Горячие тугие струи ударяли по плечам и макушке, стекали по телу и со звоном бились о дно железной ванны. От заполняющего ванную пара было трудно дышать, от жара кружилась голова, но ей даже нравилось это пограничное чувство между беспомощностью и желанием вырвать смеситель голыми руками.
– Женька! – в дверь забарабанили, и она, дернувшись, едва не поскользнулась на скользком от шампуня дне. – Вылезай, дура, опять плохо станет!
И вовсе не станет, фыркнула про себя Женя. Это было-то один раз, к тому же общее состояние организма тогда способствовало…
Она перекрыла воду, отбросила за спину мигом налипшие волосы, со свистом отдернула шторку и непонимающе моргнула. На запотевшем стекле красовалась ровно посередине улыбчивая рожица, но сама Женька, конечно же, ее не рисовала.
– Опять всякой фигней страдаешь, – она слегка повысила голос, чтобы было слышно по ту сторону двери.
– Чего сказала?! – отозвался брат, переходя на хрюкающий поросячий визг. – Резче давай, мне в туалет надо!
Женя злорадно сощурилась, быстрым движением подрисовала рожице рожки и, одевшись, выскочила из ванной. Воздух в коридоре мгновенно обдал прохладой, вызывая зябкие мурашки, а Свят, недолго думая, закатил глаза и проскочил внутрь, захлопывая за собой дверь.
Он вышел только спустя почти десять минут, почесывая висок и подтягивая сползающие домашние штаны. На лице его блуждало почти привычное лукавое выражение, такое, от которого хотелось заехать ему в глаз, а смотрел он зачем-то на попивающую чаек Женьку. И не то чтобы она чувствовала себя неуютно под взглядом младшего брата, просто помимо рукоприкладства от одного его самодовольного вида хотелось беспрерывно закатывать глаза.
– Так ты пар развела, чтобы художества свои на зеркале намалевать? – Свят растрепал волосы, щелкнул пальцами и плюхнулся на соседний стул. – Рожа дурацкая, а дышать все равно невозможно.
Женя сделала большой глоток, подавила порыв закатить глаза и широко улыбнулась, подхватывая из вазочки конфетку.
– Так рожу ты сам нарисовал, я только рожки к ней подрисовала, – конфета звонко хрустнула, раскалываясь на две зачти, и рот заполнила кисловатая сладость, – с себя-то небось и срисовывал.
На мгновение повисла шелестящая тишина, и Женя вздрогнула, поднимая глаза на задумавшегося над чем-то брата. Уголок раскрытой настежь двери в ванную виднелся сквозь проем на кухню, шелестела текущая по сливу вода, и белесая непрозрачная пелена постепенно спадала с высокого окошка в кухонной стене.
– В смысле – я рисовал? – Свят задумчиво причмокнул, с хрустом разгрыз другую конфету, – нихрена я такого не делал, ты на меня свои порочные замашки не сваливай.
Сквозь окошко между кухней и ванной было видно темноту и клочок испаряющегося конденсата, но теперь Жене казалось, будто сквозь него кто-то настойчиво смотрит прямо ей в лоб.
– Ни разу не смешно, – закатила глаза Женя, натягивая вовсе неправдоподобную улыбку.
– Слышь…
Что-то как будто рухнуло с глухим звуком, и она оба, Женя и Свят, сорвались со своих мест, один быстрее другой оказываясь у раскрытой настежь двери в ванную.
На кафельной плитке все еще красовались мокрые разводы, но зеркало уже было чистым, отражающим одни лишь их удивленные физиономии. По стояку откуда-то сверху шелестела вода, наполнялся опустошенный совсем недавно сливной бачок, и не было вовсе никаких глупых рисунков.
Ни рожиц, ни рожек, ни чего бы то ни было еще.
– Да так все равно не видно будет, – пожал плечами Свят, засовывая руки в карманы и переминаясь с ноги на ногу, – надо напарить, как ты, и вот уж тогда…
Он повысил голос до зловещего свиста и резко замолчал, поворачиваясь в Женькину сторону. Сама же Женя, будто пытаясь рассмотреть нечто невидимое, вглядывалась в зеркало, не в силах оторвать от него взгляд.
Ощущение пристального взгляда никак не пропадало, но она всегда была достаточно впечатлительной, чтобы накрутить себя из-за всякой ерунды. Особенно если ерунда эта хоть сколько-нибудь напоминала сюжет любого, даже самого дешевенького ужастика.
– А, – Свят шагнул вперед, как раз к подозрительному сверх меры совершенно обыкновенному зеркалу, – шампунь твой упал, опять сразу не выбросила.
Упаковка от закончившегося шампуня стола на раковине как раз под зеркалом и рухнула, должно быть, из-за неустойчивого положения. Женя растерянно кивнула, и ей вдруг показалось, что ее собственное отражение подмигивает и задорно улыбается.
– Забыла, – она качнула головой, развернулась и вышла, наконец отрывая взгляд от едва видимых на чистом зеркале узоров.
Нарисованная кем-то рожица улыбалась, а изогнутые рожки смотрели вверх, будто указывающие путь стрелки.
