Обхаживал меня лейтенант, я видел это, только не мог понять почему? В моих документах было написано, что я едва владею грамотой, «деревенщина неотесанна», а он кругами ходит, смотрит на меня. Сослуживцы по взводу говорили, что подходил он к ним с расспросами, интересовался, как я себя в бою веду. И чего ему от меня надо?! Года не прошло, как меня призвали в армию, только освободили наше село советские войска, так тут же появились мужчины в военной форме, собирали всех, кто пережил оккупацию, расспросы устроили, с соседями сводили. Много вопросов у них было, но самый главный – что делал, когда был под немцем?! А мне и ответить нечего! Как двоих полицаев лбами столкнул, да так что мёртвыми они оказались, девчонку нашу насильничать хотели, так маманя меня на хутор в болото упекла. Комары и гнус выедали глаза, чесался как заразный, но против воли матери не мог пойти, так было у нас в семье, отец, и тот не спорил, соглашался с ней всегда. Так и просидел в болотах, пока соседский мальчонка, по просьбе матери, не пришёл за мной. Так в армию и попал!
Ростом я был не велик, повыше меня ребята были, а вот силой Бог не обидел! В деревне слыхал разговоры, что, мол, нагуляла меня маманя от кузнеца, гора был человек! Маманя называла таких людей сплетниками, становилась в позу: руки в бока, и высказывала такие слова в их адрес, что многие мужчины завидовали. Правда то была, али нет, но кузнец приноровил меня к своему делу, сызмальства, я у него в подмастерьях ходил, там и питался, а иной раз и ночевал. Когда немец пришёл, убили они кузнечного дела мастера, люди говорили, что не принял он их, противился их приказам. А как лошади немецкие скользить по замёрзшей дороге начали, так про меня и вспомнили, привлекли к работам. Очень мне не хотелось им помогать, но они хитро делали: ставили перед кузней мать мою, отца и двух сестрёнок, автоматы свои на них наводили, а что поделаешь?! Ковал подковы, перековывал лошадей. Когда отступать стали, так даже танкисты их прибегали, и снова моя семья под их прицелом, а я кручу большие гайки у танка. Вот и подвернулись тогда те полицаи, не хотел убивать, отбить девчонку хотел, а оно вона как вышло!
Не знаю, какой стороной меня прошла беда за ту помощь немцам, разное обо мне говорили деревенские, но простили мне, зачли полицаев. Хотели в артиллерию меня определить, но там сказали, что уж больно широк я в плечах, а ещё таких пушек нет, чтобы глыбу от смерти укрыть, так как другие больше не поместятся, нашли выход – пехота. Воевал честно, говорили, что два раза к награде представляли, но, тока, я их не видел, да и не ценил я эти награды, мне бы поесть и волю силе дать, да так, чтобы немца больше изничтожить. Приезжал цельный полковник, дюже на меня посмотреть хотел, рассказали ему, что всего один боец ДОТ немецкий захватил, ствол пулемёта в дугу свернул, и это притом, что висело на нём пятеро фрицев. Враки всё! Ствол попортил, было, а немцев всего трое было! Чего лишнего трепать?! Немцев потом водой отливали, говорили, что после меня они небо с землёй путали.
Вот, снова ходит, моргает мне, чего я, дивчина какая?! Подошёл, пристроился рядом на снарядном ящике, тихо так, спросил:
- Что, Ваня, в разведку пойдёшь?
- Чего я там не видел, сутками на пузе лежать?! Мне вот и пулемёт выдали, как начну с него стрелять, так они падают, полсотни, а может, сотню загублю, а вы сколь?
- У нас, Ваня, другая работа, мы не убиваем много, мы много спасаем!
- Спасли они, когда на берегу речки три дня лежали, удочки, поди, с собой брали?! Как на лодки наши сели, так их и накрыло, сколь народу полегло, а сколь утопло?!
- Не шуми, самим горестно, не пройти было дальше, не смогли мы про те миномёты узнать!
- Шуми не шуми, а пользы от вас не вижу!
- А если с твоим пулемётом тебя попросим?
- С пулемётом? С пулемётом пойду.
- Я тебе толкового помощника дам.
- На что он мне?
- Диски носить, помогать будет.
В ответ, я протянул разведчику коробку с тремя дисками к своему пулемёту, на двух пальцах протянул. Передумал лейтенант про помощника, а я про отказ от службы в разведке.
Первый же выход группы разведчиков не обошёлся без моего участия, не знаю, как там у них получилось, но отходили они с позиций фрицев под их сильным огнём, даже погоня за ними организовалась. Погоня – это хорошо, это по моей части! Я не ходил до окопов с ними, оставили прикрывать, аккурат пригодился! Когда немец за моими товарищами выскочил на бугорок, так я пятерых, короткой снял, остальные задумались. Пока думали, пока собирались, ребята уже в лесу скрылись. Я ещё минут десять подождал, как только осмелели, выпрыгнули, так ещё трое остались на земле, теперь и я уходить должен, таков приказ. Хвалили меня после возвращения, доволен я был, кому не понравиться когда его хвалят?! Но и предупредили строго, чтобы лишнюю минуту не оставался. А как будто я там воздухом дышал, где она лишняя минута?!
Месяц как я в разведке, даже письмо домой отписал, похвалился, что я теперь разведчик, правда, испугался потом, вдруг родню напугаю, но было поздно, ушло письмо. Видел по командиру, что задумывается он что-то, набрался смелости, спросил:
- Задание, серьёзное, чего хмурый?
- Грозовое небо светлее меня, есть о чем подумать.
- А ты, командир, нам расскажи, скопом и думать легче, - разведчики придвинулись ближе.
- Не могу пока, товарищи мои, может позже.
Это самое «позже» наступило через день, лейтенант наш пришёл ещё хуже состоянием, даже чай пить не стал.
- Завтра трудно будет, сложная у нас задача.
- Справимся, командир.
Разведчики старались поддержать своего командира, хотя бы словом.
- Ваня, а ты сможешь так, чтобы в большой толпе врага всех убить, а одного живого оставить?
Разведчики посмотрели на меня, их самих такой вопрос удивил!
- Расстояние, какое?
- Да кто бы знал!
- Тогда не знаю, да и не обучен этому. Моя задача пехоту сдерживать, уничтожать, не снайпер я!
- Сходи к Петровичу, в третий взвод, он опытный пулемётчик, может и посоветует тебе чего, послушай его.
- Схожу.
Утром вышли, как не противился, но помощника мне назначили, он нёс вторую коробку с дисками, видимо это задание очень отличалось от прошлых. Двое суток шли, всё бы ничего, а земля-то не наша, чужая, здесь и местных опасаться надо было. Рассказывали разведчики, как завидев их, они поднимали тревогу, хоть в землю заройся, а тайну похода сохрани! Вышли к месту, командир наш чего-то всё смотрел на своей бумаге, пытался мне показать, да кого там, письмо домой и то полчаса выводил, а тут карта! Вроде пришли, расположились, присмотрелись. Помня наказы опытного пулемётчика, присмотрел себе позицию, командир с ней согласился. Я соорудил себе окопчик, прикрыл ветками, листьев жухлых накидал, готов был, одним словом, к встрече, хотя толком и знать не знал, чего делать.
Местность как местность, ничего не обычного. Большое поле, дорога по нему, возле леса, где мы устроили засаду, она круто сворачивала влево. Покрутив пулемётом, проверил, что мне ничего не мешает, даже маленькую поросль срезали ножом. Ждали сутки, может оно так надо было, а может чего у врага сменилось, толком нашей задачи не знал никто, командир молчал. С утра показались люди, что люди, солдатья фашистская, я навёл ствол на дорогу, помощник мой положил мне руку на плечо, помахал головой, рано, мол. Но прицел, то я уже взял, приметил точки для себя, забыл, как они по-умному называются.
- Как думаешь, много их?
- Мало, много, не уйду, пока хоть один шевелиться будет!
Я понял, что теперь мой настоящий подвиг будет, много солдат вражеских было! Шло это войско не боясь, многие на ходу курили, по сторонам даже не смотрели – нас здесь точно не ждали! Со спины подполз лейтенант:
- Видишь того офицера, с повязкой на правой руке, он живой должен остаться! Мы с боков зайдём, как увидишь, что забрали мы его, пали сколь хочешь! И самое главное, оставь живых человек десять, пусть раненых, но живых!
- А его чего, я бы с него и начал?!
- Ваня, выполняй приказ, всё остальное потом!
- Есть.
Подходил враг, я бы и считать не стал, немного цифр знал, но помощник мой грамотней оказался:
- Тридцать, не меньше!
- Десять живыми, значит, остальные мои?
- Твои, Ваня, твои, офицера не тронь. Слыхал, что командир сказал?
- Не глухой!
Я уже держал на мушке правую сторону немецкого отряда, а помощник второй диск. Две гранаты разорвались в конце строя фашистов, те, что были впереди присели, размахивали оружием, не понимали, где опасность. Крепко держа пулемёт, я открыл огонь, перевёл ствол на левую сторону, видел, как упал тот самый офицер с повязкой на рукаве, может я, а может, и нет. Где-то немцы пытались подняться, особенно когда менял диск на пулемёте, я, по наставлению опытного пулемётчика, стрелял чуть не в землю перед ними, не давал им встать, раздался свист, помощник ударил меня по плечу, я прекратил стрельбу. Выстрелы из ППШ заставили прижать головы тех, кто хотел встать, пулемёт-то не стреляет! Видел, как командир поднял офицера с земли, как другой разведчик подхватил его под другую руку, скрылись они в высокой траве, значит - я командую! Падали фрицы как трава скошенная, так бы и забыл про приказ, но остановили меня:
- Ваня, живых оставь, забыл?
- Хорошо, постараюсь.
Потеряв командира, немцы воевать не хотели, оставшиеся в живых стали отступать, пытались спрятаться в траве. Опустив ствол пулемёта вниз, угадывал, где могут быть их ноги, третий диск поставили, пули срезали ветки над моей головой, мне показалось, что ранен мой помощник, но он исправно держал наготове снаряжённый диск. За спиной раздался голос:
- Ваня, уходи!
Я не торопился, мой помогало, упал лицом в землю, взаправду ранен был. Попытались было раненые враги подняться, так я им снова по ногам пальнул, длинной, а потом тремя короткими очередями, больше они не поднимались. Собрал диски, пустые бросил здесь же, подхватил товарища и в лес.
Уходили долго, дольше, чем сюда шли, командир всё время менял направление, раненого немецкого офицера почти несли на руках, я недоумевал, что в нём такого?! Когда перешли речку, её на нашем пути туда не было, сзади послышался лай собак, я привычно установил пулемёт, только глазами показал – уходите! Остался со мной один из разведчиков, даже две гранаты перед нами положил, я только сейчас вспомнил, что и у меня есть. Вот они, выбежали на высокий гребень бугра, одной очередью срезал солдат, даже две собаки заскулили, ещё одна лаяла за гребнем, звук справлялся вправо, обходили. И мы перешли, другое место облюбовали. Видел, как в нашу сторону несётся собака, красивая, гордая, но чужая, сбил её с ног, кувыркнулась, замерла, а я не хотел её убивать! Немецкие солдаты стреляли, но голов поднять опасались, их стрельбой только волков пугать, а мы хуже! Через несколько минут, поняв, что по ним не стреляют, поднялись, из десяти трое, сами упали, остальных я свалил. Опять отходим, выстрелы в спину, что-то и в меня попало, но я могу бежать, а значит – я должен бежать!
Новая наша засада, разведчик перевязал мне руку, боли никакой, только желание стрелять, отбросил отстрелянный диск. Группа фашистов спустилась на равнину, мы тут же бросили им под ноги гранаты, оставшихся в живых добил из пулемёта, теперь можно уйти! Не я один ранен, разведчик на правую ногу не может наступить, подхватил его, закинув пулемёт за спину, тот не шёл, я его нёс, он просто перебирал ногами. Уже скоро нас встретили, ждали нас, не бросали, перевязали. Теперь домой!
Через десять дней мне вручили орден «Красной звезды», мой командир, лейтенант, остался недоволен моей наградой, говорил, что я достоин большего. Кто этот офицер, и почему мы его так отбивали, я никогда не узнал, не было принято спрашивать, главное больше врага уничтожить, а уж для этого использовали любую возможность!
