В некогда популярной советской песни Василия Лебедева-Кумача есть такие строки: «Когда страна прикажет быть Героем, у нас Героем становится любой». И эти слова в полной мере можно по праву адресовать гомельчанке Полине Владимировне Гельман.
«Полина была не из тех, про кого говорят: рожден для авиации. Ни ее физические возможности, ни характер, ни вся ее натура не говорили о том, что ее стихия — воздух. Но грянула война, и она стала в передовые ряды защитников Отечества, она поднялась в небо, чтобы оттуда меткими ударами бить по врагу, вероломно напавшему на ее любимую Родину. И наверно, именно за это ее уважали в полку, за то, что она, такая скромная, стала бесстрашным воздушным бойцом.
860 боевых вылетов сделала Полина Гельман. А ведь каждый вылет — это напряжение нервов, воли, это, если хотите, поединок со смертью. Поединок зачастую неравный — с точки зрения технических средств. Но у Гельман на вооружении всегда были 3 вещи, которые помогали ей успешно преодолевать трудности боя: любовь к Родине, жгучая ненависть к врагу и стремление к победе.
Я беру летную книжку Полины и открываю последнюю страницу. Здесь подведены итоги ее летной работы…
Немалый урон нанесла она врагу, пробыв в ночном небе 1 191 час. От ее меткого бомбового удара взлетали на воздух переправы, склады горючего и боеприпасов, умолкали зенитные пушки, гасли прожекторы, горели автомашины.
6 орденов, 8 медалей и «Золотая Звезда Героя Советского Союза» — таковы награды нашей Полины за ее боевые дела», — вспоминала о летчице–белоруске из женского ночного легкобомбардировочного авиационного полка ее боевая подруга, а после войны писательница Герой Советского Союза Раиса Аронова.
Полина Гельман родилась в семье революционеров, участников гражданской войны. Отца Полина не помнила, он погиб в борьбе за новую жизнь. Со слов матери она знала, что отец был сильным, волевым человеком, меньше всего думал о себе, заботился об окружающих людях, за них и отдал свою жизнь. Мать — Еля Львовна, переплетчица типографии, одна занималась воспитанием дочери. Она сумела обеспечить Полину всем необходимым для жизни, дать ей хорошее образование.
Обучаясь в школе, Полина занималась спортом, овладела стрелковым оружием, сдала нормы на значок «Ворошиловский стрелок», как и многие девушки и парни той поры.
Вместе со своей лучшей подругой Галей Докутович Полина, будучи в 9-м классе, пошла в местный аэроклуб. А когда совершила первый прыжок с парашютом, то была безмерно счастлива и горда, что смогла преодолеть в себе страх высоты. А вот из-за крайне маленького роста ей не повезло с освоением планера и самолета, так как ноги не доставали до педалей управления. И, если Галя Докутович поступила в Московский авиационный институт, то Полина вынуждена была пойти учиться на исторический факультет Московского государственного университета.
…Грянула война. В тот же день, 22 июня 1941 года, студенты-комсомольцы МГУ на внеочередном собрании объявили себя мобилизованными на борьбу с врагом. Все хотели пойти непременно на фронт. Многим ребятам это удалось, девушки же в военкоматах получали отказ, мол, война — не женское дело.
Но, когда в октябре 1941 года ЦК комсомола объявил о наборе девушек во вновь создающиеся авиационные части, Полина добилась, чтобы ее отправили для обучения в качестве штурмана в Энгельсскую школу военных летчиков, где вновь встретилась с Галей Докутович. В мае 1942 года обе они в составе чисто женского 588 авиационного легкобомбардировочного полка отправились на фронт. Бои женский полк, впоследствии ставший 46-м гвардейским(!), начал на Северном Кавказе, под городом Моздок, закончил же под столицей фашистского рейха Берлином.
Из воспоминаний нашей землячки Полины Владимировны Гельман: «Мы летали на небольших самолетах ПО-2, за которыми укрепилось название «небесный тихоход». Немцы называли его «рус фанер». Деревянный каркас, обшитый фанерой и перкалью, пропитанной эмалитом — веществом, которое придавало ткани прочность, но легко воспламенялось. Открытая кабина с плексигласовым козырьком не могла защитить экипаж, состоящий из летчика и штурмана, не только от пуль и снарядов, но даже от сильного ветра. Летали исключительно в темноте, делали до десяти и более вылетов. Каждый был связан с риском — загруженный горючим и бомбами (мелкие бомбы мы брали в кабины и бросали вручную), наш фанерный самолет мог в любую минуту превратиться в буквальном смысле в пороховую бочку, ибо попади в него даже осколок снаряда или пуля — взрыв был бы неминуем...»
Вспоминая о первых боях, Полина пишет: «Мы бомбили наступающие по дорогам танковые колонны противника, а под нами горела Сальская степь: урожай подожгли, чтобы не оставлять врагу. В те горькие ночи лета 1942 года наша житница была золотая от огня. И слезы сами собой навертывались на глаза».
И так три года этой страшной войны — c мая 1942-го по май 1945-го. Кубань, Северный Кавказ, Крым, Белоруссия, Польша, а завершил войну женский полк в Берлине.
Горькие слезы не просто наворачивались на глаза у девушек, но и рыдали они, не сдерживаясь, когда теряли боевых подруг… В 1943 году не стало лучшей Полининой подруги детства — Галины Докутович… Забегая вперед, скажу: когда у Полины Владимировны родилась дочь, ее назвали Галей, в память о Докутович.
В какие только переплеты не попадала Полина, вылетая на боевые задания. Как правило, вражеские цели прикрывались плотным зенитным огнем. Каждый вылет — поединок со смертью. Одно попадание — и деревянный самолет вспыхивал ярким пламенем. Со временем экипажи научились преодолевать зенитный заслон, вырываться из лучей прожекторов. Последние были не менее страшны, чем зенитки. Попасть в лучи прожектора — значит быть ослепленным, потерять ориентировку.
И снова из воспоминаний: «Мы должны были сами разглядеть сверху цель, на которую надо сбросить бомбы. А для этого приходилось максимально снижаться. В это время, уловив звук наших моторов, немецкие зенитчики стремились поймать нас в прожектора и открывали огонь. Эти прожектора были гибели подобны, потому что ослепляли летчика, и тогда пилотировать было крайне нелегко. Каждый раз приходилось сжимать себя в комок, чтобы точно сбросить бомбы, а еще хуже — не спасовать перед таким шквалом огня, который на нас обрушивали, не свернуть в сторону. Ведь среди нас были и такие, которые и сереньких мышек боялись, а тут… Немцы называли нас ночными ведьмами, а «ведьмам» было всего от 18 до 27 лет».
Под Новороссийском Гельман пошла на задание в паре с летчицей Катей Пискарёвой. Самолет уже подошел к намеченной цели. Чтобы убедиться, не ошиблись ли они, Полина решила бросить светящую бомбу. Но для этого сначала надо было снять со взрывателя предохранитель. Сняла. Взяла бомбу в руки, но бросить не смогла: стабилизатор запутался в ремешке краг, которые висели у нее на шее. Краги Полина брала для того, чтобы отогревать руки после работы с металлом.
В этот момент их самолет поймали прожекторы. Тут же открыли яростный огонь зенитки. Надо было принимать срочное решение: у штурмана в запасе всего 10 секунд, механизм взрывателя уже приведен в действие. Отчаянными усилиями Полина сорвала с шеи ремешок и буквально на последней секунде бросила бомбу вместе с крагами за борт. И только теперь начала выдавать команды Пискарёвой: «влево», «вправо»… Самолет вырвался из обстрела и, успешно отбомбившись, вернулся на свой аэродром.
А однажды произошел случай в Крыму, после того, как врага уже выбили с Керченского полуострова. Полк перебазировался в другой район, поближе к месту боевых действий. Летчице Рае Ароновой и штурману Полине Гельман поручили найти площадку для полевого аэродрома. Они вылетели. Покружили над местностью и обнаружили западнее Керчи ровное место, покрытое зеленой травкой. «Это то, что надо», — решили девушки и, не разглядев как следует площадку, пошли на посадку. Но едва колеса коснулись поверхности, во все стороны полетели брызги воды — здесь оказалось болотистое место. Рая «дала полный газ», однако скорость самолета не увеличилась, и он не мог оторваться от земли. Требовалось облегчить машину. Но за счет чего? На борту лишнего груза не было. Выход один — вылезти штурману. Полина предложила этот вариант Рае. Та сначала отвергала его, но потом согласилась.
«Я выбираюсь из кабины на землю, — вспоминала Полина, — бегу рядом с фюзеляжем. Когда самолет стал отрываться от земли, я, ухватившись за стойку между плоскостями, взобралась на нижнюю плоскость, затем уже на лету с помощью стоек, расчалок и ступеней трапа добиралась до борта кабины. В кабину ввалилась вверх ногами. Случай курьезный, но для меня он едва не кончился печально».
Последний боевой вылет экипажа Раисы Ароновой и Полины Гельман состоялся 5 мая 1945 года. Задание — бомбить позиции немцев, отказавшихся капитулировать. Вот как описала тот последний боевой вылет Гельман: «Погода отвратительная, облачность низкая. Не нашли мы те позиции, надо возвращаться. Садиться с бомбами не разрешалось, мог быть взрыв. Тогда бы и от нас ничего не осталось, и многие другие пострадали. Но и сбросить их не можем: под нами наши советские части, беженцы, мирные селения. Рая говорит: «Будем садиться с бомбами». Дали красную ракету — сигнал опасности. Нам фонариком показали направление, с дороги все убрали. Сели и понеслись к опушке леса. Тяжелую машину с 300 килограммами бомб никак не остановишь, выскочить из кабин тоже не успеем. Я зажмурила глаза. Рая потом говорила, что тоже зажмурилась, ощущая неизбежный взрыв. И вдруг родненький наш остановился. Мы разом выскочили, до деревьев — несколько метров. Мы обнялись и пустились в дичайшую пляску. Часовой у края аэродрома решил, что мы сошли с ума. Это было за три дня до Победы».
Красноречивее всего о подвигах Полины Владимировны говорит наградной лист, подписанный в мае 1945 года, через 2 дня после окончания войны, командиром 46-го гвардейского легкобомбардировочного авиаполка Е.Д. Бершанской и командующим 4-й Воздушной армией маршалом авиации К.А. Вершининым: «Товарищ Гельман П.В. на фронте борьбы с немецкими захватчиками находится с мая 1942 года. От рядового стрелка-бомбардира выросла до начальника связи полка. За период боевых действий произвела лично как штурман 860 боевых вылетов на самолете По-2 с боевым налетом 1 058 часов. Сбросила, уничтожая войска противника, 113 тонн бомб. Врагу был нанесен большой урон».
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года старшему лейтенанту Гельман Полине Владимировне за образцовое выполнение боевых заданий и проявленное при этом геройство и мужество было присвоено звание Героя Советского Союза.
Она поступила в Военный институт иностранных языков. Трудолюбивая, вдумчивая Полина каждую тему старалась освоить досконально. Она отличалась необыкновенной отзывчивостью, всегда была готова прийти на помощь товарищу. Особенно бросалось в глаза ее редкая скромность. Ни разу никто не слышал, чтобы она даже намеком похвасталась своими боевыми заслугами. Будто и не героиня она, и на фронте не воевала.
В 90-е годы Полина Гельман в Российском комитете ветеранов войны курировала работу с Израилем, куда она впервые приехала в качестве официального гостя израильского правительства. Уже после ее смерти в израильском Ашкелоне появилась улица, названная в честь летчицы. Издательство Московского государственного университета выпустило книгу мемуаров Полины Гельман «О боях, пожарищах, и друзьях-товарищах...». В 1994 году Гельман приняла участие во Всемирном конгрессе еврейских женщин, который проводился в Киеве. Там выступали женщины со всего мира, но, когда на трибуну поднялась известная летчица, весь зал встал и простоял все ее выступление.
Полина Владимировна Гельман ушла из жизни в 2005 году. Хоронили ее на Новодевичьем кладбище Москвы с воинскими почестями: почетный караул у гроба, оркестр и трехкратный залп. Молодые солдаты почетного караула первое время с удивлением смотрели на сухонькую старушку, лежащую в гробу в обычной гражданской одежде. За что ей такие почести? Но, когда на красных бархатных подушечках вынесли Золотую Звезду Героя Советского Союза, орден Ленина, по два ордена боевого Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и 14 медалей, солдаты застыли по стойке смирно с широко раскрытыми глазами.
Автор статьи: Владимир Касьянов
Автор фото: из открытых источников
