Всем доброго утречка, доброго дня, доброго вечера или доброй ночи (в зависимости от того, кто в какой час зашёл на мифологический огонёк в сей уголок глобальной сети) – в общем, доброго времени суток!
В одной из прошлых заметок я поделился своим предположением о том, что бесы – это духи зимы, и пообещался развить или опровергнуть эту свою теорию с привлечением большего количества источников, если эта тема будет интересна уважаемым читателям. Комментарии к той статье показали: да, тема интересна. В связи с этим хочу сказать: работа ведётся, но, к сожалению, с литературой, рассматривающей беса именно как дохристианского персонажа, в моём распоряжении пока что не густо, в основном, авторы повторяют цитату из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» и переходят к рассмотрению образа беса уже в христианском контексте. Я нашёл пару косвенных подтверждений в классической русской литературе, но для полноценной развёрнутой статьи этого маловато. Подытожу: статья обязательно будет, но не скоро. О своём обещании я не забыл.
Сегодня же я намерен поделиться одним занятным фактом. Не так давно, просматривая былички о бесах, я прочитал одну, сразу же вызвавшую у меня воспоминание о книге из моего детства.
Приобретена сия книга была в книжном магазине города Цимлянска Ростовской области (я до сих пор смутно, но всё же помню тот магазин – туда меня иногда возили родители, дабы я выбрал себе новую книжку, когда был дошкольником). Издана – в Ташкенте, в 1993 году. Что примечательно, представители так называемой нечистой силы на иллюстрациях наделены ярко выраженной кавказской внешностью.
Вот, например, злой великан:
А вот и сам домовой – вернее, брауни – из Хилтона (я в детстве думал, что его рисовали с Галустяна):
Так вот, «Домового из Хилтона» я перечитывал изрядное количество раз (в том числе, в подростковом возрасте, когда мой интерес к народным сказкам перезапустился обозначившимся интересом к мифологии), потому все сказки из данного сборника помню практически наизусть, благодаря чему и отметил совпадение сюжетов одной из них и русской былички.
Вот текст былички, записанной в 1961 году от Ириньи Андреевны Кожиной, на момент записи семидесяти трёх лет отроду:
Вот нынче беси есть али нет?
Я была маленькая, а брат был старше меня на двадцать лет, так вот он рассказывал. Он был небольшой, с дедушкой ходили в Архангельскую. Шли по городу, и старичок встретился нашему дедушку знакомый, а глаз один выбитый, кривой. Ну, а наш брат небольшой был и интересно показалась.
– А что, – говорит, – дедушка, у него глаз кривой?
А дед и говорит:
– А вот отчего глаз кривой. Он был раньше гармонистом, молодый, и вот, – говорит, – всё тоже ходили гуляли, пили с товарищами, а вот один и привязался к нему: «Поедем, – говорит, – с тобой на танцы», – гармониста и зазвал. Он с има согласился ехать. Ну вот, он его привёз тамотки, в комнаты, просторы хорошие, к богачам как бы, и все там танцуют пары за парами. Ну, он сел на стул и стал играть, а эти танцы и пошли. И вот одна барышня его омахнула хвостом – платьем по глазу стегнула. А он как глаз прокуксил, протёр – а глазом видит: не люди, а беси с рогамы, с хвостамы, и сидят не в комнате, а на болоте, на клоцках. Ну и он как этот глаз закроет, не смотрит тем – и все как народ, танцуют, играют все, тем больным посмотрит – а беси! И так ему страшно стало, он запросил товарища:
– Отвези ты меня домой назад, – говорит, – что-то мне плохо!
Ну вот, тот сперва поунимал, а потом и согласился. Ну вот, он его посадил в повозку, тройка лошадей подпряжена под повозкой, и вот повёз. И он [гармонист] захотел посмотреть, на чём везёт – тем-то, больным глазом поглядел, – а не карета, а ёлка, и он сидит на ёлке, а вместо лошадей три человека запряжёны, грешника, а на ёлке бес с рогамы, с хвостом, на вершинке, и этих людей нахлястывает, они храпят бедны. Ну вот, и привёз к дому к своему, где назначено. Он-то этим здоровым глазом тоже смотрит, куда его везут. И привёз и распростились на тот раз. Потом как пойдёт вот на рынок-то, так тем глазом и видит нечистоту ту. Они уж там и тащат, и воруют, а где-ка стронут, прольют, чтобы ругались, а где-ка подкорючат, стронут. А он товарища-то и увидел:
– Здравствуй, товарищ!
А тот и ожёгся:
– Ты как меня видишь?
Ну, а он с простоты и говорит: «Вот так-то и так-то, я как был у тебя, меня одна дама хлестнула хвостом по глазу, так я с тех пор и вижу вас, вижу всё, что вы проделываете!». Тот как размахнётся, стегнёт ему по глазу, чтобы не видел, у того и глаз вытек. «Тут в обморок я упал, тут меня подобрали», – он и сказывает старику, дедушку нашему. Ну, тут подобрали, глаз залечили, так и остался кривой. Ну, а дедушко брату-то рассказывал, Григорью, а Григорий после службы мне сказывал, большой уже был, а я в девках была.
А вот сказка «Волшебная мазь» из сборника «Домовой из Хилтона» (к слову, я нашёл её оригинал на английском – фигурируют там, разумеется, никакие не бесы, как в переводе, а пикси):
Тётка Гуди была няней. Она ухаживала за больными и нянчила маленьких детей. Как-то раз её разбудили в полночь. Она спустилась из спальни в прихожую и увидела какого-то диковинного старичка, да к тому же косоглазого. Он попросил тётку Гуди поехать к нему, говоря, что жена его больна и не может нянчить своего грудного ребёнка.
Посетитель не понравился тётке Гуди, но разве могла она отказаться от заработка? И вот она поспешно оделась и вышла с ним из дома. Старичок усадил её на чёрного как уголь высокого скакуна с огненными глазами, что стоял у дверей, и они понеслись куда-то с невиданной быстротой. Тётка Гуди, боясь упасть, изо всех сил вцепилась в старичка.
Они мчались и мчались и наконец остановились у небольшого домика. Слезли с коня и вошли. Хозяйка лежала в постели, младенец – чудесный, здоровый малыш – лежал рядом с ней, а вокруг играли дети.
Тётка Гуди взяла ребёнка на руки, а мать протянула ей баночку с мазью и велела намазать ребёнку глазки, как только он их откроет.
Немного погодя ребёнок приоткрыл глазки, и тётка Гуди заметила, что он так же косит, как и отец. Она взяла баночку с мазью и намазала ребёнку веки, а сама всё удивлялась: «Для чего бы это?» В жизни она не видывала, чтобы младенцам мазали веки. И вот она улучила минутку, когда никто на неё не смотрел, и тихонько помазала мазью своё правое веко.
Не успела она это сделать, как всё вокруг изменилось словно по волшебству. Убранство в комнате стало роскошным; женщина в постели превратилась в прекрасную леди в белых шёлковых одеждах; младенец похорошел ещё больше, а пелёнки его сделались блестящими и прозрачными, словно серебряная кисея. Зато его братишки и сестрёнки, что играли у постели, превратились в бесенят с приплюснутыми носами, острыми ушками и длинными волосатыми лапками. Они строили друг другу рожи, царапались, таскали за уши больную мать – словом, чего только не вытворяли. Тут тётка Гуди поняла, что попала к бесам.
Но она ни слова об этом не проронила. А как только женщина поправилась и смогла сама нянчить ребёнка, тётка Гуди попросила хозяина отвезти её домой. Он подвёл к дверям чёрного как уголь коня с огненными глазами, и они поскакали так же быстро, как в первый раз, а может, ещё быстрее, и, наконец, доскакали до дома тётки Гуди. Косоглазый старик снял её с коня, вежливо поблагодарил, а заплатил ей столько, сколько ей никогда ещё не платили за подобные услуги.
На другой день тётка Гуди отправилась на базар за покупками – ведь она долго не жила дома, и все припасы кончились. Вот стала она прицениваться к товарам, и вдруг увидела того самого косоглазого старичка, что возил её на чёрном как уголь коне! А как вы думаете, что он делал на базаре? Ходил от прилавка к прилавку и с каждого брал что-нибудь: с этого фрукты, с того яйца... Но никто, видимо, не замечал этого.
Тётка Гуди не собиралась мешать ему, но считала, что не следует упускать такого щедрого нанимателя, не перемолвившись с ним словечком-другим. Вот подходит она к нему, приседает и говорит:
– Добрый день, сэр! Надеюсь, ваша супруга и младенчик чувствуют себя так же хорошо, как...
Но договорить она не успела: диковинный старичок отшатнулся от неё, словно опешив от удивления, и воскликнул:
– Неужто вы меня сейчас видите?!
– Как же не видеть? – ответил она. – Конечно, вижу, и так же ясно, как солнце в небе. А ещё я вижу, – добавила она, – что вы очень заняты покупками...
– Вот как? Ну, значит вы слишком много видите, – сказал он. – А скажите, каким глазом вы это всё видите?
– Правым, конечно, – ответила она, довольная, что уличила его.
– Мазь! Мазь! – вскричал старый бес-ворюга. – Получай же за это, что суёшься не в свои дела! Больше ты меня не увидишь!
Тут он ударил её по правому глазу, и она сразу перестала его видеть.
Но что хуже всего – с этого часа она окривела на правый глаз, да так и осталась кривой до самой своей смерти.
Вот такие прелюбопытные схожести в сюжетах (отдельно перечислять их считаю излишним).
Конечно, ничего сверхъестественного здесь нет: существуют и бродячие сюжеты (устойчивые комплексы сюжетно-фабульных мотивов, составляющие основу устного или письменного произведения, переходящие из одной страны в другую и меняющие свой художественный облик в зависимости от новой среды своего бытования), и просто аналогичные мотивы в устных сказаниях никак не сообщавшихся друг с другом культур.
Сказка «Волшебная мазь» из сборника «Домовой из Хилтона» – не единственная, в которой я заметил аналогии с русским фольклором, и не первая. Первой была «Биннори», но о ней мы поговорим в следующий раз.
