Май — время Валерия Туракевича. Два года назад открылась его последняя прижизненная выставка, год назад его не стало. Творческое наследие Туракевича еще только предстоит осмыслить современному искусствоведению.
Валерия Туракевича нельзя втиснуть в какие-либо рамки, совсем не хочется писать о нем как о «новороссийском художнике». Он родился в Казахстане в 1969 году, затем жил в Москве и только последние годы провел в Новороссийске. Валерий окончил Кокчетаевское медицинское училище в 1988 году, а в 1995 — Педагогический университет имени Валиханова. Он успел поработать преподавателем, фельдшером скорой помощи, корреспондентом, знал английский и немецкий. Сохранением и переосмыслением его наследия, что нередко в наше время, занимается лишь горстка энтузиастов, а новороссийский минкульт как не удостаивал внимания художника при жизни, так и после смерти Валерия не стал способствовать проведению мемориальной выставки, даже подсказку местному ТВ на выпуск «теплого» сюжета решил не давать…
Кот брызнул со стола, упала чашка.
Осколки разорвали тишину.
И еще долго гильзами катались
Горошины на вытертом полу.
Валерий Туракевич, художник, поэт и прозаик, не получил художественного образования, но это не помешало ему принять серебряную медаль Творческого союза художников России за заслуги перед отечественным искусством. Его картины — не о внешнем лоске и стремлении понравиться, они о переживаниях внутренних: когда при взгляде на девочку-подростка с острыми коленками отчего-то начинаешь радоваться вместе с ней еще детским ее проказам и одновременно грустить, что детству-то осталось недолго дарить свои теплые объятья; вот уже в ней проступает-вырисовывается девушка, вот уже она начинает осознавать свою силу — красоту, но вокруг столь жестокая жизнь, ревет самолетами война… Или же, напротив, героиню окружает мир камерный, где все вокруг — пустота; лишь пробегающий кот, или прижатая к груди фотокамера, или распахнутое окно — вот тот клочок мира, который действительно принадлежит ей.
Стиль мастера — экспрессионизм, но не тот безудержный и яростный, который наблюдаем у Хаима Сутина. Экспрессионизм Туракевича — сложная штука: размашистая энергия мазков сведена до минимума, как бы обуздана, чтобы зритель ощутил более тонкие эмоции — от беззащитности до привязанности, от неги до состояния брошенности. Часто Туракевич не дает никаких сюжетных подсказок, и зрителю доводится полагаться лишь на собственные ощущения, чтобы выстроить взаимоотношения персонажей внутри работы. Он почти не писал полотен, предпочитая им оргалит и акрил, бумагу и карандаш. Те, кто понимал значимость его работ, знали, насколько невысокими были цены; галеристы скупали их пачками, приезжали из Москвы, Краснодара и других городов.
Весна 2019 года застала Валерия Туракевича в Новороссийске — в его «квартире на земле» с удобствами во дворе… Тяжело было в таких условиях бороться за жизнь со страшной болезнью. Ему уже трудно было вставать, но отговорок, попыток лени — не было. Он часто подписывал свои работы на других языках, как бы выбирая фразу из незримого диалога своих персонажей. Он не был затворником, легко мог согласиться судить творческий конкурс или же приехать в другой город, несмотря на личные обстоятельства…
«И зима пришла» — так назвали выставку, которая открылась в краснодарском музее Коваленко в мае 2019-го. Зима, которая прорастает в человеке поздней весной — внутренняя, та самая, которая сковывает его, не давая завершить задуманное перед уходом. «И зима пришла» — одна из последних работ мастера, которая и дала называние экспозиции. Если бы не горстка энтузиастов, готовых взваливать на себя все оргвопросы и доставку работ, ничего бы не получилось, а так — есть дополнительный повод поблагодарить куратора музея Яну Алалыкину и художницу Юлию Дёмину (Новороссийск). Радует, что почти одновременно другими почитателями Туракевича была организована выставка в новороссийской галерее «Прима юг».
Валерий Туракевич всегда оставался художником, даже когда заходил в сады поэзии и цветущие луга прозы. Его работами проиллюстрирована совместная со Стасом Павлюком книга стихотворений «С крыльями бабочки». В сети еще можно найти его малую прозу из цикла «В фильме снимались», например, такую: «Позже появились старухи, бодрые, по-осеннему с мятыми пластиковыми пакетами. Кое-кто из них блистал изъеденной медью зубов. Грустные работяги врезались в толпу. Автобус трясло, и все вокруг гомонило, испарялось и неприятно пахло».
Туракевич космополитически кинематографичен, но его картины не стоп-кадры, не относятся к запечатлению видимой реальности. Он надреален: чересчур длинные и изогнутые голени, глаза — часто без зрачков, но до краев наполненные синевой. Нагота не пошлая, не салонная, а такая, какой и должна она отражаться в глазах человека, не перестающего быть романтиком. Валерий Туракевич чересчур интернационален, чтобы его можно было назвать местным, но так и хочется назвать его «своим» — Тулуз-Лотреком, Пиросмани, Шиле и Нольде. И, может быть, когда-нибудь в Новороссийске откроется музей Валерия Туракевича.
Хочешь, я расскажу тебе сказочку?
Я взрослый мужик, но с крыльями бабочки.
Я утром пью кофе, курю сигареты,
А крылья спокойно валяются где-то.
Я так же, как все хожу на работу,
И жизнь, как у всех — проблемы, заботы…
Меня называют по имени-отчеству,
А крылья мешают — трепещут, волочатся…
