Офицеры и прапорщики получали денежное довольствие от Министерства обороны. Остальное всё часть должна была оплачивать из заработанных средств – газ-электричество-вода, кормить личный состав, обмундировывать его… Однако если таких средств для погашения затрат на текущие нужды не хватало, образовывался долг, который гасило Министерство обороны. Скажем, отряд заключал договор с неким хозяйством о поставке некого количества продуктов. Но на счету не хватало средств. Министерство обороны долг гасило, однако на самой-то части он оставался висеть! Банно-прачечное обслуживание, обеспечение форменной и рабочей одеждой, электроэнергия – за всё полагалось платить из заработанных на строительстве средств! Да ещё и заработную плату выплачивать личному составу.
…Итак, средства на содержание части.
Для того, чтобы у военного строителя на счёте стали накапливаться деньги, его заработок должен был превышать средства, которые с него вычитались на те же питание, баню и обмундирование. Эти вычеты составляли примерно 50 рублей в месяц. Когда чуть больше, когда немного меньше, а, скажем, в период перехода на зимнюю форму, так и значительно больше. Соответственно, чтобы появлялись накопления, зарабатывать военному строителю нужно было под сотню целковых. Однако расценки за объёмы работы для военных строителей были явно заниженными. При этом нужно учитывать, что, скажем, уборка территории в ежедневную норму выработки входила, но в общую сумму оплаты – нет. Так и получалось, что ежедневная норма выработки могла выполняться более чем на 100 процентов (у нас была обязаловка – 112 процентов), а в конце месяца на каждого солдата выходило по 30-40 рублей. Месячный план реально могли выполнить монтажники и бетонщики – собственно каменщики в норму начинали укладываться только к концу службы, когда набирались опыта, что же касается плотников и уж подавно разнорабочих, то у них выйти из «минуса» не имелось вообще ни малейших шансов.
Таким образом, у военных строителей долг рос месяц от месяца. Хотя они вкалывали так, как в армии мало кто вкалывает. И у самого отряда рос долг как на дрожжах, каждый месяц. Повторюсь: а рядом располагался УНР, который распоряжался средствами, и получал премии как раз за то, что платил нам как можно меньше.
Помню, как меня буквально потряс такой случай. Правда, потом я узнал, что это не случай, а постоянная практика. Так вот, на подведении итогов, которое проходило совместно для УНРа и подчинённых ему частей, нас клеймили позором, а УНР хвалили; и начальники участков, на которых работали наши ребята, получили премии в размере трёх месячных окладов. Мы возмущались: мол, хоть бы не афишировали, каким-нибудь закрытым приказом провели бы это награждение, чтобы не у нас на виду…
Что там скрывать-то теперь? Я только на втором году службы начал понимать, что к чему в этой системе. Опять же, кто был я? Лейтенант, замполит роты, не имевший соответствующего образования, понимавший линию партии, но не владевший даже строительной терминологией. Скажем, на момент прибытия в часть мне не были знакомы выражения «железнить крышу» или «вскрывать потолок» - я их понимал буквально: покрывать железом или взламывать…
Ну и вообще верх цинизма – сбор комсомольских взносов. Естественно, все до единого военные строители являлись членами ВЛКСМ. Сумма взносов для солдат срочной службы составляла две копейки в месяц. Однако военные строители вроде как зарабатывали деньги, а потому у них взносы были прогрессивными, в зависимости от заработка. То есть военный строитель должен был платить с суммы, скажем, 50 рублей. Это составляло, скажем, десять копеек (я не помню сетку, да это и не существенно – речь идёт о принципе, а не о конкретных суммах). Однако получал-то этот молодой человек как простой солдат – три восемьдесят! И сколько отдавать невесть кому и почему для него имело значение – за десять копеек можно было купить пачку сигарет или упаковку печенья.
Так и получалось, что военный строитель, отработав в тяжёлых условиях два года, уезжал домой, оставаясь должным государству. Благо, хоть не заставляли впоследствии этот долг гасить…
