- А кто он такой? – Анатолий отошел от Анны и сел на диван. – Чего хочет от тебя?
Анна вздрогнула, услышав его голос. Он был жесткий, не похожий на тот, которым Толик разговаривал всегда с нею.
- Он работает в райкоме партии. Раньше работал в райисполкоме, а теперь в райкоме...
- Шофером? – спросил Анатолий.
- Нет. Он инспектор по сельскому хозяйству.
Анатолий присвистнул:
- Вот это да! И ты променяла его на деревенского шоферюгу? – Анатолий встал с дивана, отошел к окну.
-Толя, это совершенно ни при чем! Я люблю тебя, понимаешь, тебя!
Анна подошла к нему, прижалась к его спине.
- А его тоже любила? Или так – должность приглянулась? – Анатолий резко отошел от нее, повернулся к ней лицом. Оно было холодным и даже злым.
Анна молчала. Не говорить же ему, что не было там любви совсем, нравилось ей, что такой человек ухаживает за нею, что нужны были ей его подарки, связи, нравилось, что могла выбирать на складе райторга то, что нравится...
И вдруг Анна почувствовала себя униженной. Да, она ошибалась, но ведь она не звала Анатолия, не завлекала его, не требовала от него ничего – все случилось само собой, она полюбила совершенно неожиданно для себя самой! А о том, что было, она не скрывала ничего, только он не спрашивал. Она выпрямилась, посмотрела ему прямо в глаза.
- Знаешь, я никогда никому не навязывалась, - произнесла она, проговаривая каждое слово, - и никогда не буду этого делать. Если для тебя то, что было, важнее того, что есть, тогда я уйду.
Ей стало трудно дышать, обида жгла глаза, но Анна не отворачивалась, она ждала его слов. Анатолий молчал. Анна повернулась и пошла к двери. Неужели все? А она подумала, что теперь все по-другому, что это настоящее... Все еще надеясь на то, что Анатолий остановит ее, Анна вышла на улицу.
Ночь была тихой и душной. За крыльцом монотонно капала из неплотно закрытого крана вода, под лампочкой в паутине билась ночная бабочка. От резных виноградных листьев на дорожке вырисовывался кружевной узор. Анна посмотрела на темное небо, где уже высыпали звезды. Вокруг лампочки расплывалось радужное пятно. Анна смахнула слезы, прислушалась, не откроется ли дверь. Дверь не открывалась. Зачем она рассказала ему о Скореве? Наверное, не нужно было... Нет, подумала Анна, если все по-настоящему, нужно, чтобы он знал все, иначе прошлое может разрушить когда-нибудь уже построенное настоящее... Ну что ж, значит, не понял. А не понял, потому что не любил...
Она вышла за калитку. Улица была пуста, сквозь густую крону лип, тополей, каштанов едва проглядывали огоньки лампочек на столбах. Утром она, конечно, пойдет на работу, а вечером уедет в район, в свою квартиру. А пока дождется, пока уснет Анатолий. Вспомнила, как примеряла сегодня платье. Как светились ее глаза, когда она смотрела в зеркало. Портниха, подкалывая оборку к верхней юбке, не удержалась:
- Ты прямо вся светишься! Кто ж он такой, что такую принцессу покорил? Небось, генерал – не меньше?
Анна притворно вздохнула:
- Да где ж тут генералов найдешь? Нет, не генерал, Анюта, он, - она задержалась с ответом, - он шофер.
- Шофер?! – портниха недоуменно подняла на нее глаза. – Ну ты даешь! Такие кавалеры были, а замуж – за шофера?
- Так кавалеры-то были для другого, а Толик – для жизни.
- Ну дай тебе Бог!
А вот теперь и платье зря...
Анна вышла из-под деревьев. На совершенно чистом небе ярко светили звезды. Луны не было, Анна заметила, как пролетела звезда.
- Успела загадать желание? – услышала она сзади. Анатолий обнял ее, обхватив ее всю, крепко прижав к себе.
- Да, - ответила Анна, - загадала, и оно уже сбылось.
Он повернул ее к себе.
- Пойдем домой! Уже поздно.
Она положила голову на его плечо, и они пошли во двор.
... Евдокия с беспокойством вглядывалась в лицо спящего мужа. В последнее время он чувствовал себя неважно, хотя не подавал вида. Но Евдокия замечала, как он тайком от нее кладет в рот валидол. Когда она спрашивала об этом у него, он отшучивался:
- Это для порядка: чтоб оно – сердце – не вздумало хулиганить.
Но Евдокия понимала, что он не хочет тревожить ее.
- Витя, может, надо полечиться? Лег бы в больницу хоть ненадолго?
- Я чувствую себя нормально! – сердился Мельников. – И давай не будем об этом!
Евдокия вздыхала и замолкала. Однако тревога не оставляла ее.
В очередную субботу Ольга приехала вместе с Николаем. Наташа и Гриша встретили их радостно и сразу стали разбирать гостинцы, которые привезли родители. Николай подозвал детей, усадил обоих себе на колени и шутливо-приказным голосом скомандовал:
- Ну-ка, признавайтесь: кто больше не слушал бабушку и дедушку?
Дети наперебой стали называть друг друга:
- А он целый день на речке пропадает, бабушка ругалась уже!
- А она у зеркала вертится! Я видел!
- И ничего я не верчусь! Просто что-то в глаз попало! – Наташа встала с колена отца.- И вообще, я женщина, правда, папа? Мне положено в зеркало смотреть!
Николай засмеялся:
- Конечно, моя красавица!
«Красавица» показала язык брату и побежала к матери и бабушке, которые начали готовить обед.
Евдокия жаловалась дочери, что Петрович не хочет обследоваться:
- А я же вижу: сердце-то у него пошаливает. Как его заставить подлечиться?
Ольга ответила, что у нее есть знакомый врач из военного госпиталя, она попросит его, чтобы принял Петровича:
- Он ведь ветеран войны, офицер, он имеет право обследоваться в госпитале.
- Оленька, дочка, сделай это побыстрей!
Обедали под навесом в саду, легкий ветерок освежал, листва яблони слегка шелестела. Евдокия была довольна: семья вместе, так и душа на месте. Хорошо бы, чтоб еще Марина со своей семьей были бы здесь! Но у них отпуск только в августе. Разве когда-нибудь думала она, что у нее будет такая большая семья!
