1940-й год я считаю самым успешным из всех последующих десяти лет. В этом году я закончил с Похвальной грамотой 7-й класс Ножовской семилетки и был принят без экзаменов в Молотовский речной техникум (сейчас - училище) на судоводительское отделение.
Желание стать капитаном возникло у меня в первом классе, когда я впервые увидел Каму и пароход в Елово, куда мы ездили с отцом. Жили мы тогда в деревне Шумишка Фокинского района (ныне - Чайковского) в 40 километрах от Елово, и такой большой реки, и такого парохода я никогда не видел. С тех пор я заболел пароходами, и на вопрос, кем я хочу стать, всегда отвечал: капитаном. Через пять лет, в 1937 году, словно исполняя моё желание, мы переехали в деревню Пьянка Еловского района, расположенную недалеко от Камы, и я целыми днями пропадал на реке и наблюдал за пароходами.
...А пока я учусь в седьмом классе и являюсь пионервожатым (председателем совета дружины), меня приглашают на педсоветы, спрашивают моё мнение. Помню педсовет, на котором обсуждали вопросы проведения нового, 1940 года. Говорили об ёлке, чем и как её украсить, о свечках, которые надо зажечь на ёлке. Всё это казалось нелепым и недоступным моему воображению. Однако первая в моей жизни ёлка с дедом Морозом и Снегурочкой была незабываемой и волшебной, особенно когда зажгли свечи, не лампочки, а настоящие восковые свечи, закреплённые на ветках. Всё это приводило нас в неописуемый восторг и мы очень жалели, что свечи такие маленькие и быстро сгорели. До сих пор эта ёлка стоит у меня перед глазами.
Жил я на Овинной улице у богомольной бабки. Она подолгу молилась в горнице, в которую мне входить не разрешалось. Спал я на полатях, уроки готовил за кухонным столом. В свободное время уходил к девчонкам из соседней деревни Соловьи, которые втроём жили на квартире по соседству. Мы все вечера проводили за карточной игрой в дурака. Хозяйка моих подружек тётя Настя играла с нами.
Во время экзаменов в школе появились объявления о приёме семиклассников в различные техникумы, в том числе и в речной на судомеханическое и судоводительское отделения. Это как раз то, что мне надо. Как только я получил свидетельство, сразу же отправил его почтой в техникум. В перечне необходимых документов значился и паспорт («предъявляется лично»), которого ни у меня, ни у моих родителей не было. В сельсовете объяснили, что паспорт выдаётся в милиции по вызову из техникума. Пришлось ждать вызов, который, к моей радости, пришёл быстро. Несколько походов в Елово - и вот он, «молоткастый, серпастый советский паспорт», у меня в руках. К 25 августа я должен был прибыть в техникум для прохождения медицинской комиссии. Ехал я туда, как все важные люди, вторым классом. Моим соседом по каюте оказался секретарь райкома ВКП(б) Ушахин, бывший директор нашей школы, когда я учился в ней в пятом классе. Его жена, Ираида Ильинична, учила нас русскому языку. Разговаривали мы мало, он всё время сидел на палубе с книгой, а я бродил по пароходу, заглядывая в каждый угол.
Техникум находился на Ирбитской (ныне - Александра Матросова) улице, № 9-11, а курсанты жили в общежитии на Плоском посёлке, куда ходили пешком группой в четыре-пять человек. Одиночек останавливали местные пацаны с Подгорной улицы и задирали, провоцируя драку. Никому не хотелось связываться с ними.
В комнате нас жило пять человек, все из одной группы и все после десятого класса, я один был семиклассником. Относились ко мне, как к младшему, помогали в учёбе, особенно по математике и физике. Я помню их имена: Петя Чащин из Сарапула ( его я встретил после войны, работал он тогда в пароходстве, несколько лет был помощником капитана); Виктор Конев из посёлка Кын (после фронта служил в мотовилихинской милиции); Федя Волков вечерами учился в аэроклубе, на фронте был лётчиком, судьба его неизвестна; Вася Перегудин из Нижнего Тагила запомнился тем, что всю зиму ходил в туфельках и постоянно приплясывал на морозе.
В октябре приехал ко мне тятя. Встретились мы с ним по дороге в техникум. Его пароход пришёл утром, и он успел разыскать через адресный стол своих родных - сестру Милодорью Устиновну Аникаеву и Анну Павловну Краснопёрову, двоюродную племянницу, которая жила в бараке в конце Ирбитской улицы. Мы ежедневно ходили мимо её дома. Он познакомил меня с ними, и я стал бывать у них.
Тётя Милодорья жила в доме военных на улице Тимирязева, её муж, Михаил Листоферович, служил начальником штаба Пермского гарнизона. Тётя нигде не работала, однако держала прислугу. По мнению тяти, она жила как барыня, ничего не умеющая и ни к чему не привыкшая. В начале войны её мужа по болезни перевели в Больше - Усинский райвоенкомат, там он вскоре и умер от туберкулёза лёгких. Тётя переехала в Шумово, где жили её родители, и вынуждена была работать в колхозе. Невозможно представить, как барыня-белоручка убирает навоз в конюшне, топит печь, готовит себе и своим детям обед и т.д. У неё было трое детей - Анатолий, Авангард и дочь Роза.
Анна Павловна жила вдвоём с мужем Николаем Шардаковым, детей у них не было, меня принимали радушно, каждый раз чем-нибудь угощали. И я любил бывать у них, особенно когда хотелось есть. К тёте же ходил редко, только за деньгами, которые отец оставил у неё для меня. Я всегда чувствовал себя неловко у них. Тётя уходила в другую комнату и не показывалась. Я оставался с парнями, но общего языка с ними найти не мог. По достижении призывного возраста они ушли в армию.
Мне нравилось учиться в техникуме. Преподаватели обращались к студентам на «вы» и считали их взрослыми, даже курили вместе. И это несколько шокировало меня: вчера был школьник, курить запрещалось, а сегодня - студент: кури, пожалуйста.
С интересом изучал спецпредметы: общую лоцию и судовую практику - устройство парохода и названия его частей, приспособлений и прочее. Посещал кружок по изучению морской азбуки Морзе (флажками). Хорошо сдал зачёт и получил значок «Моряк».
Незаметно подошёл новый, 1941-й год. В только что построенном речном вокзале проводился праздник новогодней ёлки. Дали пригласительный билет и мне. Любопытно было увидеть обыкновенную ёлку, освещённую свечами. Кроме того, хотелось посмотреть и здание речного вокзала, о котором говорили, что оно занимает второе место в СССР по величине и красоте (первое - в Москве). И это вызывало гордость. И было чем гордиться! Кроме огромного зала ожидания и касс, здесь были гостиница, ресторан, душевые и туалетные комнаты, отделанные белой кафельной плиткой, такими же были и полы - всё сверкало и вызывало бережное отношение ко всему.
Ёлка, по сравнению со школьной, была и выше, и нарядней. Вместо восковых свечей, на ней висели малюсенькие лампочки, которые то гасли, то вспыхивали вновь. Украшена ёлка была не бумажными фонариками и не конфетками, а разноцветными стеклянными шариками, сосульками, различными фигурками. Дед Мороз и Снегурочка не просто присутствовали, а вовлекали всех в хороводы и танцы. Танцевали с девушками, которых на всех парней не хватало, поэтому их отбивали у других хлопками в ладоши. Я танцевать не умел и вскоре ушёл, удовлетворив своё любопытство.
Дмитрий Краснопёров. Сороковые, роковые в моей жизни. (Пермь,2003)
#пермские истории