Вниманию читателей предлагаются выдержки из писем юного мичмана крейсера I ранга «Россия» Всеволода Евгеньевича Егорьева к своему отцу, командиру учебного судна «Океан» Евгению Романовичу Егорьеву. Отобранные для публикации фрагменты из писем дают представление
о настроениях как офицеров дислоцировавшегося во Владивостоке Отдельного отряда крейсеров, так и жителей города. Подлинники писем хранятся в личном фонде В. Е. Егорьева в РГАВМФ.
№ 1
21 декабря 1903 г. Владивосток
…Служба вообще здесь более осязательная, чем на «Богатыре», даже вахты стоять труднее – днём того и гляди, что прозеваешь адмирала, который часто или, вернее, всегда выходит от себя безо всяких предупреждений и так быстро улетучивается на лёд, что никаких фалрепных ему вызвать не успеешь. Положим, что он никогда и не бывает в претензии за это и даже сам всегда отказывается от всяких почестей. Между прочим, вчера утром он вернулся с берега в манзовской меховой шапке и разрешил офицерам носить такие же; это меня радует и потому завтра же на каток одеваю твою архангельскую шапку.
В газетах и городе опять очень и очень упорные слухи об войне
с Японией, половина которых, конечно, ложны, но другая половина – истина, а и это много. В каждой газете читаешь об разных закупках угля, солонины, консервов, как со стороны России, так и со стороны Японии,
об договорах, требованиях и даже ультиматумах, но отличить истину невозможно от уток. Говорят, что японцы заняли Мазанпо, высадили десант ещё где-то, и много иного.
Ещё более подтвердил слухи об войне экстренный уход «Громобоя». Вышло это очень эффектно: 18-го числа часов около 10 утра адмирал потребовал к себе командира «Громобоя» , в 2 ч дня «Громобой» начал кампанию, в 5 ч подняли сигнал: «Готов к походу», а в 7 ч вечера его
уже не было в бухте, и на его месте валялись деревянные будки, рубки, которые все мы понастроили на зиму на своих палубах. Принимая
во внимание толщину льда, доходящую местами до 2 фут, и то,
что у «Громобоя» машины были в разобранном виде, надо удивляться быстроте его ухода. Можешь себе представить, какой эффект
это произведёт на японцев: зимой изо льда, при морозе –
15° из Владивостока выходят крейсера в крейсерство, и какой эффект
это произвело на Владивостокских жителей, прекрасная половина которых подняла колоссальный шум и сутолоку; газеты ещё более
всё преувеличили, и на днях в «Восточном вестнике» появилось, впоследствии оказавшееся ложным, сообщение:
«Командир порта ввиду выхода из Владивостока военных крейсеров просил …» <…>
РГАВМФ. Ф. р-2242. Оп. 1. Д. 93. Л. 56–57.
№ 2
2 января 1904 г. Владивосток
…«Громобой» …ходил в Гензан, вернулся весь во льду, … а мы принимали боевые запасы и сдавали дерево в порт. Японские прачки исчезли,
к счастью, без офицерского белья; японские лавки закрыты, многие
из владельцев их продали, другие оставили под надзор китайцев,
причём один возмутительно нахально заявил: «Через год мы вернемся, так как через год наши японские войска будут в Петербурге».
Когда я написал эти строки, то чуть не расхохотался. Каково нахальство? Величайший военный гений Наполеон и с ним «двунадесять» языков
и то застряли, а какой-то Ямоматка думает о взятии Петербурга.
В конце концов жаль японцев, как они не понимают, что даже в случае
их победы покровительствующие им державы оберут их, как липку,
и пустят по миру голенькими… <…>
Там же. Л. 59 об.–60.
№ 3
14 января 1904 г. Владивосток
…Ходим на берег и по-прежнему находимся в «неопределённом» положении. Впрочем, такое положение кажется теперь вполне нормальным, да оно на нас никак не отражается, разве только то,
что в кают-компании остались только кресла, диваны же (деревянные) сдали в порт. Все к такому положению привыкли, даже газеты, приходящие по утрам, уж не возбуждают почти ничьего внимания
(может быть потому, что тон их опять более мирный). <…>
Там же. Л. 62 об.
№ 4
19 января 1904 г. Владивосток
…Я вчера утром был очень удивлён известием, что мы все начали кампанию. Дела с Японией, кажется, более чем серьёзные, и в городе
все ждут, что вот-вот объявят мобилизацию. Мы готовы, пусть макашки придут разбивать собственные лбы. По слухам судя, 18/31 января,
т. е. вчера, было последним сроком, представленным Японией для ответа на их ноту; сегодня уже 19-ое, но пока всё «относительно» спокойно. Несмотря на такое тревожное время, настроение по-прежнему весёлое
у всех владивостокцев, вчерашнему началу кампании все страшно обрадовались, и только флотские дамы в Московском подворье сразу
по получении известия о начале кампании забили страшную горячку,
но затем ввиду получаемого морского довольствия успокоились,
и вчера, на радостях, обедали и ужинали на судах. Каток, конечно, процветает по-прежнему, по праздникам гремит музыка, и весь Владивосток вместо Светланской улицы собирается на нём. <…>
Мы-то, ввиду постоянной боевой готовности, каждый почти день принимаем тонн по 60–70. Хорошо, что на «России» все угольных ям горловины с борта, и грузят уголь зимой корейцы, иначе эта постоянная погрузка была бы очень неприятна. На днях все суда спустили нижние реи – это, кажется, последняя новость. <…>
Там же. Л. 65–66 об.
№ 5
26 января 1904 г. Владивосток
…Сегодня перекрасились в боевой цвет, употребив на это занятие
840 пудов краски и 9 часов времени (считая сюда и 2 часа отдыху).
За вчерашнюю ночь выпал густой снег, и картина резко изменилась: вчера на фоне совершенно чёрного льда были белые крейсера, а теперь фон совсем белый, но зато крейсера чёрные. Это всё страшно заинтересовало публику, которая благодаря хорошей погоде толпами стояла у памятника Невельскому, а наиболее храбрые ходили даже на лёд. Известия об делах с Японией приходят самого тревожного свойства, а сегодняшнее (говорят, что ввиду правительственной телеграммы) равносильно объявлению войны: «Дипломатические сношения прерваны, и японский посланник в Петербурге отозван».
У вас всё это, конечно, известно, наверное, уже вчера, и для тебя
не новость. Ну война, так война. В ней я теперь почти не сомневаюсь
и совершенно привык к этой мысли. <…> …Через день после того,
как я отправил тебе предыдущее письмо, приехал Рейценштейн,
а вечером 21-го января адмирал Штакельберг спустил свой флаг,
а на грот-мачте подняли плавучий брейд-вымпел «штаб-офицера, командующего отрядом». Произошло это ввиду того, что Штакельберг уже с самого прихода на Восток просился по болезни в Россию,
а в последнее время серьёзно расхворался (у него перерождение сердечных сосудов) и около недели лежал в каюте. Вот ввиду этого,
и особенно ввиду возможного разрыва с Японией, он просил себе заместителя.
Когда этот заместитель приехал в лице Рейценштейна (временно),
он собрался ехать в Россию, но события последних дней изменили его решение, и сегодня он вернулся на крейсер, не поднимая своего флага. Так что теперь у нас плавают два флагмана, а вскоре приедет второй командир (Андреев, назначенный вместо Арнаутова). Почти все японцы из города выехали, и третьего дня я присутствовал при отплытии английского парохода «Afridis» и 1000 японцев на нём. Все эти несчастные беглецы почти дочиста разорились, так как в последние дни продавали весь товар за бесценок…
Говорят, что теперь в городе осталось всего около 300 японцев и сам консул г-н Каваками, который вчера получил телеграмму об отозвании его в Японию. Толки о войне без конца, в газетах половина заполнена якобы уже решённым вооружённым столкновением с японцами,
и что последнее воспоследует в самом ближайшем будущем.
Масса известий вымышленных…
В конце концов и я начинаю, кажется, верить в возможность войны,
уж слишком много тревожных симптомов, как в газетах и городе,
так и в нашей судовой жизни. Между прочим, известно ли тебе, что русский десант, высаженный в Чемульпо, ввиду отказа японцев дать поезд, пешком прошёл в Сеул и находится там для охраны посольств;
но, впрочем, поживём – увидим...
© Публикация Р. В. Кондратенко
Продолжение статьи в альманахе "Кортик" №10/2009
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
