Имя Якова Ивановича Стейнера теперь мало кто помнит. Разве что те, кто имеет особый интерес к истории автомобилизма. Но в Москве начала XX века оно было известно хорошо. В 1925 году журнал «Мотор» писал в некрологе так: «В Москве, пожалуй, трудно найти автомобилиста, из среды ли рядовых шоферов, или из среды другой квалификации автоработников, который не знал бы или не слыхал о Я. И. Стейнере».
Про его магазин можно прочесть, например, в путеводителе 1907 года:
Среди многочисленных грандиозных и роскошных магазинов Москвы особое внимание обращают на себя универсальные магазины – Мюр и Мерилиз и Жак на Петровке. Первый из них имеет также отделение на Кузнецком мосту. Магазины названных двух фирм помещаются в грандиозных зданиях, очень богато обставлены, как с внешней стороны, так и всевозможными товарами и являются в полном смысле лучшими в Москве и вполне конкурируют с лучшими магазинами Европы.
А для меня имя Якова Ивановича всегда было очень «своим» и домашним: я с детства слышала о нем от бабушки и прабабушки. И, кажется, переняла прабабушкину любовь к нему. В рассказах он всегда представал фигурой большой (и физически, и душевно), доброй и где-то даже сказочной – такой Дед Мороз. О нем всегда говорили только хорошее.
Между тем, это история о том, как родственник может быть, а потом потеряться. И сейчас, в своих поисках Нирнзее, я часто думаю о том, что, может быть, что-то подобное произошло и с Эрнестом Ришардом. Стейнер не был нашим ближайшим родственником: за него вышла тетка моей прабабушки, сестра прапрадеда, Елена Ильинична Романова. Но моя прабабушка Клавдия воспитывалась в его семье, дружила с его детьми (своими – родными и сводными – двоюродными братьями и сестрами) и вспоминала то время, начало века, с благодарностью. Стейнер, пожалуй, так и остался в нашей семье –воспоминанием о светлом периоде жизни, до мясорубки XX века.
В какой-то момент, уже в середине XX века, связь с семьей, с детьми Якова Ивановича, потерялась. Почему-то так бывает. Остались рассказы моей бабушки и несколько фотографий, подписанных на память прабабушке. Яков Иванович был только на одной из них, многофигурной, из старой дачной жизни. «Вот здесь Яков Иванович», – говорила бабушка, но уже точно не могла сказать, кто именно: постарше, помоложе? Все-таки она родилась уже после его смерти. Так было какое-то продолжительное время моего детства и юности: «вот здесь Яков Иванович», пока мне не захотелось найти его. Его и его потомков.
Чем больше я сейчас воспоминаю о том, что же впервые привело меня к поискам Эрнеста Нирнзее, тем увереннее обозначаются два пункта. Во-первых, моя незабываемая работа в доме Нирнзее в Большом Гнездниковском. И, во-вторых – поиски Стейнера.
Удалось ли мне его найти? – Да. И это очень вдохновляет, и кажется, что когда-нибудь возможно будет найти и потерявшегося (в том числе и для его потомков) архитектора Нирнзее. Потому что я крайне мало знала о Якове Ивановиче. Знала о его знаменитом магазине и об увлечении автомобилями. Знала – только приблизительно – о времени смерти (в 1920-х) и о месте захоронения (Введенское кладбище). Знала имена детей – и внуков. И имела на руках одну фотографию, на которой – вероятно – среди других есть и он. (Сейчас всё это напоминает вводные к поиску Нирнзее.)
Что мне пришлось сделать, чтобы узнать его настоящее имя, найти его достоверную фотографию, его подпись, даты рождения и смерти, некоторое количество документов, описывающих его жизнь, его могилу и – потомков? – Как обычно: перелистать год за годом «Всю Москву» (это был мой первый подход к этому замечательному справочнику, очень, помню, впечатливший), пересмотреть несколько фондов в Центральном архиве Москвы, перечитать все, что нашлось в интернете (очень немного), заказать и просмотреть подборки московских газет и нескольких автомобильных журналов и – заняться поиском в соцсетях.
А теперь – о том, каким образом Стейнер связан с Нирнзее. Яков Иванович был одной из центральных фигур только зарождавшегося тогда, в начале века, русского автомобилизма. Очень активный и увлеченный человек, настоящий энтузиаст, пионер автомобилевождения, он был и гонщиком, и секретарем, и казначеем Московского автомобильного общества, умудрился состоять членом и Московского автомобильного общества (а до того – Московского клуба автомобилистов), и Первого русского автомобильного клуба, при том, что МАО и ПРАК конкурировали. Его магазин «Жак» был популярнейшим местом, торговавшим спортивной – в том числе и автомобильной – одеждой. Он стал своего рода добрым гением московского автомобилизма: не случайно его многолетняя бессменная деятельность в качестве секретаря МАО завершилась назначением на должность почетного секретаря.
В какой-то момент я прочла – еще в той, первой маленькой книжечке Владимира Бессонова о доме Нирнзее, – что архитектор Нирнзее был увлеченным автомобилистом. И картина сложилась. Оказалось, что Эрнест и его брат Карл были членами того самого Московского автомобильного общества, секретарем и казначеем которого на протяжении многих лет служил Яков Стейнер. По сути, вариантов быть не могло: конечно же они были знакомы. Якова Ивановича знали все. Бессонов в своей книге называет Стейнера «вездесущим». Правда, редкий автомобильный пробег обходился без его участия. Но помимо пробегов он занимался сбором членских взносов и подготовкой документов – как на членство в обществе, так и просто на вождение автомобиля.
Лица, желающие получить разрешение на право езды по городу Москве, благоволят обращаться в правление Московского Клуба Автомобилистов, заблаговременно, или к казначею клуба Якову Ивановичу Стейнер, Москва, Петровка, Универсальный магазин ЖАК , –
текст распространенной рекламы 1900-х годов.
Не думаю, что преувеличением будет сказать, что в его магазине на Петровке – по той или иной необходимости – бывал каждый московский автомобилист начала века. Но стоит учесть, что братья Нирнзее не были просто автовладельцами. Они входили в довольно закрытое и элитарное по своему составу Московское автомобильное общество, участвовали в гонках, а Карл был даже членом его технической и спортивной комиссий. Конечно же, они были близко знакомы с Яковом Ивановичем.
Когда о человеке известно совсем мало, очень ценными становятся сведения о людях, с которыми он был близок или знаком. Так с Нирнзее – в отсутствие сведений (а лет 15 назад их было катастрофически мало) и портрета – таким ценным было появление связанных с ним людей. Их «проявление». А уж если находились фотографии! Каждый раз казалось, что я еще на шаг приблизилась и к архитектору. Одним из таких проявившихся людей стал Стейнер.
Его настоящим именем было Жак Штейнер, именно под ним он приехал в Россию из Австрии. Произошло это впервые, вероятнее всего, в 1881 году: третьим декабря 1881 года датирован билет, выданный ему в Черн<иговской?> губернии. Именно на него ссылаются все прочие документы.
Жак Штейнер имел австрийское подданство, и это очень помогает в поиске, потому что иностранный гражданин должен был получить билет на въезд в Россию. В фонде Канцелярии московского генерал-губернатора в ЦГАМ сохранились записи о билетах, выдававшихся Иностранным отделением. Билет получали на срок от года до нескольких лет, поэтому для Жака Штейнера и его жены таких записей сохранилось несколько, с разной степени подробностями. Богатейший материал. Читаешь и жалеешь, что Нирнзее иностранным подданным не был, поскольку Польша была частью Российской империи.
Родился Жак Штейнер, как это следует из Свидетельства, выданного ему Московским губернским правлением при переходе в российское подданство, 22 августа 1860 года.
Из билетов Иностранного отделения Канцелярии московского генерал-губернатора мы узнаем место его рождения: «Пильзень в Богемии» (Богемия входила тогда в состав Австрийской империи), его национальность: чех – и вероисповедание: евангелически-лютеранское. Имя жены узнаем как из записей о выданных билетах, так и из надписи на надгробном камне: Регина Штейнер / Регина Марковна Стейнер.
Из описания примет четы Штейнер, сохранившихся в документах канцелярии, нам становятся известны такие бесследно исчезающие за давностью лет детали, как цвет их волос и глаз: волосы у обоих супругов были темно-русые, а глаза — у Жака карие, а у Регины серые.
Когда именно Жак Штейнер превратился в Якова Стейнера, сказать сложно. Дело в том, что во всех найденных на настоящий момент документах поочередно сменяют друг друга имена Жак и Яков и фамилии Штейнер и Стейнер. Такое мерцание: то одно имя, то другое. То же самое довольно долго происходит и в записях «Всей Москвы», пока наконец не стабилизируется вариант Яков Иванович Стейнер. (К слову сказать, именно эту фамилию получили его дети и внуки.)
Наконец, когда в 1914 году австрийский подданный решает принять российское гражданство, то в документах Московской казенной палаты его называют так: «Жак / Яков / Стейнер / он же Штейнер».
Продолжение истории – о знаменитом московском магазине Якова Ивановича Стейнера, названном его именем – «Жак» – читайте в следующей статье.
