Умные речи приятно и слушать. Филипп Филиппович Преображенский мне симпатичен, симпатичны и его взгляды на общество. Многие изречения профессора я бы принял как жизненные правила.
Конечно же, Преображенский – сын своего времени, но разве это плохо? На мой взгляд, «долгий XIX век» – одно из самых симпатичных столетий в истории.
Сентенции Преображенского полемически заострены, способны вызвать споры. Как и положено суждениям, которые хотя б на шаг выходят за пределы банального. В общем, профессора приятно не только слушать, но и комментировать.
Я приведу цитаты именно из фильма Бортко – в такой форме они лучше известны и лучше звучат. Но по сравнению с повестью здесь ничего не прибавлено!
– Не надо никого никогда драть. Запомни это раз навсегда. На человека и на животное можно действовать только внушением.
– Как это вам, Филипп Филиппович, удалось подманить такого нервного пса?
– Лаской. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они думают, что террор им поможет. Нет, нет, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный и даже коричневый!
На первый взгляд, это решительно противоречит практике XX столетия. Насилие, террор – работают. Именно поэтому и практикуются. Но если взглянуть глубже – долго ли существовали государства и режимы, основанные на терроре?
«Террорист» жертвует будущим ради настоящего, строит свой дом на песке и в долгосрочном, стратегическом масштабе – проигрывает.
Это верно не только на уровне всего общества. Выпороть кого-то – очень «эффективный» способ добиться подчинения и получить сиюминутный результат. Может быть, самый эффективный способ. Иначе бы телесных наказаний не использовали. Но в долгосрочной перспективе это… как снимать стресс при помощи сигарет. Вредно и опасно.
И про «коричневый террор» – это прекрасно! Нет, это не Бортко для красного словца прибавил. Точно так – в повести Булгакова. Насколько я знаю, в середине 20-х годов коричневый цвет еще не ассоциировался с фашизмом.
– Я как заведующим культотделом нашего дома предлагаю вам взять несколько журналов в пользу детей Германии. По полтиннику штука.
– Нет, не возьму.
– Но почему вы отказываетесь?
– Не хочу.
– Вы не сочувствуете детям Германии?
– Сочувствую.
– А, полтинника жалко?
– Нет.
– Там почему же?
– Не хочу.
Вот так следует отвечать на манипуляции! Благотворительность – дело хорошее, добровольное и очень личное. Кому, когда и как помочь – от вас зависит, а не от желания товарища Вяземской. «Не хочу» – вполне достаточный ответ.
– Знаете ли, профессор, если бы вы не были европейским светилом, и за вас не заступались бы самым возмутительным образом, вас следовало бы арестовать.
– За что?
– А вы не любите пролетариат.
– Да, я не люблю пролетариат.
Филипп Филиппович, заметьте, не призывает никого бить, гнобить, затирать, не брать на работу и т. д. и т. п. Он просто «не любит» некую группу людей и не стесняется в этом признаться, справедливо полагая, что «не любить» кого-либо – не преступление, что это чувство для людей вполне естественное.
Едва ли «нелюбовь» к какой-то группе может представлять опасность сама по себе . Допустим, если хулиганы избили пьяницу, корень проблемы – в хулиганстве, а не в «алкофобии», не правда ли? Без «алкофобии» они б нашли другую жертву.
Нельзя любить по принуждению . По принуждению возможно только лицемерить. Профессор Преображенский – не лицемер.
– А если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет – не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И – Боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет.
– Гм… Да ведь других нет.
– Вот никаких и не читайте. Я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Те мои пациенты, которых я заставлял читать «Правду», – теряли в весе. Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит и угнетённое состояние духа.
Это и в наши дни актуально! Когда заглядываю в нынешние новости, вспоминаю Филиппа Филипповича. Полезнее новостей – читать классику, вот чтение здорового человека.
«Монолог про разруху» слишком хорошо известен, так я комментировать его не буду.
– Контрреволюционные вещи говорите, Филипп Филиппович.
– А, ничего опасного, никакой контрреволюции. Кстати, вот ещё слово, которое я совершенно не выношу. Абсолютно неизвестно – что под ним скрывается? Чёрт знает что!
А «современные», «прогрессивные» люди – сколько теперь они придумали этих пустых и бессмысленных «измов», которыми так просто закидать инакомыслящих?
– Как это вы успеваете, Филипп Филиппович?
– Успевает всегда тот, кто никуда не торопится.
Практически банальность. Как говорили в старину, “ Festina lente .” Но ведь верно же!
– Вот, доктор, что происходит, когда исследователь вместо того, чтобы идти параллельно и ощупью с природой, форсирует вопрос и приоткрывает завесу: вот тогда нате вам Шарикова, ешьте его с кашей.
Центральная мысль книги. Впрочем, профессору – отдадим ему должное – хватило одного эксперимента, чтоб признать ошибку. Однако общество, увлекшись идеями социальной инженерии, наступает на одни и те же грабли раз за разом.
– Так вот этот Швондер и есть самый главный дурак. Он сейчас всячески старается натравить его на меня, не понимая однако, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки.
Острые надо было иметь глаза, чтобы из 1925 года углядеть 1937. Браво, Михаил Афанасьевич!
– То есть он говорил? Ну, это ещё не значит быть человеком.
А вот это действительно спорная мысль («не всякий человек – человек в полном смысле слова»). Она может быть чрезвычайно плодотворна, если посмотреть под этим углом зрения на самого себя – на свои слабости, на собственную лень и ограниченность, но и ростки чего-то лучшего в себе. И чрезвычайно опасна, если смотреть с этой мыслью на окружающих.
В общем, здесь согласиться с дорогим профессором невозможно. Но его мысль может стать отправной точной для очень интересного разговора!
Все мои статьи вы можете найти в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
Убить Сталина? Тройной агент и его приключения
Нескучная прогулка по Высоко-Петровскому монастырю
Львица в московской коммуналке (1935-36 годы)
