По обе стороны фронта в Гражданскую войну происходили примерно одинаковые явления: незаконные реквизиции продуктов питания и предметов одежды, особенно тёплой, изъятие у крестьян лошадей и скота, бесчинства по отношению к женщинам. Различалось только отношение командования к этим явлениям и строгость принимаемых мер. Никто не спорит, что красные военачальники наказывали жёстче. Вот что произошло в 128-м стрелковом полку, против которого воевали гундоровцы в 1919 году. «Доношу, что за грабёж в хуторе Новониколаевский были расстреляны два красноармейца – Балабан Александр и Варнавский Фёдор. Украв у хозяйки из сундука её тряпки: юбку, кофту, платки, одеяло и другое, они при допросах, кроме того, хотели всю вину свалить на невиновного, за что последний чуть не пострадал. Впоследствии сам взвод нашёл похищенное и похитителей препроводил ко мне. Настроение солдат вообще уверенное и бодрое, хотя есть жалобы на недостаток сапог. У некоторых рваные до того, что торчат пятки, а также нет табаку, кроме того, всё же усталость, ибо не было отпуска».
На донесении проставлена дата – 19 января 1919 года. Подписал этот уникальный документ военно-политический комиссар 128-го стрелкового полка Суглицкий Николай Евлампиевич.
В архивных документах 9-й армии красных войск имеется очень интересная докладная записка о настроениях в казачьих станицах в начале 1919 года, после их занятия красными войсками: «Среди местного населения ведётся кое-какая агитация летучего характера. Вероятно, этим объясняется и равнодушное отношение к происходящим событиям в лучшем случае, а иногда и скрыто враждебное к советской власти. В их умах ещё жива память столь близкого их сердцу прошлого, когда каждый из них был хоть какой-то, но «хозяин». Вообще, прежний их испуг сменяется наглым, явно недоброжелательным отношением к новой власти. Если добавить к этому змеиное шипение и провокаторскую работу оставленных Красновым шпионов, то получится довольно ясная картина умонастроений большинства казачества в тех местностях, которые мы проезжали. До нас стали доходить слухи о нахождении скрытого оружия при обысках… Необходимо параллельно с агитационно-пропагандистской работой установить на Дону карательные революционные органы, чтобы держать в повиновении, так как казак только палки боится и чтобы вымести самых заядлых и неисправимых реакционеров. В этом, один из залогов утверждения советской власти на Дону. Только путём утверждения пролетарской диктатуры на Дону можно быть гарантированными от внезапных сюрпризов».
Этот документ имеет дату – 8 марта 1919 года и подписал его агитатор политотдела 9-й армии красных войск, фамилию которого установить не удалось. Он в этот период занимался выборами делегатов на партийный съезд 15-й стрелковой дивизии и наверняка не по собственной инициативе изучал настроения в верхнедонских станицах и хуторах.
Военачальники и красной и белой сторон хорошо понимали важность завоевания уважения и расположения местного населения. Но в этом смысле явно выраженными перегибами грешили и те, и другие. В первых публикациях о Гражданской войне можно встретить много совершенно недопустимых, для последующего времени, признаний. О действиях, а вернее деяниях, красных кавалеристов бригады Блинова в журнале боевых действий этого соединения есть до удивления откровенная запись: "Бригада вела бои по направлению х. Усть-Клиновский, Большой, Земцов, в направлении станицы Краснокутской между 15 декабря 1918 и 1 января 1919 года. По пути бригада почти не встречает сопротивления, но отмечалось враждебное отношение к Красной армии со стороны местного казачьего населения, которое всячески вело контрреволюционную агитацию и закидывало колодцы, не давая воды людям и лошадям. Это в хуторе Большом вызвало колоссальное возмущение бойцов 2 Донского казачьего революционного полка, которые начали расправу с местными жителями, зарубив до двадцати стариков. Нужно при этом учесть, что бойцы бригады были уроженцами этой местности и зачастую красноармеец-сын, встречался со своим отцом-белым".
Командовавшему осенью 1918 года Донским гундоровским георгиевским полком войсковому старшине Усачёву Александру Николаевичу постоянно поступали рапорты и записки с просьбами выделить что-либо из захваченных трофеев. Вот, например, врач Новохопёрской земской больницы просил, казалось бы, о самых простых вещах: «Прошу выдать три ведра винного спирта… направить пятнадцать подвод для эвакуации солдат из больницы… отпустить для земской больницы три пуда керосина».
В архивном деле, содержащем просьбы местного населения и земских учреждений сведений об их выполнении нет. Зато есть приказы об обратном - об изъятии у того же населения необходимых для частей Донской армии ресурсов. В декабре 1918 года стояли небывалые для Воронежской губернии морозы. Где брать тёплую одежду? Ясное дело, у местных селян, тем более в волостях Воронежской губернии, которые славились скорняжным ремеслом. Генералом Гусельщиковым в подчинённые воинские части, было направлено такое распоряжение: «Принимая во внимание во вверенных мне полках отсутствие тёплой одежды, из-за чего явились большие потери в людях от обмораживания, Приказываю:
«Начальникам отрядов немедленно распорядиться, дабы хозяйственные части приступили к реквизиции у местного населения тёплой одежды.
Действовать на сей предмет установленным порядком, с выдачей квитанций и составлением актов».
После развала белоказачьего фронта в рождественские дни 1918 года войска отряда генерала Гусельщикова А. К. покинули пределы Воронежской губернии. И кому же после этого крестьяне могли предъявлять, пусть и «установленным порядком», оформленные квитанции и акты? Именно на декабрь 1918 и январь 1919 года приходится пик бесчинств, грабежей и насилий в отношении местного населения Борисоглебского уезда Воронежской губернии, которое, по признанию белых военачальников, почти поголовно симпатизировало красным. Выражение таких симпатий как бы оправдывало тех, кто не только расправлялся с политическими противниками, но и под шумок завладевал их имуществом. По городу Борисоглебску, занятому отрядом генерала Гусельщикова, были расклеены приказы и распоряжения о выявлении и расстреле всех коммунистов, советских работников, комиссаров, евреев и красноармейцев. За сведения о скрывавшихся лицах этих категорий выплачивалось вознаграждение, а за их укрывательство, напротив, были установлены суровые кары, вплоть до расстрела. Награбленное на складах красных войск и похищенное у жителей перепродавалось тут же, на стихийно возникших базарах. «Высококультурные» грабители аккуратно зашивали добычу в белые мешки, наносили надписи с фамилиями тех, кому были предназначены эти посылки и отправляли их в свои станицы. А под предлогом, что нужно забирать оружие, полученное от союзников и находившееся в пределах Области Войска Донского, реквизировали у местного населения гужевой транспорт и отправляли «беломешочные» обозы в родные места. Такой была обстановка в Борисоглебске в начале 1919 года. А разве по-иному действовали белоказачьи части, в том числе и гундоровцы, во время занятия других населённых пунктов? Да нет, конечно! Это была всеобщая линия поведения.
Дело дошло до того, что генерал Деникин Антон Иванович, Главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России, отправил 10 сентября 1919 года командующему добровольческой армией генералу Май- Маевскому такое письмо о деморализации в воинских частях:
«При постепенном продвижении армии вперёд и занятии ею всё больших территорий происходят грандиозные грабежи отбитого у большевиков государственного имущества, частного достояния местного населения. Грабят отдельные воинские чины, небольшие шайки, грабят целые воинские части, нередко при попустительстве и даже с соизволения лиц командного состава».
Посягательства на имущество, поголовное наказание членов семей, проявлявших симпатии к красным, это конечно очень плохо. Недопустимо плохо. Но как оценить те явления, когда посягательства распространяются не на одну, или две жизни, а на сотни и даже тысячи, причём мирных жителей, чья вина состояла лишь в том, что они проживали на территории, подконтрольной белоказачьим частям, в том числе и гундоровскому полку. Убедительный пример для такой оценки в архивных документах есть и его стоит привести. При работе в Российском государственном военном архиве мне попалась в руки тоненькая папочка. Документов в ней почти не было, и, на первый взгляд, ничего особенного. Датирована эта папочка была апрелем 1919 года. Меня насторожило заглавие на обложке: «Предложения по организации газовой атаки».
«Как же так?» – удивился я… Исторические рамки применения самого страшного оружия того периода - газового, вроде бы закончились. Первая мировая завершилась за полгода до этого. Но тогда против кого планировалось организовать эту самую атаку? Ответ был очень прост. Против всё тех же, непокорных казаков Донской армии, в районе станицы Каменской, по линии железной дороги до станции Лихой.
Инспектор артиллерии 9-й армии Южного фронта 29 апреля 1919 года доложил рапортом № 225 на имя командующего армии Княгницкого Павла Ефимовича: «Через три дня предполагается первый выпуск инструкторов газового дела из школы при вверенном мне управлении.
Я полагаю, что при помощи имеющихся в армии в настоящее время специалистов газового дела, возможно перейти не только к пассивной обороне от газов противника, но и можно, и необходимо нанести ему этим оружием возможно больший вред.
- Наиболее удобным участком для этого будет фронт у станицы Каменская – Лихая. Газ должен быть выпущен таким образом, чтобы часть его пошла по лощине,… а главная волна при северо-западном ветре направлялась бы вдоль полотна железной дороги.
- Газ выпускается при первых подходящих условиях состояния ветра и погоды.
- Главнейшим условием успеха атаки является быстрота и согласованность организации и её сохранение в полнейшей тайне».
На схеме-приложении № 2 к рапорту имеется следующая надпись:
«Назначение газовой атаки: поразить живые цели в районе железной дороги и по оврагам, таким образом способствовать продвижению наших войск по железной дороге и занятию станции Лихой. При данном расчёте газ пройдёт по линии Верхне-Говейный – хутор Волченский».
То, что в этих хуторах жили казаки и ни в чём не повинные, мирные жители и прежде всего старики, женщины и дети, в вышеприведённом документе даже не рассматривалось. Всего лишь две причины сделали невыполнимым осуществление этой варварской газовой атаки в степи между станциями Каменская и Лихая. Первая видна из резолюции командующего армией Княгницкого Павла Ефимовича: «В отделе снабжения имеется всего около 1000 противогазов». А вторая причина от отдела снабжения уже не зависела. В верхнедонских станицах, и в первую очередь в станице Вёшенской, разрасталось вспыхнувшее восстание и красные войска вынуждены были спешно выйти из пределов Донской области вдоль линии железной дороги, по которой они так старательно планировали подвозить баллоны для газовой атаки.
Стоит ли после этой информации говорить о гуманности и сочувствии со стороны руководства красных частей к местному населению донских станиц? Конечно и белые войска, и те же казаки гундоровского полка, особой примерностью в обращении с враждебным по отношению к ним, населением волостей Воронежской губернии, не отличались. Но и отравить всех поголовно газом, они тоже не планировали.
