Не знаю, чем закончился разговор Алана с матерью, но утром мы все вместе садимся в машину и едем в лабораторию.
Алан одет все в ту же объемную толстовку, и когда парень не горбится, сложно сказать, что с ним что-то не так. Анжела обнимает меня на прощанье и передает в руки лаборантам.
- Возможно, мы с тобой еще увидимся, но если нет, прощай.
- Спасибо вам за все. Я так благодарна, — искренне улыбаюсь женщине.
Она на какое-то время мне стала матерью, поэтому я очень привязалась к Анжеле. Жаль, что женщина не поедет с нами, жаль, что я не могу жить с ней и Аланом здесь и спокойно ходить в школу.
«Мэл, это не твоя жизнь. Ты не можешь жить как человек, особенно в этой империи», — одергиваю себя.
- Пока, Алан, — бросаюсь обнять парня.
Тот неловко хлопает меня по спине.
- Свидимся еще, не кисни.
И отступает назад, ободряюще улыбаясь, хотя я вижу, что ему это дается нелегко. Он останется здесь, наверное, будут подбирать новое лекарство, или делать операцию по обрезанию крыльев. Я слышала, такие раньше проводили, правда, только «неопасным» химерам.
Мне жалко Алана, он ведь совершенно не готов быть химерой. Парень не понимает, насколько теперь ему опасно показываться на улице. И школа… Если он не будет ходить в школу, за ним ведь придут, проведут проверку, все раскроется.
У меня по спине бегут мурашки, а горло сжимается от спазма. Не хочу, чтобы Алан погиб. Почему он так холодно попрощался со мной? Я готова сейчас на глазах у всех еще раз броситься в его объятия, вцепиться пальцами в его толстовку и простоять так несколько минут, пока это не станет слишком неловким. Мне нужно знать, что с Аланом все будет хорошо. Мне нужна его расслабленная ухмылка, которой он частенько одаривал меня этот месяц.
Делаю шаг навстречу парню. Тот смотрит на меня с какой-то грустью, брови почти сошлись на переносице.
- Ал... - срывается с моих губ его имя, но больше я ничего не успеваю сказать.
Лаборант кладет руку мне на плечо, и собирается увести, а я готова уже расплакаться, ведь понимаю, что больше не увижу человека, который трижды спасал мне жизнь, который стал таким близким и родным. В которого я успела влюбиться...
Я, как и многие дни до этого, вновь отгоняю от себя любые романтические чувства. "Нет, Мэл, мы не можем влюбляться. Не можем заводить сейчас никаких отношений. Твоя цель - спасти себя и стаю. О другом можешь забыть" - вот что я говорила и продолжаю говорить себе каждый раз, когда смотрю в синие глаза Алана.
Делаю глубокий вдох, набрасываю на лицо улыбку и машу мальчишке рукой.
- Ал, спасибо, за все спасибо, правда, — это все, на что остаются силы, на что хватает расстояния между нами. И меня уводят вперед по коридору.
В небольшой комнатке прохожу обычный медицинский осмотр, после чего врач выдает мне белую пижаму и тапочки. Переодеваюсь, сдавая свои вещи на хранение. Чувствую себя в это время удивительно спокойной, ведь буду рядом со стаей, а затем мы все вместе окажемся за границей. В нормальной стране с добрыми людьми, которые помогут устроиться в жизни.
Но предательские мысли, что сегодня я потеряла двух дорогих людей, которые за эти несколько недель стали важной частью моей жизни, никак не хотят отступать.
Вновь пустой коридор, и мои шаркающие шаги вслед за лаборантом.
Через несколько запертых дверей мы доходим до нужной. Мужчина пропускает меня вперед, и я оказываюсь в той самой комнате с зеркальной стеной, за которой, как я уже знаю, находится как минимум один человек, наблюдающий за нами.
«Словно в зоопарке на зверей смотрят» — проносится мысль в голове, но тут же исчезает, сметенная Микой, едва не сбившей меня с ног своим телом.
- Ты теперь с нами, да? Это правда? Ирвин говорил, что ты пообещала. И ты действительно пришла! Это ведь не обман? Ты теперь будешь жить здесь, пока нас всех не перевезут? – тараторит девочка, крепко-крепко обнимая меня за шею.
- Да, Мика, я буду с вами, — стискиваю ее в ответ.
Ирвин лежит в кровати с перебинтованной ногой и, поймав мой взгляд улыбается.
- Я говорил, что нога уже зажила, но они упрямо не снимают повязку, — жалуется вожак. – Я рад, что ты снова с нами, Мэл.
Бьянка и Колин, получив негласное разрешение подойти ко мне, радостно кидаются в объятия.
- Я скучала, Мэл! – говорит Бьянка. И я, ничуть не кривя душой, отвечаю, что тоже скучала.
Здесь стоят целых две пустых кровати, так что у меня теперь есть выбор. И я сажусь на ту, что ближе всего к Ирвину.
- Вы не представляете, как я рада, что мы снова все вместе!
«Кроме Виктора», — добавляю про себя.
Полчаса мы не можем наговориться, ребята рассказывают, как они прятались по лесам, ночевали в домике у лесника и едва не попались Отлову.
А я просто рада, что вновь вижу их.
- Кого-то еще приведут? – спрашивает вдруг Ирвин, когда рассказ Мики о том, как они ели жареную белку (по вкусу ничуть не отличающуюся от крыс, которыми мы питались прошлой осенью) подходит к концу.
- Почему? – не понимаю я.
- Еще одна кровать пустая. Их же поставили перед твоим приходом.
А я не подумала об этом. Пожимаю плечами, пускай будет еще кто-нибудь, мы же все химеры и должны держаться вместе.
А потом открывается дверь и заходит Он. Смотрю на белую пижаму, шаркающие по полу тапочки, и не могу поверить.
- Алан, почему ты здесь? – слова даются с больши́м трудом, им будто приходится проталкиваться через опухшее горло.
- Потому что в этом мире мне больше не место, — пожимает мальчишка плечами и садится на свободную койку.
Ирвин недоуменно смотрит на парня, принюхивается, а потом вдруг рычит, почуяв соперника среди химер.
- Мэл, какого черта он тут делает? Почему он пахнет как химера? – вожак бросает на меня раздраженный взгляд своих ярко-желтых глаз.
- Потому что я и есть химера. Такой же монстр, как все вы, — Алан не дает мне даже слова вставить, поворачивается спиной, демонстрируя уже подросшие оперившиеся крылья, торчащие из двух прорезей в пижамной рубашке.
Ирвин нервно хихикает. И Ал удивленно к нему поворачивается, не ожидая такой реакции. Не знаю, чего на самом деле добивался парень, обзывая нас монстрами, возможно, рассчитывал на драку или оскорблений в свою сторону, но получил он только смешок.
- Радуйся, ангелок, скорее всего, сможешь летать, — улыбается вожак и протягивает руку. – Я Ирвин. Добро пожаловать в цирк уродов.
Мы могли друг друга называть уродцами, в шутку, но на дух не переносили, когда так говорили люди.
- Ты хотел сказать: Добро пожаловать в нашу стаю? – поправляю я Ирвина.
- Конечно. Мы своих не бросаем, хоть они и воняют людьми, — при этих словах парень кидает неоднозначный взгляд на меня.
Через какое-то время Ирвин попросил рассказать Алана о том, как так произошло, что он превращается в петуха (на этих словах Ал явно начал заводиться, но потом взял себя в руки и, улыбнувшись через силу, начал рассказ).
- Классно тебя мать дурила семнадцать лет, — в конце истории усмехнулся вожак.
Алан только бросил пронзительный взгляд на зеркало.
Ближе к вечеру отношения между Ирвином и Аланом заметно наладились, хотя в их фразах все еще проскакивали обоюдные подколки.
Заняться было определенно нечем, поэтому мы только и делали, что трепались.
- Давайте поиграем, а то скучно просто так сидеть, — жалуется Бьянка, вставая с кровати.
- Как насчет Ночного Отлова? – спрашивает Мика.
- Отлично! Да, давайте! – нестройным хором соглашаемся мы.
И только Ал непонимающе переводит взгляд с Мики на меня.
- Что за игра? Я о такой никогда не слышал.
Мика тяжело вздыхает и закатывает глаза.
- Все просто, сейчас поймешь, мне слишком лень объяснять.
Мы собираемся в большой круг, а Мика, как "вОда" встает в центре. По ее указке закрываем глаза.
- Раз, два, три, четыре, пять. Отлов будет догонять. Злой Ловец сейчас придет, "Опасным" голову снесет, — рука Мики касается моего плеча.
Я – Ловец. Но глаза пока не открываю.
- Опасный, неопасный, человек ужасный, и снова опасный, — сейчас Мика ходит по кругу и касается ребят. - Химеры просыпаются.
Открываю глаза вместе со всеми. Каждый из нас переглядывается с другими, пытаясь понять, кто Ловец.
Мы разрываем круг и начинаем прогуливаться по всей комнате, искоса поглядывая на остальных.
- Убежища в углах. У Ловца есть одно право на ошибку в поимке и одно в убийстве, — специально для Алана объясняет Мика, а потом звонким голосом произносит. – Химеры гуляли, на Ловца попали, Ловец-Ловец ухватил хвоста конец!
Это сигнал для начала игры. Я прыжком сбиваю с ног Бьянку, которая оказывается ближе всего ко мне. Приставляю указательный палец к ее лбу и выкрикиваю, изображая выстрел:
- Бам!
- Ты убила человека, — хихикает Бьянка, лежа на полу.
- Я злой и страшный Ловец, мне все равно, кого убивать! – говорю я басом, встаю и помогаю подняться Бьянке. Девочка отходит к Мике, чтобы не мешать дальнейшей игре.
Теперь это напоминает простые догонялки. Я бегу наперерез Колину, но тот ловко уворачивается и забивается в угол. Он может просидеть там не больше минуты, но караулить мальчишку я не имею права, поэтому с рыком кидаюсь на Ирвина, забыв, что его забинтованная нога уже давно зажила. Парень ловко перескакивает через кровать, прокатывается по другой и тоже прячется в углу, шумно дыша.
- Обломайся, — вожак радостно скалит зубы.
Тогда я делаю свой коронный прыжок и нападаю на уже вышедшего из угла Колина. Мальчишка падает навзничь и начинает хныкать.
- Ты всегда меня ловишь вторым, так нечестно…
- Признавайся, грязная химера, ты опасный или нет? – грозным басом требую я, продолжая отыгрывать роль отвратительного мерзавца.
- Неопасный, — не моргнув и глазом, заверяет Колин.
- Бам! – «выстреливаю» в него из указательного пальца.
Улыбка сползает с лица Колина.
- Убила опасную химеру, — ворчит он и отползает к Мике.
Остались двое. Ирвин и Алан. Оба они ходят на равном расстоянии от меня. Все это время Алану я давала фору, чтобы он понял смысл игры, теперь же, пора убить этого Опасного.
Вскакиваю на ноги и делаю обманный маневр в сторону Ирвина. Тот уже знает меня как облупленную, но Алан в этой игре впервые, и он ведется, не сразу сообразив, что Ловец поменял направление и несется на него.
В последний момент парень успевает увернуться, но я делаю выпад ногой, ставя подножку. Мальчишка кубарем летит вперед. Будь он человеком, я бы испугалась, что парень мог пораниться, но мы химеры, любая ссадина заживет за час.
Я хватаю его за ногу, не давая подняться, затем подползаю ближе и вновь «стреляю».
- Получай, опасный! – говорю я, предчувствуя сладкий, как компот, вкус победы.
Но Алан вдруг начинает смеяться.
- Ты проиграла. Я неопасный.
- Черт! – громко ругаюсь и бью кулаком по кафельной плитке.
Вдруг по громкой связи раздается голос Анжелы:
- Ты не ушибся, Алан? Не играй с ними в эти жестокие игры.
Я замечаю, как начинают пунцоветь уши у парня.
- Это просто игра, мам, прекрати меня опекать даже здесь! – он пристально смотрит куда-то сквозь зеркало.
- Отойдите от микрофона, Анжела, — раздается мужской голос. На той стороне стекла явно происходит битва за пульт управления. – Внимание, группа А. Встаньте, пожалуйста, каждый у своей кровати. Вам сейчас принесут ужин и таблетки.
Мы разбредаемся по местам и ждем, когда появится медсестра с тележкой. Колесики так сильно дребезжат по стыкам плиток, что хочется зажать уши.
- Держи, пей, — женщина подходит к каждому, протягивает ему таблетку и стаканчик с водой. Затем проверяет, что мы действительно их проглотили. – Открой рот. Чисто. Следующий.
Затем она разрешает всем сесть на кровати около своих тумбочек, где лежат зубные щетки, нижнее белье, полотенце и расчески.
С поддона раздает по тарелке гречневой каши с котлетой, и граненый стакан компота. Люблю компот. Мне кажется, его просто нереально испортить, что ни говори о гречневой каше, которая вечно у всех подгорает. Гадость.
- Через полчаса водные процедуры и отбой.
Тележка снова громко катится по плиткам и исчезает за дверью.
Мы налегаем на еду. Есть хотелось уже очень давно, еще с обеда.
- Да, кормят тут не ахти, — признается Алан, ковыряя ложкой гречку.
- Радуйся, что вообще кормят, — шамкает Мика с набитым ртом и несколько крупинок падают на пол. – Мы как-то неделю не могли найти нормальной еды. Казалось, животы никогда не перестанут бурчать.
- Ну ты и свинья, — говорит Колин, указывая на рассыпавшуюся гречку.
- На себя посмотри, облезлый котяра, — вторит ему сестра и у них начинается словесная потасовка, переходящая в бой хвостами.
Я улыбаюсь, все как в старые добрые времена.
В ванную комнату мы попадаем по очереди, которая была разработана еще до моего появления. Начиная с младших и доходя до старших. Поэтому иду в душ после Мики.
Этот принцип действовал в нашей стае с самого начала ее основания. Лучшие куски еды доставались младшим, а мы, старшие, питались уже тем, чем придется. И я считала это справедливым, хотя Мика уверяла, что мы с Ирвином должны питаться лучше, чтобы защищать стаю. В ее словах тоже был смысл. И после нескончаемых препираний с вожаком, такая методика иногда присутствовала.
Как только самый последний из нас выходит из душа, лампы начинают гаснуть одна за одной.
- Отбой, — по громкой связи объявляет мужской голос.
- Ирвин, оставь свет включенным в ванной, и дверь открой, — просит Бьянка, забираясь под одеяло и накрываясь им до самого подбородка.
- Хорошо, — кивает парень и оставляет маленькую щелку, через которую льется желтый свет.
- Спасибо, — девочка тут же закрывает глаза, немного ворочается и уже через пять минут сладко спит.
А я чувствую себя непривычно в этой пустой комнате, с голыми стенами и кафельным холодным полом.
На соседней кровати с одной стороны лежит Ирвин, с другой — Алан. Оба молчат, но я чувствую какое-то напряжение в воздухе. Возможно, оно есть просто в моей голове.
Я лежу и прислушиваюсь, но комната хорошо изолирована от коридора, поэтому до нас не доносится даже звук шагов. И только тихое сопение ребят позволяет мне почувствовать себя защищенной.
Мне хочется о стольком подумать. Понять, что делать дальше, как жить, когда рядом находится Алан, при взгляде которого у меня бегут мурашки по спине, а сердце начинает стучать в несколько раз быстрее. Решить, как препятствовать их потасовкам с вожаком. Потому что Ирвин просто так не оставит парня в покое. Ему надо будет утвердиться перед новым членом стаи, доказать, что он здесь главный.
Но я не успеваю толком все обмозговать, потому что этот день оказался слишком сложным для меня. Сон приходит быстро и как всегда незаметно.
- Т-с-с! – чья-то рука зажимает рот, не давая закричать. Я просыпаюсь и распахиваю глаза, не понимая, где нахожусь. Сразу думаю про Отлов, но потом разглядываю в темноте Ирвина.
Он отнимает грубую руку от моего лица и молча манит за собой в ванную.
Я сползаю с кровати и босиком, чтобы не издавать лишнего шума, движусь за вожаком. Проскальзываю в приоткрытую дверь. Ирвин притворяет ее за мной. Щелкнувший замок кажется ударом пушки в тишине ночи.
Мы стоим достаточно близко, чтобы ощущать дыхание и тепло друг друга. Мне не известно, зачем Ирвин позвал меня сюда, но я не сомневаюсь в парне.
Он двумя пальцами поддевает прядку моих светлых волос.
- Когда вернется настоящая Мэл? – его шепот заставляет кожу покрыться мурашками.
- Краска должна скоро смыться, — отвечаю я и чувствую себя впервые неловко рядом с парнем.
Ирвин отходит, почувствовав мой испуг, и непринужденно садится на край ванной.
- Спустя столько дней мы наконец-то можем спокойно поговорить, — вздыхает парень.
- Да уж, непросто нам пришлось, — соглашаюсь я и сажусь рядом с вожаком.
Мы снова Ирвин и Мэл, старые друзья, которые смогли выжить в этом гнусном мире.
- Я скучал по тебе, — говорит Ирвин и смотрит прямо в глаза.
Мне почему-то снова становится неловко, но я вновь пытаюсь закрыться и отвечаю веселым тоном:
- Я тоже, братец-волк.
Эта фраза у нас была в обиходе в первый год знакомства. Сестрица-лиса и братец-волк.
Ирвин, наверное, тоже вспоминает это время, поэтому играючи треплет меня по голове.
- Я, правда, рад, что ты жива, Мэл.
- Не поверишь, но я тоже.
- Рада, что мы живы? – не понимает или только делает вид?
- Рада, что жива, — усмехаюсь, но потом решаю исправиться. – Но то, что вы не пострадали, вообще кажется мне чудом.
Мы еще какое-то время болтаем, а потом Ирвин задает тот главный вопрос, ради которого, вероятно, и позвал меня сюда.
- Ему можно верить?
- Кому? – не понимаю я.
- Алану. Он мне не нравится. Я чувствую, что он другой.
Я закатываю глаза. Ирвин, неужели ты считаешь, что Алан может занять твое место вожака и боишься этого? Но вслух такого не говорю.
- Можно, он несколько раз спасал мне жизнь. В том числе и от тебя. Так что я бы еще подумала кому доверять, а кому нет, — последние слова произношу серьезно, и Ирвин заметно напрягается, но потом я улыбаюсь. – Шутка. Тебе я верю, хоть ты и пытался меня убить.
Парень стремится возразить, но потом вновь читает в моих глазах озорной огонек и успокаивается.
- С нами все будет хорошо, братец-волк, — шепчу ему на ухо, задорно чмокаю в щеку и выхожу из ванной.
***
День начинается с сообщения по громкой связи, что наступило утро, скоро завтрак, а нам надо еще умыться.
Затем приходит все та же пожилая медсестра, ставит каждому градусники, измеряет давление и, получив необходимые сведения, выходит, чтобы потом через пять минут вернуться с тележкой еды и таблеток.
- Четвертый день одно и то же, — жалуется Колин, лежа на кровати и от скуки подбрасывая вверх свою подушку. – Хоть бы игрушек дали. Я вот машинок уже года три в глаза не видел.
- Ты что, малявка, в машинки играть? – фыркает Мика, ударяя хвостом по подушке брата. Та меняет траекторию и приземляется ему на лицо. Мальчик раздраженно рычит.
Встаю с кровати и подхожу к зеркалу. Стучу по нему, но никто не откликается.
- Дорогие дяденьки и тетеньки ученые, — завываю я, изображая попрошайку. – Сжальтесь над детьми бедными, подайте хоть книжек для пропитания мозга. Сил нет. От скуки помираем. И игрушек младшим. Тут люди несколько лет машинок в глаза не видели.
- Мэлоди, отойди от зеркала и вернись на свою кровать. Мы что-нибудь придумаем, — разносится голос Анжелы по всей комнате.
Бьянка радостно хлопает в ладоши.
Через полчаса дверь в комнату открывается и входит Анжела в белом халате. Сегодня ее волосы убраны в строгий пучок. И хоть женщина кажется спокойной, я вижу, что ее губы поджаты, а она сама старается не смотреть на Алана.
В одной руке Анжела несет пакет с книгами, я это сразу понимаю по запаху старой бумаги. В другой еще одна сумка, которую женщина отдает Бьянке.
Девочка радостно визжит, доставая на свет куклу.
- У меня никогда не было куклы! Я могу ее оставить себе? – спрашивает она, заискивающе глядя в глаза женщины.
- Конечно, она твоя, — улыбаясь, соглашается та и ставит на мою кровать пакет с книгами. – Разбирайте. Надеюсь, теперь вам скучно не будет.
В приюте нам не давали много читать, только те короткие тексты, что были в учебниках по грамматике. А когда я покинула это жуткое место, времени на такие вещи у меня попросту не было. Хотя однажды в безлюдном парке вечером я нашла забытую кем-то книгу, притащила ее в наше убежище и прочла за ночь. Это была красивая, но явно выдуманная история о том, как поругавшись с родителями, девочка убежала из дома и попала в совершенно другой мир.
Я тогда подумала, что тоже хотела бы так, взять убежать и очутиться в другом месте, где нет предрассудков по поводу внешности, и всем плевать, сколько у тебя ушей и как они выглядят.
Вывалив все книги на кровать, я жадно начинаю в них копаться, придирчиво вчитываясь в аннотации. А потом выбираю ту, где мальчик-сирота, которого вечно унижали за его странности, вдруг оказывается волшебником. Может, я тоже волшебница?
Усмехаюсь своим мыслям.
Бьянка тихо играет в куклы, Колин с жужжанием, изображая звук работающего двигателя, ползает на четвереньках по кафелю, катая машинки. Мика его подкалывает, но мальчишке все равно, он рад подаренным игрушкам. Ирвин отказывается что-либо читать, отворачивается к стене и засыпает. Алан тоже выбирает себе чтиво. А я удобнее сажусь на кровати и погружаюсь в историю, где все хорошо.
***
В разговорах, чтении, препираниях и иногда грозном молчании проходит полторы недели. Мы исправно пьем таблетки, сдаем кровь на анализы и развлекаем себя сами как можем.
Частенько играем в Ночной Отлов. Алану пару раз достается от Ирвина, когда того Мика выбирает Ловцом. Но, в целом, время мы проводим неплохо, хоть и сидя в ожидании как на иголках.
Утром очередного дня нам вновь приносят таблетки. Только теперь их две.
- Почему две вместо одной? – подозрительно спрашивает Ирвин.
- Вторая для печени, — обрывает все вопросы медсестра и тщательно контролирует, как мы выпиваем лекарство.
Затем привозит еду и опять уходит.
Мы завтракаем, и тут вдруг Бьянка роняет со звоном ложку на пол.
- Осторожнее, тебе никто новую не даст, — журю ее я.
- Мне что-то нехорошо, — шепчет девочка, пытается встать, а потом падает на пол без сознания.
- Бьянка! – я бросаюсь к ней, но она лежит неподвижно. Вскакиваю на ноги и бегу к зеркалу, бью в него. – Эй! Ей плохо! Помогите!
Но никто не отзывается. Громкая связь упрямо молчит.
Сзади вновь слышится какой-то шум, и я понимаю, что рядом с Бьянкой, пытаясь ей помочь, упала Мика.
- Что вы нам подсунули?! Я не могу почувствовать ее пульс! – рычит Ирвин, отпуская безвольную руку девочки, и бросается с кулаками на дверь, он колотит так, что кажется, будто метал вот-вот промнется, как картон под напором.
У меня начинает кружиться голова. Опираюсь о спинку кровати, наблюдая, как Колин оседает на пол. Делаю к нему шаг, но падаю на колени.
- Мэл! – Алан подхватывает меня, но сам теряет координацию и ударяется плечом о кафель.
В глазах темнеет, но я вижу, как удары Ирвина становятся все слабее, и вожак, цепляясь пальцами за дверь, съезжает по ней на пол. Он еще пытается сопротивляться яду, который нам дали, но движения больше похожи на конвульсии умирающего.
В ушах шумит, и я полностью теряю сознание.
