(книга "Больше, чем тире")
Золотая калининградская осень 1987 года медленно прокралась в наше училище. Тёплый сентябрь баловал курсантов своей лаской, мешая настроиться на строгий лад нового учебного года. Мешал он и курсантам 31-й роты, впервые вкушавших особенности совершенно нового - курсантского - учебного года. Для свежего первокурсника это такое особое состояние ещё неокрепшей души первокурсника, когда вполне невинное создание стоит на пороге грандиозных свершений.
Каких?
А это только одному Богу ведомо. Но лысый первокурсник уже чувствует, что что-то грядёт. Грядёт такое большое и неотвратимое, даже непоправимое хотя и сам он ещё не знает точно, что из себя оно представляет - это неотвратимое грядущее. И поэтому ощущает себя девственницей накануне первой брачной ночи… Волнительное чувство, знаете ли…
И теперь все мы, караси–первокурсники 31-й роты, всего какую-то пару недель назад принявшие военную присягу, сидим на жестких деревянных стульях в зрительном зале училищного клуба.
В клубе для всей роты в очередной раз проводится лекция по военной истории.
Лекцию читает капитан 1 ранга предпенсионного возраста Амусин Борис Михайлович. Он стоит за высокой трибуной, смотрит в свои конспекты сквозь толстые очки и монотонно рассказывает в микрофон про историю. Про военно-морскую историю. Саламин, Синоп, Моонзунд, Трафальгар… истоки, причины, результаты и уроки с выводами…
Но нам слушать лекцию не то чтобы не интересно, а ужасно неудобно!!! Потому что сидеть на военных стульях клуба не так-то просто!
Они деревянные и покрыты зеркально-скользким мебельным лаком. Так что сидеть можно только смирно. Любая попытка облокотиться спиной о спинку стула заставляет всё тело, облачённое в свеженькую хрустящую попахивающую нафталином и уксусом робишку, немедленно соскользнуть с сиденья на пол. Поэтому борьба с неподдающимся клубным инвентарём идёт всю лекцию.
Под конец первой 45-минутки многим всё-таки удаётся как-то зафиксировать своё тело в позе «зю» и зависнуть беспокойной тревожной дремотой в пространстве и времени. Поза «зю» - это особая поза, когда пятая точка пододвигается к самому краю сиденья, голова запрокидывается назад – как раз, чтобы затылок аккуратно лёг на планширь спинки, тем самым зафиксировав тело в неподвижном состоянии, а ноги сгибаются в коленях и упираются в спинку стула впереди сидящего. Со стороны тело напоминает беременного хомячка, обожравшегося свежей газетой «Комсомольская правда».
И вот уже голос лектора становится таким сладким и убаюкивающим. Тело начинает приобретать невесомость. И не только коленно-локтевые, но и тазобедренные суставы с каждой секундой атрофируются, ноги и руки самопроизвольно отстёгиваются. И душа уже готова астронавтом устремиться из бренного тела в неведанную прогулку к очередному астралу. Вот и соседи уже точно в таких же позах приступают к коллективной медитации, как вдруг…
Как вдруг откуда-то со стороны ставшей такой далёкой трибуны лектора звучит громкое: «Как говорил наш Владимир Ильич Ленин: «Смешно не знать военной истории!» СДЕЛАТЬ ПЕРЕРЫВ!!!»
Души мгновенно и с дребезжащим звоном возвращаются в скрюченные тела расхомяченных эмбрионов, словно падающие в полнейшей тишине медяки на дно пустого оцинкованного ведра. От этого внезапного пробуждения тела курсантов начинают со скрипом и мелкой дрожью медленно приходить в движение. Все просыпаются, ворочаются, потирая затёкшие конечности и «отсиженные» затылки. Позвоночники скрипят заржавелыми петлями старых садовых калиток, а копчики тихо и устало попискивают надувными игрушками.
По команде дежурного: «Классы! Встать! Смирно!» все неуклюже встают на свои затёкшие ноги. Едва покачиваясь, рота полубеременных хомячков старается удержать свои ещё скованные глубокой дремотной негой полусонные тела на непослушных руках, опираясь на впереди стоящие спинки, ибо затёкшие ноги отказываются держать и служить курсантам.
Лектор, капитан 1 ранга предпенсионного возраста, снимает очки-окуляры и подслеповато окидывает своим затуманенным взором колышущееся перед ним полусонное море. Он медленно, словно издеваясь, протирает стёклышки бархатной тряпочкой. Потом также не спеша водружает их на свой героически-исторический нос и со вздохом сожаления даёт команду: «Сделать перерыв!»
«Вольно! Разойдись!», - команда дежурного по классам адекватна команде начальника караула «Пли!» у расстрельной стены и вся рота, словно подкошенная, дружно бухается на свои места. Чуть позже, кто-то выбегает на свежий воздух за очередной порцией «кислородной палочки с никотином», а кто-то - в клубный гальюн для «отправления своего природного естества»...
Но вот перерыв закончен. Лектор вновь занимает свой пост управления курсантским подсознанием и через микрофон опять начинает произносить убаюкивающие мантры. И вся рота, ни капельки не сопротивляясь, опять с радостью отдаётся в нежные тёплые лапы древнегреческого бога Морфея, предварительно приняв уже известную нам асану «ЗЮ» из курсантской йоги.
Спустя какое-то время из тёмной с жёлтыми искорками сонной бездны доносится обиженный голос лектора: «Ну, Вы уже в корень обнаглели, товарищ курсант!»
Многие просыпаются и трепыхаются (другого слова не подобрать) и, нахохлившись, словно замерзшие воробьи на ветке обледеневшей берёзы в январскую стужу, сонно и испуганно озираются по сторонам в поисках того самого «в корень обнаглевшего товарища курсанта» про себя молясь: «Хоть бы не я! Хоть бы не я!»
Но лектор не унимается! К своему искреннему удивлению и глубокой досаде он внезапно для себя обнаруживает повальную спячку на его такой интересной лекции. И теперь лектор предпенсионного возраста преисполнен жаждой мести – я мщу и мстя моя страшна. Теперь ему надо разбудить как можно больше спящих, и поэтому он переходит на октаву выше: «Да! Товарищ, курсант! Вот Вы! Да! И не надо оглядываться назад полудохлой камбалой проспавшей отлив! Вы же сидите на последнем ряду! Встаньте!»
На заднем ряду встают сразу пять полусонных тела!
Лектор, указующими движениями обеих рук начинает неистово эволюционировать, словно стоящий за пультом дирижёр, управляющий несыгранным симфоническим оркестром или словно паникующий маклер на нью-йоркской торговой бирже:
- Нет!
- Не Вы!
- А Вы!
- Да нет же! Не Вы!
- Вот Вы! – лектор начинает нервно играть стоящими и приседающими полусонными курсантами, словно клавишами рояля. Он уже забыл про лекцию, вошёл в творческий раж и ему непременно надо полностью исполнить свой этюд.
- Вот Вы!
- Нет!
- Опять не Вы!
- А Вы сядьте!
- Да не Вы же! Сядьте.
- А Вы почему сели! Вот Вы как раз стойте!
- А остальные сядьте! – наконец-то лектор, закончил исполнять клавишами-курсантами виртуозный этюд Шопена № 2 «ФА-МИНОР».
- А Вы стойте. И стоять будете у меня до конца лекции! А то до какой наглости дошли уже, а? – и он делает глубокую МХАТовскую паузу, чтобы все остальные окончательно проснувшиеся курсанты не только посочувствовали оскорбленному лектору, но и ощутили всю глубину Марианской наглости стоящего курсанта.
Лектор в возмущении уже кричал на весь зрительный зал, выйдя из-за трибуны и находясь вне радиуса действия стоящего на ней микрофона: «Заснуть на такой интереснейшей лекции, это полбеды, но чтобы ещё и громко храпеть – это уже вопиющая наглость! Вам суждено стоять до конца лекции, товарищ заснувший!».
После такой незапланированной тирады, лектор внезапно успокаивается и не спеша возвращается на свое место за трибуну. Там он, понизив свой голос до прежней октавы, как ни в чём ни бывало, опять начинает монотонно читать свои военно-исторические мантры.
Спустя пять минут рота тоже как ни в чём ни бывало, опять принимает свою любимую асану и начинает засыпать. Наказанный курсант, поддавшись всеобщему искушению, тоже начинает засыпать. Он стоит и пошатывается, словно одуванчик на ветру - и изо всех сил мужественно борется с накатывающими волнами неумолимо надвигающегося сна. Но ноги отказываются держать его непослушное тело, и он начинает эпизодически рывками приседать, пытаясь поймать себя самого, словно барон Мюнхгаузен за волосы. Со стороны это почему-то напоминало пляску святого Витта.
Заметив эти «танцы с бубнами» на шкентеле, лектор сначала слегка обалдевает, потом всё-таки берёт себя в руки и, не меняя интонации и уровня громкости своего голоса, спокойно произносит: «А теперь, товарищи курсанты, кто не спит и слушает мою лекцию оставаться на своих местах. А вот кто сейчас нагло и бесстыдно спит, тем (и он внезапно переходит на крик) ВСТАТЬ! СМИРНО!»
Три четверти зрительного зала клуба курсантов вскакивают со своих мест под дружный хохот бодрствующих.
- Вооот! – довольно произносит лектор предпенсионного возраста, - теперь мы видим, кто у нас проспал всю лекцию. Вас слишком много, чтобы всех переписывать! Поэтому на первый раз я вас всех прощаю! Садитесь и слушайте дальше! И предупреждаю: команды будут подаваться внезапно!»
Рота опять усаживается на свои места, устраивается поудобнее, и опять начинает медитировать под сладкое бормотание лектора. Танцующий же продолжает стоять, но уже по стойке смирно: от внезапного крика лектора его сон уже навсегда улетучился и к нему незаметно подкралась пора мотивированного энуреза.
Где-то минут за пять до конца учебной пары все инстинктивно начинают просыпаться: затёкшие тела бунтуют и требуют смены положения, небольших порций лёгких физических нагрузок и пары глотков свежего воздуха. В одном из рядов возникает едва уловимое оживление и едва различимые слышные смешки и довольное хрюканье. Всё внимание приковано к одному из курсантов по имени Костя. Сам он такой большой и светловолосый, высокий и с большими кулаками. Весь такой солнечный. И хотя он профессиональный боксёр, но сам по своей природе очень доверчивый и добрый. Он безмятежно спит, безвольно уронив свою буйную головушку на грудь, уперевшись своими длинными ногами в спинку впередистоящего стула. На самом кончике его носа застряли большие роговые очки, грозящие в любую секунду с большим грохотом свалиться вниз. Из уголка рта его тонкой серебристой ниточкой потянулась слюна. Верный признак сладостного и безмятежного сна.
О сколько же я раз говорил ранее и сейчас повторюсь ещё раз: курсанты – народ не злой и циничный, а просто очень юморной. А над спящими курсанты любят подшутить, и даже очень. Наверное, от того, что в какой-то момент они и сами становятся объектом для шуток, испытуемым предметом или подопытным кроликом со стороны своих собратьев по системе.
И в этот раз соседи не захотели упускать такой счастливый случай и решили просто приколоться над Костей. Смеха ради они приготовили два маленьких клочка бумаги, оторванные от тетрадного листка как раз под диаметр окуляров. На каждом клочке шариковой ручкой нарисовали по одному глазу с такими пышными персидскими ресницами. Потом эти бумажки послюнявили со стороны нарисованных глаз, чтобы не отклеились от стекол, и аккуратненько так сумели их протиснуть в пространство между глазами и очками спящего. Все получилось очень точно, тонко, аккуратно и даже изящно. Спящий даже не пошевелился.
И теперь все уже окончательно проснулись, тихо сидели, тщательно слушали лектора и внимательно следили за спящим боксёром. Последние минуты лекции тянулись до неприличия утомительно медленно. Но вот наконец-то прозвучало волшебное заклинание лектора: «Смешно не знать военной истории! Лекция окончена!»
Костя дёрнулся, подбирая выпавшую из уголка рта слюну. Сладко сглотнул и стал просыпаться.
Сотни глаз вперились в просыпающегося и готовые в любую секунду взорваться гомерическим хохотом.
То, что случилось далее – произошло всего за пару секунд, но описание всей прелести последующей сцены требует нескольких минут.
Итак.
Только представьте себе: Наш дорогой безобидный Костя не спеша и вяло просыпался. Он открыл глаза и … ничего не понял! Перед ним стояло БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ!
АБСОЛЮТНОЕ!
БЕЛОЕ!
БЕЗМОЛВИЕ!
Он лихорадочно помотал головой из стороны в сторону, стряхивая эту белёсую пелену, но пелена не спадала! Началась тихая паника! Не снимая очков, поднял к потолку голову, мотая её из стороны в сторону то влево, то вправо. А его соседи уже громко гоготали, ибо на них сквозь роговые очки смотрели нарисованные шариковой ручкой тёмно-синие томные коровьи глаза с пушистыми девичьими ресницами. Костя ещё какое-то мгновение потрепыхал головой, и тут раздалась команда дежурного по классам: «Рота! Встать! Смирно!»
Рота, гогоча и охая встала! Костя инстинктивно тоже подскочил и радостно сорвал с глаз очки:
Слава Богу, что хоть глухота не напала! Да и зрение наконец-то вернулось!
- «До свидания, товарищи курсанты!» - громко попрощался капитан предпенсионного ранга.
- «До свидания, товарищ капитан 1 ранга!» – прощалась рота с лектором, искренне радуясь, что к их Костику вернулось зрение.
А лектор никак не мог взять в толк, с чего это тривиальное прощание вызвало искреннюю радость и нездоровый энтузиазм у курсантов всей 31-й роты. А они попросту радовались своей беззлобной шутке, радовались прозревшему сокурснику и просто – радовались жизни, такой удивительной и полной приключений, испытаний и новых впечатлений…
© Алексей Сафронкин 2021
Другие истории из книги «БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТИРЕ» Вы найдёте здесь.
Если Вам понравилась история, то не забывайте ставить лайки и делиться ссылкой с друзьями. Подписывайтесь на мой канал, чтобы узнать ещё много интересного.
Описание всех книг канала находится здесь.
Текст в публикации является интеллектуальной собственностью автора (ст.1229 ГК РФ). Любое копирование, перепечатка или размещение в различных соцсетях этого текста разрешены только с личного согласия автора.
