Помните такую классическую советскую книжку – “ Два капитана» ? Кто же не помнит?! - скажете вы, и будете правы. Так и просится на язык продолжение фразы: «да кто же ее не читал?», но это уже будет лишним. Как человек, помнящий прохождение литературы в советской школе, могу сказать, что в мое время читали далеко не все. Еще меньше сверстников читали внимательно. А жаль.
Когда я впервые прочитал «Двух капитанов» мне было, кажется, лет около одиннадцати или двенадцати. Вокруг был реальный социализм, газеты напропалую печатали «позитив» о передовых ткачихах и сталеварах, в телевизоре прилизанные дяденьки в пиджаках вражьего пошива хорошо поставленными голосами разъясняли решения очередных пленумов, и с высотных зданий взирал на нас вездесущий Слава КПСС. Детскому сознанию все это казалось если и не единственно возможным, то уж правильным – точно.
Попавшая в руки каверинская книжка воспринималась так, как, очевидно, и было задумано. Был когда-то прогнивший и отсталый режим в России, душил он все новое и передовое. Новое и передовое кое-где прорывалось, но вопреки, ненадолго и ценой лишений, а то и вовсе жизни.
Вениамин Каверин был безусловно талантливым писателем. Даже сейчас, будучи человеком взрослым, не особо впечатлительным и совершенно не разделяя тогдашних идеалов автора, я могу сказать, что читается его творение запоем, на одном дыхании. А уж как оно влияло на детское сознание – можете догадаться.
Но было что-то в книге странное. Все вроде бы на месте – героические полярники, талантливые ученые, чуткие начальники, энтузиазм и романтика, крепкая дружба и стерильно чистая советская любовь – все на фоне Советской Власти, без которой ничего бы не было. Были и мерзавцы, эпизодически достигавшие каких-то успехов, но в итоге закономерно обреченные – ибо при социализме перспектив у них, ясно дело, нет. Все было как положено – правильно, выверено и приглажено, но что-то все равно было не так.
Чтобы понять причину смутных сомнений мне потребовалось тогда немало усилий, но результат того стоил. За него я и благодарен Вениамину Каверину по сию пору, хотя едва ли он хотел такого. Посмотрим же на его творение внимательнее.
Надо сказать, что история «Святой Марии» не является полностью вымышленной. Конечно, корабля такого не было, экспедиции на нем – тоже. Картина того, как экспедиция готовилась и снаряжалась, писана автором с экспедиции Седова на «Св.Фоке» и Брусилова на «Св.Анне». Порой описание повторяет реальность до мелких деталей. Прокисшая солонина, одежда, расползающаяся по швам после недели носки, «ездовые» собаки, передохшие прямо на судне, и даже странные дырки в корпусе – все это то, с чем действительно пришлось столкнуться Седову (Брусилову в меньшей степени, но тоже). Все это, однако, не делает внимательное рассмотрение книжного сюжета бессмысленной затеей.
Долгая дорога - к истине?
Повествование начинается в небольшом городке, который автор обозначил как Энск. Среди почитателей романа распространено мнение, что так в книге обозначен Псков – родной город автора. Это похоже на правду – топонимика совпадает – но, думается, автор не случайно назвал город таким «псевдонимом». Видимо, ему хотелось сделать ситуацию типичной – герой из глубинки, не важно откуда конкретно. Главный герой, Саня Григорьев, в ту пору мальчик, волею судеб (и царского режима) остается без родителей. Перипетии голодного и смутного времени – идет 1918 год – заносят его в Москву, где он в итоге попадает в школу-интернат для беспризорников.
Через несколько лет Саня приезжает на каникулы в Энск, где следует более-менее случайная повторная находка писем, когда-то вынутых мальчишками из местной речки. Наш герой за эти годы успел позабыть, как соседка вечерами развлекала местную детвору чтением рассказов о полярной ночи, льдах и торосах. В этот момент главный герой начинает осознавать правду: эти письма касаются тех, знакомых ему, людей, и адресат письма, так его и не получивший в далеком 1914 году – это мать его любимой. А вот тут что-то написано о некоем Николае, которому капитан поручил снабжение экспедиции, за что теперь – осенью 1913 года – вся экспедиция дружно его проклинает… - уж не Николай ли Татаринов имеется в виду? – тот самый директор школы-интерната?
Николай Антоныч все обвинения отвергает, приводит контрдоводы, после чего Сане Григорьеву остается только пообещать, что когда-нибудь он вернется с доказательствами.
Следующие несколько сотен страниц посвящены постепенному открыванию истины, которая по крохам обнаруживается героями – Григорьевым и Катериной, его невестой, а затем женой – порой в неожиданных местах и, по большей части, случайно. Выясняется, что Николай Антоныч с давних пор был влюблен в жену своего брата-капитана и, что за снаряжение экспедиции он взялся, скорее всего, именно затем, чтобы убрать удачливого соперника. Рассказывает об этом некто Николай фон Вышемирский – былой партнер Н.А.Татаринова, которому тот в 1913 году поручил закупки для экспедиции в Архангельске, а теперь утверждает, что в письме покойного капитана именно он и имелся в виду – благо неразмытая водой часть текста не содержит фамилии.
В следующей главе кратко пересказывается беседа Сани с Вышемирским. Тот сообщает, что Н.А.Татаринов для закупок на нужды экспедиции вместо денег выдал ему векселя архангельских купцов, на поверку оказавшихся банкротами, о чем Н.А. знал, а несчастный Вышемирский – нет. В результате за все долги экспедиции ему пришлось платить самому, а потом зловредный бяка Н.А. по суду взыскал деньги с него еще раз, чем разорил окончательно.
Каверинские герои не уточняют, что конкретно было предметом судебного иска. Если плохое снаряжение экспедиции, то на этом месте поиск виновника можно было бы считать оконченным: вот он, перед Саней (и нами) – Николай фон Вышемирский, плохая работа которого удостоверена судом, хоть бы и царским. Но никаких подробностей нет, и читателю остается лишь переваривать произведенное рассказом впечатление – в царской России «у сильного всегда бессильный виноват». Для полноты картины сообщается «убийственный» факт – до революции Николай Антоныч был, оказывается, не учителем вовсе, а торговал на бирже. «Грязный биржевой делец» - для совкового менталитета это звучало почти как приговор. Для читателя здесь должны были кончится всякие сомнения: Николай Антоныч выступает не просто как неудачливый кавалер чужой жены, но как исчадие капитализма.
За всем этим как-то упускается из виду главное. Так кто все-таки был ответственен за снабжение экспедиции? По словам Вышемирского можно сделать вывод, что он подсовывал капитану некачественное снаряжение по поручению Татаринова-старшего. Это, быть может, звучало бы неплохо, но непонятно тогда, зачем бывший «фон» так охотно об этом рассказывает, а Саня Григорьев так охотно ему верит?
Несколькими главами позже Каверин отдает сюжетную нить в руки жене главного героя – Катерине - и довольно долго повествует от ее имени. Рассказывается, в частности, о том, как она вырвала у злодея и подлеца Ромашова документы, когда-то взятые тем у доверчивого Вышемирского и так и не отданные обратно. «Документы» оказываются сборником вырезок из газет 1913 года, преимущественно архангельских. Зачем-то Вышемирский, разорившийся на экспедиции, собирал эти заметки, а потом их двадцать лет хранил. Видимо, чтобы каверинской героине было что пересказать и придти к выводу (об отце): «Он не мог не погибнуть. Был послан на безусловную, верную смерть и погиб». Гнилое самодержавие, да-да…
Однако, на соседней странице читаем пересказ письма архангельского купца Демидова, поставившего экспедиции солонину и одежду. О том, что был только комиссионером, ничего не контролировал и проч. И вдруг – удивительное. «Все время получались такие телеграммы от капитана Татаринова: «остановите заготовку, денег нет». Или: «продайте заготовленное – денег нет»». Так кто же все-таки организовывал поставки: Вышемирский, Николай Антоныч, или капитан, который, оказывается, сам вел переписку с поставщиками и сам с ними расплачивался?
Когда сюжет теряет логичность и начинает противоречить сам себе, уместно предположить, что какие-то его части притянуты за уши искусственно. Действительно, зачем Каверину вводить в роман Вышемирского? Для прояснения «морального облика» Николая Антоныча? – но для героев это и так не секрет. Для знакомства с газетами 20-летней давности? – но их можно поискать и самим, не полагаясь на счастливые совпадения. Город Архангельск тоже никуда не делся; купца Демидова там понятно уж нет – «экспроприировали», а то и вовсе расстреляли, но можно поискать его тогдашних сотрудников, сотрудников других коммерсантов, да хоть тех же тогдашних журналистов.
Вообще, от довольно масштабной затеи, какой была арктическая экспедиция, должно было остаться много документов и свидетелей. Но ни разу, подчеркну – ни разу! – герои книги не делают даже символической попытки их поискать. Хоть бы архивом морского министерства поинтересовался Саня Григорьев – может чего и нашел бы. Конечно, министерство царское, а офицер – советский, но ведь документы от этого не портятся. Верит же он письму капитана, доставленному царским почтовым ведомством.
Беда в том, что разреши Каверин своим героям подобные «вольности» - и у него вышел бы сюжет о частном расследовании – слова-то какие, фу!, не наши. А он писал о могучей поступи Советской Власти, которая сама по себе делает невозможное возможным - в силу естественного хода исторических процессов. Вот и Вышемирский появляется в книге сам по себе – его не искали, но ход событий принес его, чтобы свидетельствовать. И не случайно финальное открытие капитана Григорьева: «Горнорудные разработки ведутся в десяти километрах к югу, так что если бы мы не открыли стоянку, через некоторое время шахтеры наткнулись бы на нее». Все должно быть закономерно: социализм дал возможность реализоваться капитану Григорьеву, социализм нашел бы и капитана Татаринова. Правда, сложно подумать, что в тех местах и в то время какие-нибудь «шахтеры» могли бы отойти на десять километров в сторону – разве что при побеге. Но этого Каверин конечно не написал.
Зато через пару страниц мы видим воистину диво-дивное.
«Час назад пароход подошел к электромаяку, и моряки, обнажив головы, перенесли на борт гроб, покрытый остатками истлевшей палатки » ( выделение мое — С.С.) .
Гроб при торжественной переноске – а тут явно такая - принято покрывать флагом. Флаг капитана Татаринова – русский, бело-сине-красный – в советской книжке при таких обстоятельствах был, конечно, невозможен. Автор мог бы «покрыть» его советским флагом, благо покойный капитан уже не сможет возразить, мог бы просто не упомянуть об этом – перенесли и ладно, но вместо этого демонстративно описал то, чего просто не бывает – гроб, накрытый палаткой. Ой, непрост был Вениамин Александрович – умнее своих цензоров!
Сюжет заканчивается оптимистичной концовкой: зло найдено и разоблачено. Доказательства вины выглядят почти внушительно: это найденные на теле капитана некие «деловые бумаги», из которых следует, что судно принадлежит его брату, вся возможная промысловая добыча, прибыль и прочее – тоже. Вообще говоря, эти бумаги едва ли нужно было столько лет искать в заполярной тундре – принадлежность судна, а, вероятно, и страховки можно установить по архивам. Не иголка все-таки, а целая шхуна. Но об этом мы уже писали. После этого низвержение зла доходит до логичного в СССР этапа: «Он получил слово, но ему не дали говорить» . Действительно, зачем? - в советском собрании уже прозвучали страшные слова – собственность и прибыль. Ату его!
Представим себе, что некий меценат купил и подарил музею очень ценную картину. Через несколько лет выяснилось, что это подделка. Кто виноват? По здравому смыслу, тот, кто подделывал, и, возможно, продавец. А по логике капитана Григорьева, меценат. Картина ведь его и дарил он.
Так нашли герои книги истину, к которой шли так долго и извилисто? Вопрос открыт.
В реальности экспедиция Седова, повторюсь, действительно была снабжена плохо. В этом были виноваты конкретные люди, и как минимум двоих мы знаем по именам. Это хозяин «Святого Фоки» Диков и купец Демидов – последний упоминается и у Каверина. У обоих были свои мотивы, излагать которые здесь нет смысла – это тема отдельного разговора.
Опиши автор эту историю полностью так, как было на самом деле – это выглядело бы куда убедительнее. Но в этом случае сюжет лишился бы изрядной части пафоса: ведь одно дело разоблачить профессора Татаринова, так долго притворявшегося праведным советским ученым, и совсем другое – зверопромышленника и судовладельца Дикова, с которым все ясно и так. Не случаен дореволюционный род занятий Николая Антоныча: торговля на бирже – это один из немногих видов бизнеса, следы которого легко спрятать. Видимо потому вместо героев реальных появился на свет герой выдуманный. Его вина в результате так и осталась предметом эмоциональных предположений, зато сюжет приобрел столь ценимую соцреалистами назидательность.
Капитаны разных режимов.
Все же Саня Григорьев не сидел сложа руки, и, если он не бывал в архивах, а «поиск» свидетелей ограничил теми, кого встретил случайно, то поиски самой экспедиции он организовать пытался. По книге дело происходит в 1935-36 годах. Каверинские герои по очереди подробно описывают согласования, переписку и разговоры с людьми разной степени влиятельности.
Фамилии собеседников обозначены в лучшем случае одной буквой, а то и вовсе никак, но советский читатель конечно же должен узнать как минимум Чкалова и Папанина. Почему так анонимно? Скорее всего потому, что в этой истории важны не отдельные личности – важен собирательный и назидательный образ Чуткого Начальника. Для этого же, потом - когда все планы сорвутся – соответствующий приказ будет отдан не кем-то из тех начальников, и даже не каким-то новым. Он просто появится в книге сам по себе, как-бы материализовавшись из ниоткуда: «приказано выехать за новым назначением» . Чуткие Начальники отвернулись на миг по каким-то своим важным делам и бумага, оставшись без партийного руководства, сама покрылась текстом.
Есть, впрочем, и более простое объяснение. Первая часть книги печаталась в 1938 году. Называть кого-то из Чутких Начальников реальным именем было политически недальновидно – а вдруг он завтра враг? К 1944 году, когда вышла вторая книга, ситуация в этом смысле несколько разрядилась, тем более, что Чкалов уже погиб и его статусу всенародного героя ничто не угрожало. Но в первой части он уже был обозначен как Ч.
Но вернемся к сюжету. Все согласовано, идет подготовка, затем на полуслове все отменяется, экспедиция расформирована не начавшись, а пилот Григорьев отправлен в сельхозавиацию – бороться с саранчой.
Много после капитану объяснят, что тогда произошло. Послушаем и мы:
- Так слушай же, - сказал Ромашов, побледнев еще более, хотя это было, кажется, уже невозможно. – Ты поверишь мне, потому что я скажу тебе все. Экспедиция по розыскам капитана Татаринова – я провалил ее! Сперва я помогал Кате, потому что был уверен, что ты поедешь один. Но она решила ехать с тобой, и тогда я провалил экспедицию. Я написал заявление, очень рискованное, - я бы сам полетел вверх тормашками, если бы мне не удалось его подтвердить. Но мне удалось.
Где-то мы это уже читали: двое любят одну женщину и менее удачливый ухажер помогает более удачливому отправиться как можно дальше и, если возможно, навсегда. Ах, да – это ведь двоюродные братья Татариновы в загнивающей царской России.
А теперь сравним. Капитану Татаринову проклятый царизм не помогал в организации экспедиции. Капитан обошелся сам – нашел деньги, купил судно, набрал команду, закупил снаряжение, отплыл. Снаряжение оказалось негодным, но царизм тут не при чем – это любящий братец подкузьмил.
Капитану Григорьеву двадцать лет спустя его социалистическая родина начала было помогать, но быстро раздумала, после чего оказалось, что реализовать мечту всей жизни просто невозможно – сиди себе где-нибудь в Саратове, летай на кукурузнике, и об устье Енисея даже не мечтай. Или наоборот - радуйся, что чей-то донос не привел тебя туда, но уже не в экспедицию, а как всех – по 58-й статье. Для этого не понадобились какие-то хитрые интриги, корыстные подрядчики, необеспеченные векселя и прочие извороты – хватило одного доноса.
Все-таки интересно – случайно ли вышло так, что каверинские капитаны оказались в обстоятельствах, допускающих прямое сопоставление? Или в этом и был замаскированный сотнями страниц авторский замысел?
Далее долгий ряд сюжетных пертурбаций все-таки приводит героя к чаемому финалу. Соавторами открытия выступают даже зенитчики с немецкого рейдера, который храбрый капитан топит в Карском море. (В скобках заметим, что Северный флот за годы войны ни одного надводного рейдера не потопил.) Не будь их удачного выстрела и Саня Григорьев ушел бы к себе на базу, затем перелетел бы к месту постоянной дислокации – и Каверину пришлось бы выдумывать новые сюжетные ходы. Ровно так же могли не случиться и все прочие повороты судьбы. Капитана могли не послать на то задание, он мог служить не на Северном флоте, а где-нибудь еще и т.п. Наконец, представим себе, что капитан Татаринов отплыл бы не в русский сектор Арктики, а в любые иные моря – в отличие от Григорьева он был свободен в выборе своей цели. Как бы тогда автор сумел отправить своего героя в нужное место?
Каверин писал книгу о том, как Советская Власть открывает перед сильными и мужественными людьми новые горизонты, в то время как прежний режим перед ними эти горизонты закрывал. Получилась у него книга о том, как в старой России человек мог делать то, что считал нужным, и требовались более-менее случайные обстоятельства, чтобы ему помешать. А в новой все наоборот – нужна цепь случайностей, чтобы сильный и мужественный человек нашел то, к чему стремился всю жизнь. Спасибо партии за это!
Рука царизма.
Напоследок – о реальности. Читатель вправе будет спросить меня – где же я у Каверина усмотрел советский пафос, если все написано с натуры? И Седова снабдили негодной одеждой, и Брусилова, и выжившие участники обеих экспедиций дружно это подтверждают.
Правда, так и было. Обе экспедиции были частными – но это не главное. Главное – что они снаряжались второпях. По разным причинам – результат один. До них не жаловались на снабжение и снаряжение ни Норденшельд, ни Нансен, ни Толль. Отплывший почти одновременно с Седовым Русанов с Новой Земли телеграфировал об отличных припасах на год вперед. В следующем 1914 году экспедиция капитана Вилькицкого пройдет полпути из Владивостока до Архангельска, и лишь необычно тяжелая ледовая обстановка заставит «Таймыр» и «Вайгач» зазимовать в Карском море. И все у них будет в порядке с одеждой, обувью и консервами. В сотне километров от них будет зимовать барк «Эклипс», нанятый российским морским министерством для поисков Брусилова и Русанова. Знаменитейший полярный капитан Отто Свердруп тоже ни разу не пожалуется на снаряжение.
История освоения Арктики богата сильными людьми и великими событиями. Чего стоит одно только открытие Земли имп. Николая II – ныне стыдливо именуемой «Северной Землей». Так уж распорядилась история, что эпоха Великих Географических Открытий, начатая португальцем Бартоломеу Диашем в далеком XV веке, была завершена нашим соотечественником Борисом Вилькицким в начале века XX . Много лет спустя капитан Вилькицкий, ушедший из России вместе с последними кораблями Русского Флота, окажется инженером-гидрографом в Бельгийском Конго, и, как говорят, там тоже совершит немало полезного. Его жизненный путь закончится в Брюсселе.
Прототип штурмана Климова со «Св.Марии» - штурман «Св.Анны» Валериан Альбанов в 1917 году издаст свои воспоминания об этом плавании, а через год с небольшим погибнет при неясных обстоятельствах в окрестностях Красноярска, вероятно будучи в армии адмирала Колчака.
Сама «Св.Анна» так и затеряется на просторах Арктики. Судно, построенное за полвека до того, для поисков экспедиции Франклина, станет для потомков еще большей загадкой.
Но советские школьники, изнывающие от скуки на уроке литературы, об этом не узнают – только о прогнившем режиме, душившем без разбору все прогрессивное. Ведь иначе это был бы просто реализм – без приставки «соц».
Сергей Сысоев
Помочь мне и моему каналу можно переведя любую удобную вам сумму на карточку 5536 9138 2477 9298. Ваше пожертвование даст мне возможность чаще читать, больше думать и писать неглупые материалы. Спасибо!
