Кроме большой и сильной веры в бога, которая выражалась в почитании всех религиозных праздников, в строгом следовании постам, в пожертвованиях на благо церкви и других деяниях, среди казаков длительное время были распространены представления и вымышленные картины человеческой жизни нерелигиозного содержания. К ним относились передаваемые из уст в уста предания, легенды и самые разные, порой совсем нелепые суеверия и приметы.
Были, разумеется, такие во многих станицах по течению Северского Донца, в том числе и в станице Гундоровской, Донецкого округа, Области Войска Донского. До середины Х IX века, напротив хутора Старая Станица, у вершины Белой горы находилась пещера, с которой была связана легенда о святой деве и её погибшем женихе-атамане. Предание рассказывало, что отважный и храбрый атаман и два его брата пали в битве с дружиной киевского князя Игоря и были с почестями погребены под курганами «Три брата». Девушка же успела скрыться в глубокой горной пещере, стала отшельницей и прославилась как местная святая. Существовало поверье, что дева, одетая в древние одежды, являясь в утреннем тумане, предупреждала казаков о надвигающейся беде. Поэтому жители станицы, выходя по утрам из своих куреней, с тревогой и опаской поглядывали на окрестные невысокие холмы, которые они по привычке называли горами.
А ещё было поверье, связанное с так называемой Кладовой горой. Это один из наиболее возвышенных холмов мелового происхождения на правой стороне Северского Донца близ хутора Алесюткина (там сейчас находится село Подгорное, Краснодонского района, Луганской области).
По старинному преданию, на этом месте был закопан большой клад. Местные казаки утверждали, что там обитали какие-то невидимые жильцы, которые в полночную пору спускались вниз, зачерпывали воду и тихо уходили назад по тропинке. По другому поверью, в ночь под Крещенье, когда наступало время освящения воды, хуторяне будто слышали каждый раз пушечный выстрел, возвещающий о наступлении праздника.
Страхами сопровождалось наступление високосного года. Многие считали, что от него можно ожидать всевозможных бедствий: он мог принести холеру или чуму, а также падёж скота - главного богатства сельских хозяев. Холера, по убеждению станичников, являлась в образе столетней, костлявой, безобразной старухи с седыми волосами, одетой в белый саван. Или же, наоборот, в образе молодой девушки, наряженной в красный сарафан с длинной, ниже пояса, косой и висящими до самых пят лентами.
Невероятно много суеверий было связано с рождением и жизнью младенцев. Считали, что беременная казачка не должна в праздник крутить верёвку или перепрыгивать через неё. От этого у младенца могут вырасти кривые руки и ноги. Когда у казачки приближался час родов, то в доме отворялись все двери и по возможности, даже окна. Перед новорождённым младенцем, до самого совершения над ним таинства крещения, постоянно горела восковая свеча, для изгнания злого духа. Не дай бог, без причины, эта свеча погаснет! Тогда немедленно в дом приглашали знахарку и она заговорами отгоняла нечистую силу. Во время крещения, в купель бросали шарик из воска, в который закатывали волосы ребенка. Если потонет шарик - то дитя умрёт скоро, а если будет плавать тот шарик, то проживёт новокрещённый долго. Казаки и казачки, которые шли крестить незаконнорожденного ребенка, должны были предварительно перевязать себя уздою, наверно для того, чтобы сдержать себя от подобного проступка, считавшегося в казачьей среде большим грехом.
Мать никогда не должна была бранить своего ребёнка непотребными словами и проклинать его. Поскольку считалось, что это дитя может обратиться в какую-то нечисть и исчезнуть. Веником нельзя было никого бить и даже хоть как то прикасаться им к телу, ни к своему, ни к чужому, иначе у домашних могла завестись короста.
Были суеверия, связанные с днями недели. В понедельник нельзя менять рубахи и чесать волосы во избежание какой-либо напасти на тело. В четверг не солили сало, иначе в нё м могли завестись черви. В пятницу не готовили квас, поскольку считалось, что дьявол будет купать в н ём новорожденных в этот день. В марте следовало заниматься уничтожением блох, тогда они весь год не будут никому досаждать. Казаки считали грехом топтать кузнечиков и саранчу и наивно полагали, что между этими насекомыми есть божий путеводитель. Во время грозы надо было сторониться домашних животных, в первую очередь, чёрных собак и чёрных кошек. Колдун мог поймать дьявола, гонимого молнией и вселить его в собаку или кошку. Оттого и боялись их же, перебегающих дорогу. Предпочитали сделать свой путь по станице или хутору кружным, но только не накликать беду.
Станичники искренне верили в существование домовых. Их задабривали, делились угощениями на все праздники, умоляли сохранить жильё в неприкосновенности. Поголовно все казаки верили в русалок, водяных, леших, ведьм, в добрых и злых колдунов. Входя в реку или озеро, особенно, в первый раз в новом тёплом сезоне, долго озирались и крестились: в воде могли быть русалки. Ими, по поверью, становились девочки, умершие без крещения, или взрослые утопленницы. Приезжая смолоть зерно на водяную мельницу на Большой Каменке или на Северском Донце, обязательно бросали в воду у мельницы жменьку зерна или корочку хлеба, задабривали, значит, водяного, чтобы не мешал крутиться лопастям мельницы. Когда отправлялись в лес на левом берегу Северского Донца, то обязательно остерегались лесовика. Он мог завести в чащобу, отобрать собранные лесные дары и испугать до смерти. Если казак споткнулся на ровном месте, то значит, нечистая сила подкараулила. Уходи, уноси ноги быстрее отсюда!
Много поверий было связано с животными и птицами. Залегла скотина на базу, как по команде, значит, быть ненастью. Почесалась свинья в катухе - жди тепла. Сорвалось копыто у упряжной лошади - смотрят, в какую сторону оно отлетело и сами додумывают, что бы это значило. Если отъехали от хутора или станицы недалеко, то срочно возвращались. Хотя это нужно было делать и безо всякой приметы.
Ласточку считали божьей птичкой и радовались, когда она вила гнездо на казачьем подворье. Жаворонков не любили, думали, что они выклёвывают зёрна из колосьев пшеницы. На самом деле, это неверно. Эта птица склёвывает только те зёрна, которые уже упали на землю. Если в окно внезапно влетел голубь - жди пожар. Если ночью начинали свою нескончаемую песню сверчки, то скоро в доме объявятся гости, может, даже и нежданные.
Земледельцы передавали из поколения в поколение приметы, по которым определялась погода во все времена года. Очень часто они не совпадали, но от этого вера в них не уменьшалась.
Были даже суеверия, связанные со священнослужителями, что очень им не нравилось. Перешел дорогу священник перед тобой - жди какой-либо напасти. Пришел батюшка к больному и все домочадцы внимательно смотрят: если поставит он палку, прислонив её к чему либо, значит поживёт еще заболевший, если положит, то умрёт. Взлетят разом над отпеваемым покойником чёрные вороны и галки, значит, жди снова беды в этот дом - птицы высматривают новую жертву.
Не принято было вносить в казачьи курени пучки степного ковыля и сорванные в степи, букеты тюльпанов - лазоревых цветов. Ковыль считался травой мёртвых, растущей на костях предков, а степные тюльпаны, распускавшиеся во время буйной весны в степи, - символом памяти о душах казаков, погибших в войнах и походах и спустившихся с небес на землю на несколько дней поближе к родным хуторам и станицам.
Церковники боролись со всевозможными наговорами, заговорами и приворотами. Даже предупреждали замеченных в этих делах людей, чтобы они не занимались этим небогоугодным делом.
В станице Гундоровской, равно как и в любой другой на Дону, помимо казаков, проживали и люди пришлые, называвшиеся иностаничниками и иногородними. Бывали ещё и селившиеся на отшибе инородцы, но сведений о таких жителях в станице сохранилось немного. Если судить по отчётам станичных атаманов, то у тех, кто, хоть и жил в станице, но к казачьему сословию не относился и земли было меньше, и скота, и многими благами общинной казачьей жизни они не могли пользоваться. А если какая-то неизведанная беда заглядывала в юрт станицы, то сразу же взоры обращались к стоявшим на отшибе домам пришлых людей. Дескать, там «ведьмачка» завелась. От обвинённой в столь тяжком грехе жертвы, оправданий не выслушивали. Выволакивали за косы и били смертным боем. Как тут не вспомнить один из первых эпизодов описания казачьей жизни в великом романе Михаила Шолохова «Тихий Дон».
Исследователь донских обрядов и традиций С. Пономарёв рассказал, как казаки понимали устройство окружающего их мира. Его статья о распространённых в то время заблуждениях была опубликована в «Донских областных ведомостях» в 1876 году за № 55 .
«Земля плоская, лежит на трёх китах и держит на себе свод неба, упёршего краями со всех сторон. А вот небо существует в виде свода из стекла, поверх которого находится жилище бога со всеми святыми, с точно такою же атмосферой на холмах. Гром и молния происходят от гула бегущей огненной колесницы, запряжённой огненными лошадьми Ильи пророка, который преследует нечистых духов и убивает их стрелою. Рай, существующий на небе в виде сада, охраняется от входа нечистых духов ангелом, с огненным пламенем в руках. До времени открытия страшного суда он (рай) огорожен четырёхугольным камнем от двенадцати царств».
Про ад распространялись живописные и устрашающие слушателей поверья, что это пекло, в котором грешникам предстояло век мучиться среди огня или в котлах с кипящей смолой. И вдобавок к этому ужасу, дьяволы ещё и жестоко рвут тела грешников железными крючьями.
Жизнь казака-хлебороба всегда была трудовой и от этого весьма трудной. Как тут не вспомнить всенародно признаваемое, «от трудов праведных, не заработаешь хором каменных». Но разбогатеть то хотелось всем! Особенно горячими и распаляющими фантазии и надежды на скорое и лёгкое обогащение были народные сказания, повествующие о зарытых в земле кладах.
Поэтому станичники, в своих сладостных мечтах после тех самых трудов праведных, представляли себе, как они найдут клад. Одно из поверий касалось ночи под Ивана Купалу, когда можно было любому счастливчику найти клад, обнаружив перед этим волшебный цветок.
Из уст в уста, от поколения к поколению, передавалось старое, как мир, предание о том, что неподалеку от станицы Гундоровской, близ хутора Валуй, в урочище Кринички, а это левый берег Донца, на перекрестке дорог зарыт клад «Царская казна». А при этом кладе - пять заряженных пушек, напрочь лишающих возможности шустрых и незваных охотников достать из земли этот клад. Дескать, как только они попытаются это сделать, пушки сразу выстрелят и разорвут кладоискателей в клочья. Вот такие страшные истории, с грозящими серьёзными последствиями и увечьями. Но их рассказывали не только детям.
Немало легенд и преданий, а также ужасных суеверий, у жителей станицы было связано с лекарственными травами и различными растениями. Весной в юрте станицы Гундоровская буйное разнотравье заливает все луга, бугры, балки, лощины. Это цветёт золотоглавый зверобой, желтеет душистый донник, качаются на тонких ножках розовые головки дымчатого бессмертника, топорщится горьковатая на дух полынная проседь, излучая тягучий дурманящий аромат, а кое-где на степных голощёчинах и колючий пырейчик проглядывает, да качает пунцовыми головками придорожный татарник. Как называется то, или иное растение, сразу и не поймешь. Тем более, без специалиста невозможно разобраться, от какой напасти, какая трава помогает. Можно, правда, взять, если можно так выразиться, лечебно-учебное пособие более чем вековой давности, которое подготовил земляк гундоровцев Семён Филиппович Номикосов. Называется этот научный труд практического применения в традициях того времени чересчур длинновато: «Список растений, употребляемых в народной медицине, которым народ приписывает сверхъестественные свойства».
Но вначале знания о лечебных и необычных свойствах растений накапливались у женщин-хранительниц домашнего очага. Не зная причин возникновения многих заболеваний, народное врачевание стало сопровождаться элементами мистики и связывало болезни с проникновением в тело злых духов. Лекарственные растения наделялись таинственной силой, способной влиять на течение болезни, уменьшать страдания и сделать человека бессмертным.
Представители казачьего сословия не прошли мимо веры в колдовство, порчу, чары, сглаз. Считалось, что корень девясила помогал переносить молодой жене тоску по ушедшему на службу мужу. Постоянное употребление иван-травы делало глупых людей - умными, а умных - ещё более мудрыми. Траву царские очи рекомендовалось всегда носить при себе, тогда чужого сглазу никогда не будет. Эту же траву нужно было иметь, идя в бой, ведь считалось, что она от ранений и смерти спасает. И охотник, чтобы быть удачливым, должен был брать с собой на охоту эту самую траву. Петров крест - это такая трава, в настое которой нужно было купать младенцев. Кроме того, её рекомендовалось носить зашитой на груди тем, у кого разум начинает мутиться. Известно даже такое выражение: «Как святым Петром притрушенный». Это про тех, кто безуспешно лечился от душевных болезней.
Трава узик, по опыту знахарок, хорошо помогала при зубной боли, излечивала колотые и резаные раны. Если парень хотел приворожить девушку, или, наоборот, того же хотела девушка, то корень узика нужно было подержать у сердца предмета обожания, для возникновения взаимной любви. Царь-зелье, приготовленное из заветных трав, рекомендовалось иметь при себе торговым людям, чтобы быстро разбогатеть. В семье, проживавшей в казачьем курене, считалось, что широко распространенная трава чернобыльник, отгоняла от их семейного очага злых людей и духов. Поэтому его постоянно держали в курене рядом со святым углом.
Вполне объяснимое невежество у людей того времени проявлялось и в методах лечения заболевших. Осенью 1873 года в станицах и хуторах левого берега Северского Донца свирепствовала «жаба», так тогда называли вирусную ангину. Применявшийся способ лечения приведет любого современного терапевта в неописуемое удивление. Эту инфекцию знахари изгоняли из организма способом сдавливания горла (и это при существующей опухоли) и нашептыванием, якобы выводившим из человека болезненную напасть. А врач-инфекционист с ума, наверное, сойдет, если узнает, что от укуса собаки лечили следующим образом. Нужно было найти укусившую человека собаку и вырвать из её хвоста клок шерсти, затем приложить этот клок к укушенному месту.
Детская смертность, особенно в младенческом возрасте, была весьма значительной. Если же младенцы из одной и той же семьи не выживали, то объяснялось это не какой-либо патологией, а тем, что домочадцы из этого казачьего семейства чем-то прогневали бога.
Напрасно великие подвижники просвещения народа - земские врачи - переубеждали казаков. Те свято верили, что всё от бога - и беды, и болезни, и радости. Но постепенно, примерно к середине XIX века, медицинские работники в станице Гундоровской и её хуторах стали довольно частыми гостями. Медицину тогда называли «тарантасной», поскольку основным видом перемещения врачей являлись тарантасы. Они колесили по проселочным дорогам, особенно во время возникающих эпидемий. Бывший участковый врач Чекунов, побывавший в донецком округе в конце 80-х годов XIX века, написал в своих записках: «Любитель-лекарь с домашней аптечкой не в состоянии бороться с эпидемией, тем более узнать форму и степень заразительности болезни и помочь в её преодолении. Что касается священников, то только молитвой больному не помочь. Верить нужно не только в бога, но и в медицину».
Но для того чтобы казаки поголовно стали верить в только что пришедшую в их жизнь медицину и меньше озираться по каждому поводу на приметы, особенно дурные, должно было пройти немало времени.
