Через восемь месяцев после знакомства Владимир писал Вере: «Зачем тебе маска? Ты – моя маска!». Через два года они поженились.
Таинство брака напоминало секретную операцию. Свидетелями пригласили дальних родственников, чтобы не разболтали. Никаких фотографий и торжеств. 15 апреля 1925 года молодые заскочили на ужин в дом Веры и между первым и вторым блюдом сообщили: «Да, кстати, сегодня утром мы поженились».
Причин для скрытности было две.
Набоков опасался «травли» знакомых, которые наверняка осудили бы брак русского и еврейки. Действительно, поползли слухи, что Верочка принудила Владимира идти в загс под пистолетом.
Веру терзал другой демон. В пору ухаживания Набоков торжественно вручил ей донжуанский список своих возлюбленных, аккуратно напечатанный на бланке издательства Евсея Слонима. Традиция составлять подобные списки пошла от А. С. Пушкина -- они насчитывали шестнадцать серьезных романов и восемнадцать мимолетных. В неполном списке 25-летнего Набокова значилось 28 восемь имен... Невозможно представить имя Веры рядом с порядковым номером – это удар наотмашь по ее самолюбию. Она была согласна стать тенью мужа, но абсолютной, единственной и всепоглощающей -- остальных не существовало в природе.
Набоков называл союз с Верой «божественным пасьянсом».
Ему досталась жена, каких не бывает. Вера трудилась за двоих, обеспечивая Владимиру возможность писать. Не имея образования, но со знанием четырех языков, она работала секретарем, переводчиком, стенографисткой, а по ночам набирала на машинке рукописные тексты мужа.
Утро Набокова начиналось с фирменного коктейля жены: яйцо, какао, апельсиновый сок, красное вино. Он сидел дома и творил: в часы вдохновения – по 15--20 страниц в день, в иные -- вымучивал тринадцать строчек за 17 часов.
Ни слова упрека -- гений вне критики (в гениальности мужа Вера не сомневалась никогда). Более того, позже она будет отрицать, что долгие годы содержала семью, -- чтобы не навредить репутации Набокова.
За пятнадцать лет брака Набоков создал девять романов, не считая сборников стихов и рассказов.
9 мая 1934 года Вера родила сына. Владимир не замечал беременности жены пять месяцев – он творил! Знакомые удивлялись, что в семье Набоковых вообще могли родиться дети -- настолько супруги были замкнуты друг на друге и самодостаточны. Впечатление было верным лишь отчасти.
Парижская любовь
В разгар мирового экономического кризиса 30-х гг. в Германии к власти пришли нацисты. На дверях офисов появились таблички «Евреям вход запрещен!» – Вера уже не могла прокормить семью из трех человек. Центр русской эмиграции переместился из Берлина в Париж – у Набокова не осталось читателей. Когда гений донашивал последние брюки, друзья организовали для него литературный тур по европейским странам, чтобы он мог хоть что-то заработать и вывезти семью.
В январе 1937 года Вера проводила Владимира на поезд. Они не привыкли разлучаться-- Набоков писал домой иногда по два письма в день. Через месяц почта принесла анонимный конверт: в письме на четырех страницах «доброжелатель» расписывал роман Владимира с некоей Ириной Гуаданини, русской эмигранткой 32 лет, разведенной дрессировщицей пуделей.
Набоков писал жене:
«Я и не сомневался, что слухи доползут до Берлина. Морды скользкие набить их распространителям! Мне, в конце концов, наплевать на гадости, которые с удовольствием говорятся обо мне, и, думаю, тебе тоже следует наплевать. Жизнь моя, любовь моя. Целую твои руки, твои милые губы, твой голубой височек».
Вера не поверила мужу. Он действительно в ней нуждался («...без того воздуха, что исходит от тебя, я не могу ни думать, ни писать – ничего не могу!»), но почему-то звал ее с сыном не в Париж, где жила Гуаданини, а на Ривьеру. Четыре месяца Вера переносила встречу и вдруг решительно заявила, что она с сыном едет в Чехословакию, к матери Владимира: надо показать бабушке внука – там и встретимся! Безумная идея для нищих эмигрантов. Но, может быть, вдали от разлучницы и в присутствии матери муж скорее вспомнит о семейных ценностях?
Казалось, план по возвращению блудного мужа в лоно семьи удался -- встреча состоялась, Владимир клялся в любви жене и сыну. В июле 1937 года Набоковы вернулись во Францию и поселились в Каннах. Тут-то Вера и нашла письма мужа к Ирине, датированные чешским периодом. Между супругами состоялся решительный разговор-- Вера поставила Владимира перед выбором: или семья, или любовница. Неизвестно, что выбрал бы Набоков (ультиматумы убивают чувства), но неожиданно в Канны примчалась Ирина Гуаданини.
Без предупреждения, тайком, она выследила Владимира с сыном, когда они нежились на пляже. Назначила ему встречу. И Набоков испугался, увидев любовницу в преступной близости от семьи. Эта встреча с Гуаданини была последней -- по требованию Веры он попросил Ирину вернуть его письма.
Испытание чувств длилось восемь месяцев.
Через три года семья Набоковых эмигрировала в США с сотней долларов в кармане.
В Америке их никто не ждал -- кроме девочки-литагента, подарившей им пишущую машинку, и нескольких знакомых, поделившихся обносками и временной крышей над головой. Они приехали из нищеты в нищету. Но отныне Набоков будет именовать себя «американским писателем». Путь к мировой славе займет долгие пятнадцать лет.
В Америке Вера поседеет, а Набоков прибавит в весе 35 килограммов (когда бросит курить). Вере тяжело давалась роль профессорской жены, требовавшая публичных реверансов, -- Владимир чувствовал себя на публике как рыба в воде, и его счастье искупало любые трудности.
Со стороны могло показаться, что теперь семью содержал Набоков. Его хлеб – преподавательская деятельность сначала в колледжах, потом в Стэнфордском университете, Корнельском и, наконец, в Гарварде. Но лекции для Набокова писала Вера. Она присутствовала на всех его занятиях, иногда читала за него курс, если муж болел или капризничал. Студенты побаивались сфинксообразной особы в черном платье и за глаза называли Веру «седой орлицей» или «злющей западной ведьмой».
Соседи наблюдали другую картину. Например, как во время переезда Вера тащила тяжелые чемоданы, а муж нес маленькую настольную лампу и шахматы, как зимой «миссис Набоков» чистит машину от снега, как в непогоду она несет мужу на работу зонтик и галоши.
Осмелься кто-нибудь сказать, что Вера стала для Набокова мамкой и нянькой, она бы пристрелила наглеца. В 1955 году она стала единственной в Итаке 53-летней домохозяйкой, получившей разрешение на ношение огнестрельного оружия. Через девять лет, на презентации набоковского перевода «Егвения Онегина», в бисерной сумочке Веры будет лежать браунинг 38-го калибра – из любви к оружию.
Окончание здесь⤵️
Подпишись на наш канал и читай:
- "На первое свидание она пришла в огромном плаще и волчьей маске". Как "боксёр" Вера Слоним украла сердце нарцисса Набокова
- Что на самом деле произошло у Чехова с Ликой Мизиновой и почему он женился на Ольге Книппер
- "С черноглазой индуской в кокосовом лесу". Как Антон Чехов убегал от любви Лики Мизиновой
- Амурные переплетения в судьбе Ивана Бунина
- Как некрасивая учительница Лиля влюбила в себя сердцееда Гумилёва, и понеслось... История Черубины де Габриак
Лариса Максимко (с) "Лилит"
