совесть ее не мучит. И еще добавила: она не желает сидеть рядом с отцовским диваном. И уехала.
Для его отца это было жутким ударом. Старость пришла быстрее обычного. После ухода жены он прожил недолго. Хворь его скрутила.
И вот его сын – мой коллега – в точности повторил путь своего отца. Я спросил его: не боишься? Не боишься разочарования? Он ответил, что предпочитает жить сейчас. Сегодняшним счастьем, а не будущими возможными печалями. Неизвестно, что с нами будет в ближайшем будущем. И думать о далеком – глупо.
Затем я уволился. Сменил профессию. С этим человеком не встречался.
Я увидел его в сквере в центре города. Они с женой в спортивной одежде бегали по аллеям. Он постарел – это видно. Как говорится, потрепанный жизнью. А она молода и красива.
Он мне сунул в руку свою визитку. И мы по телефону немного поговорили.
Он работает, несмотря не пенсионный возраст. Его дочери – двадцать. А жене – сорок с чем-то. И еще: он помнил все эти годы про наш давнишний разговор. И сказал, что они с женой счастливы. И любят друг друга по-прежнему пылко. Потому что у них «настоящая любовь».
Я его с удовольствием выслушал. Так приятно было, что эти люди не попали под власть стереотипа, формулы, штампа. Казалось бы, опыт его отца должен был бы его напугать. Но нет. Он построил свою жизнь так, как хотел.
Стереотипы ужасны. В этот же день разговаривал с дамой. Ей за семьдесят. Сын – поздний. Единственный и неповторимый. Муж умер. И вот сын почему-то уехал в другой город. Причем далеко от нашего. То ли по работе, то ли по другой причине. Уехал года два назад. А она все грустит и грустит. Говорит, что никто не узнает, как она помрет. И ей некому будет подать стакан воды.
Что это? Это стереотип. Это штамп. Это шаблон. Семьдесят лет в наше время – тьфу! Это не девяносто. И она отравляет себе сегодняшнюю жизнь мыслью о стакане воды, о котором я не могу думать спокойно. Потому что это рабство у мифического будущего.
Сейчас жить. Пока мыслим, пока ходим, пока дышим. И не думать о стереотипах. Как этот мой знакомый, который женился в сорок лет на молоденькой.
Счастье - вещь странная, словами трудно обозначить. "Пожилая любовь".
