- Давай, шевелись, я не собираюсь здесь надолго задерживаться, — Ирвин толкает меня в коридор, а потом тащит в соседнюю комнату, в поисках Анжелы.
Первой парень заталкивает меня.
- Ну, он примет таблетки? – бросив в мою сторону взгляд, спрашивает Анжела и отворачивается.
Я не успеваю ничего сказать.
- Нет, он не примет, — отвечает Ирвин, прижимая когти к моему горлу.
Женщина удивленно поворачивается на стуле в нашу сторону.
- И он требует, чтобы вы отдали одежду и отпустили его на волю, — говорит парень, отходя со мной к стене, чтобы никто не смог напасть сзади. – Иначе ваша любимая одомашненная химера лишится жизни.
И мне почему-то кажется, что Ирвин не шутит.
- Отпустите его, пусть уходит, — говорю я, с трудом сглатывая вязкую слюну.
Раньше Ирвин никогда не позволял поднять на меня руку, а тут грозится убить, если Анжела не выполнит его требований.
- Хорошо, — женщина поднимает руки, словно сдаваясь. – Мы отдадим тебе одежду.
- И соберите рюкзак с едой, чтобы хватило дня на три, лучше на неделю. И всю остальную стаю отпустите.
И тут женщина усмехается.
- Ирвин, ты действительно думаешь, что Мэлоди так важна для нас?
Мое сердце делает лишний удар. Ей плевать на меня! Действительно, плевать!
Парень еще сильнее прижимает когти к моей шее, так что чувствую, как они вдавливаются в кожу, вот-вот готовые ее проткнуть. Надрез. Тонкая теплая струйка крови течет к ключицам.
Лицо Анжелы остается бесстрастным.
- Потерять четверых химер вместо одной, не кажется тебе, что такой расклад неважный? – женщина встает и делает несколько шагов в нашу сторону.
- Анжела, он ведь меня убьет, остановитесь, — прошу я хрипло.
А в голове стучит предательски мысль: «Она меня ненавидит. Она врала, чтобы заполучить стаю. И сейчас готова пожертвовать мной, ради выгоды».
На глаза наворачиваются слезы. Я всхлипываю.
- Мам, так что там с моим лекарство… - Алан, вошедший в комнату, запинается на полуслове. Он удивленно смотрит на меня и Ирвина, на мать, а потом спрашивает. – Что происходит?
Анжела рассказывает требования.
- Ты действительно перегибаешь, — говорит Алан, но я слышу, как его голос неуверенно дрожит, хоть парень и пытается казаться отстраненным и собранным.
И тут вдруг лицо Алана озаряется ухмылкой.
- Ты же понимаешь, что у нас больше заложников, чем у тебя? – он указывает на стекло, за которым сейчас находятся остальные ребята. – Не думаешь ли ты, что угрожая нам убить Мэл, ты подвергаешь опасности свою стаю?
Я чувствую, как напрягается Ирвин.
- Плевать на стаю. Давай мои вещи, рюкзак с едой, и я сваливаю, — он делает еще шаг, упираясь спиной в стену.
Они больше не спорят. Анжела куда-то уходит, оставляя Алана с нами.
- Никто другой сюда не должен заходить! – предупреждает парень, угрожающе вдавливая острые когти в мою шею.
- Да поняли они, убери руку, больно, — жалуюсь я.
- Не рыпайся, — парень одергивает меня.
Мы стоим в напряжении минут десять. За это время Алан проходит по комнате несколько кругов, но нам ничего не говорит. Ирвин тоже смотрит на него молча, но я чувствую спиной, как сердце парня стучит все быстрее и быстрее. Ранее спокойное дыхание учащается.
- Нервничаешь, Ир? – спрашиваю я, пытаясь его поддеть.
- Зато ты, я смотрю, спокойна.
- Так обстановка какая, все расслаблению способствует.
Чаще всего, когда я нервничаю, начинаю язвить. И обычно это до добра не доводит, но Ирвин знает мою особенность.
- Да успокойся. Не паникуй, Мэл, не чужие люди.
- Ты мне как брат был, — бурчу я, а горло перехватывает от страха.
Вроде вот он Ирвин, который всегда защищал, теперь собирается вскрыть мне аорту на шее, если Анжела не выполнит требований. Казалось, что я знаю этого человека, но все почему-то говорит об обратном.
Алан просто сидит на стуле и пристально на нас смотрит, изредка почесывая себе спину и подергивая плечами.
- Ты больной, что ли? Заразный? Не подходи близко, — предупреждает Ирвин парня.
- У меня аллергия, — говорит Алан. – Больной тут только ты. На голову.
Они еще несколько минут препираются, но так как ничего не могут сделать друг другу, ссора постепенно сходит на нет. И тогда появляется Анжела с тяжелым рюкзаком в руках.
- Вот вещи и еда, — она показывает рюкзак и сверток с одеждой.
- Прекрасно. Положите вещи внутрь, — диктует парень требования, а на удивленный взгляд женщины усмехается. – Вы думали, что я буду здесь переодеваться? Бросайте рюкзак сюда.
Рюкзак проезжает по полу, останавливаясь у моих ног.
- Мэл, медленно наклоняйся и бери его, — требует Ирвин.
Мне приходится повиноваться. Острое лезвие когтей у горла очень хорошо влияет на послушание.
Анжела и Алан стоят молча. Их лица серьезны.
- Неси, — приказывает Ирвин мне.
Так мы медленно идем по стенке коридора, чтобы спина парня всегда была прикрыта. Одной рукой он держит меня за руку выше локтя, а другая по-прежнему у горла. Анжела и Алан движутся за нами.
Мы выходим на улицу, и зимний ветер тут же начинает щипать голые руки, щеки и уши. Нос колет иголочками.
- Пропустите их, — говорит Анжела охраннику у проходной.
Лаборатория находится возле поля, поэтому Ирвину есть куда бежать.
Он тащит меня за собой по снегу. От холода уже трясет, но на мне хотя бы зимние ботинки, в отличие от Ирвина. Его тапочки, которые были выданы лабораторией, уже давно затерялись где-то в сугробе. Парень идет босыми ногами, в одной пижаме.
- Заболеешь, — говорю я ему. - Если не переоденешься.
- Ты такая заботливая, — усмехается Ирвин. - Мика всегда говорила, что Мэл как мамочка.
- Как знаешь, — пожимаю плечами. - Когда ты меня отпустишь? Мы довольно далеко ушли. Мне холодно.
Ирвин судорожно вздыхает, я чувствую спиной, как его уже колотит дрожь, но парень не останавливается.
Я давно не чувствую рук, в которых зажат рюкзак, а ноги промокли от снега, забившегося в ботинки.
- Мэл, давай вместе уйдем? — вдруг говорит парень. - Будем как раньше. Только вдвоем. Я ведь знаю, они мозги тебе промыли. А я... Ты не сердись, я же вытащить тебя оттуда пытался!
Он убирает руку от моего горла и останавливается. Поворачиваюсь к парню лицом и смотрю в его ярко-желтые глаза.
- Никто мне ничего не промывал. Анжела была добра, вылечила сломанную ногу, кормила, снабдила вещами и крышей над головой...
- Да, и была готова пожертвовать твоей жизнью, чтобы оставить ребят, — обрубает Ирвин.
Этими словами он снова будит во мне сомнения. Поселившийся недавно червячок все яростнее грызет уверенность в людях.
- Ты пойдешь? — спрашивает парень ещё раз.
Но я качаю головой.
- Ясно, — столько боли в его голосе я ещё не слышала. Затем он нежно касается пореза на моей шее. - За это прости, не рассчитал.
Я крепко обнимаю его.
- Прощай, Ирвин. Я тебя очень люблю.
- И я тебя, сестренка.
И, несмотря на ледяной ветер, в объятиях Ирвина очень тепло. Кажется, что я даже начинаю отогреваться.
- Не уходи, — прошу я. – Давай вернемся, и сможем все вместе уехать в другую страну.
- Прощай, Мэлоди, — тепло улыбается мне Ирвин, делает шаг назад, разрывая объятия, и вдруг наступает на что-то. – Черт! Твою мать! Как же больно!
Он падает коленями на заснеженную землю. Его руки утопают в снегу.
- Ирвин, что случилось? – я опускаюсь рядом с ним.
- Нога, я ее чем-то проткнул, — рычит парень, поднимая окровавленную стопу над сугробом. В белый снег летят бурые капли, а из ноги торчит большой ржавый гвоздь.
- Вставай, — тяну его за руку. – Ты можешь заразиться столбняком, надо вернуться в лабораторию. Они помогут.
Ирвин отдергивает руку.
- Пошла куда подальше твоя лаборатория!
- Пожалуйста! – на глаза выступают слезы, я вижу как больно парню, как ему холодно и плохо. Ирвину требуется помощь.
Мальчишка тянется к рюкзаку, достает оттуда куртку и протягивает ее мне, а сам заворачивается в покрывало, участливо выданное Анжелой.
- Иди, я сам справлюсь. Заболеешь.
- Мы должны вернуться, ты можешь умереть, — твержу одно и то же, игнорируя его руку с курткой.
- Они заставят меня пить эти чертовы таблетки.
Как же холодно. Слова начинают даваться с трудом, но я все равно говорю, что первым приходит в голову.
- Я тоже войду в экспериментальную группу. Буду с вами пить эти таблетки.
- Хорошо, — его слова долетают до меня с трудом.
И тут вдруг вижу яркое красное пятно на груди у Ирвина. В глазах все плывет. С трудом поворачиваюсь. Алан с пистолетом в руке.
- Нет! – кричу я, хотя изо рта вырывается только хрип. – Он ведь согласился!
В глазах совсем темнеет, и я падаю в снег.
***
В себя прихожу от легких ударов по щекам. Вся кожа ноет. В горле пересохло. Мне почему-то кажется, что я все еще продолжаю лежать там, в поле, на холодном снегу, а ледяные снежинки, кружась, опускаются на мои волосы. И это иголками колет щеки, отчего они все сильнее краснеют.
- Мэл, ну же, давай, приходи в себя, — доносится чей-то голос, словно сквозь вату.
Но я не хочу открывать глаз, лучше продолжать лежать в мягком ледяном снегу, и чтобы снежинки нежно касались моей кожи, унимали боль.
Боль.
На снегу кровь. Яркая, алая. Как та, что я видела у Ирвина перед тем, как упасть...
Ирвин!
Распахиваю глаза и сажусь, ударяюсь лбом обо что-то, откидываюсь обратно на подушку. Я в кровати, а с потолка льется яркий свет, от которого болят глаза. От запахов стерильного помещения першит в горле.
- Ты мне нос сломала, — на стуле рядом сидит Алан и держится обеими руками за лицо.
- Ты! – я яростно подскакиваю и бросаюсь на парня, сваливая того со стула на пол. Он ударяется головой, удивленно смотрит на меня, но я уже наношу один удар за другим, целясь парню в лицо. – Ты убил его! А он ни в чем не виноват! Он хороший! Сволочь!
Алан перехватывает сначала одну мою руку, затем, получив когтистый удар по лбу, вторую. Пытаюсь вырваться, но парень оказывается сильнее меня, хотя странно, люди обычно слабее химер.
- Я тебя ненавижу! Ненавижу! – дергаюсь изо всех сил, но Алан ловко переворачивается и роняет меня на кафельный пол, а затем садится сверху, крепко ухватив за руки.
Его лицо выражает негодование, обиду и решительность. Злости нет.
- Ты сдурела? – только и говорит он, а со лба несколькими струйками стекает кровь и капает мне на лицо. Морщусь. Хотя, нет, плевать.
Выпускаю клыки и грозно рычу, пытаясь укусить парня за пальцы. Не выходит, я слишком хорошо придавлена к полу.
- Мэл! Чокнулась совсем? Я не убивал никого! – орет он на меня, но слова доходят не сразу. Еще какое-то время пытаюсь вырваться из крепкой хватки, потом сдаюсь и злобно смотрю на парня.
- Я видела. Ты убил Ирвина. У тебя был пистолет. Я видела кровь, — предложения отрывочны, клыки мешают говорить.
Ирвин. Он ведь звал меня с собой. Хотел увести отсюда, от этих людей.
Глаза наполняются слезами, которые стекают по вискам и теряются где-то в волосах. Злость галантно уступает место страданиям. Начинаю чувствовать себя виноватой.
«Если бы я согласилась с ним уйти, этого бы не произошло», — хлюпаю носом.
Хочу закрыть лицо руками, но Алан их держит.
Волосы раскинулись по кафельному полу, но они не мои, не рыжие, чужие. Хочется смыть светлый цвет, прикрывающий настоящую Мэлоди, но не могу. Краска въелась, проникла внутрь, как Алан и Анжела в мою душу.
- Мэл, я не убивал, — мягко говорит парень. – Это был всего лишь дротик со снотворным. С красным оперением. Ты его приняла за кровь?
- Где. Ирвин.
Клыки не хотят уползать обратно, а слезы униматься.
- Он вместе с остальной стаей. Вставай, — Алан помогает мне подняться. — А теперь вернись на свою кровать.
Забираюсь на кушетку. Я в белой дурацкой пижаме, с босыми ногами. На полу валяется штакетник от капельницы, сам бутылек разбился. Левая рука в сгибе локтя болит, а рукав пижамы медленно намокает от крови.
- Как ты катетер выдернула? – удивляется парень. – Зажми, я позову кого-нибудь.
Я все еще зла на него, хотя не понимаю за что. Ведь с Ирвином все в порядке.
- Подожди, — хватаю Алана за край рубашки, он оборачивается. – Прости, что напала, я думала…
- Ничего. Ты просто была не в себе, — отмахивается он, хотя я вижу по выражению лица – теперь парень боится меня. Пальцы сами разжимаются, выпуская кусок ткани из рук.
Алан быстрым шагом выходит из комнаты, стирая рукавом кровь со лба.
