Сопротивление крестьянства коллективизации в 1929-32 гг. было настоящей Гражданской войной № 2. Как и война 1918-22 гг., она охватила не всю территорию страны. В Центральной России крестьянство было безоружно и не имело опыта повстанческой борьбы. Кроме того, многочисленные гарнизоны РККА и ОГПУ, развитая телеграфная и телефонная связь и густая железнодорожная сеть позволяли оперативно перебрасывать карательные отряды в любой бунтующий район.
Вторая гражданская война разгорелась на окраинах страны – в Средней Азии, Казахстане, на Кавказе, в Сибири и на Дальнем Востоке. Там было меньше войск, неразвиты коммуникации, но главное – крестьянство имело опыт повстанческой борьбы (как за белых, так и за красных) и сохраняло кое-какое оружие.
В Сибири и на Дальнем Востоке в 1920-е гг. самой активной группой населения были бывшие красные партизаны. Среди них были самые разные люди, которые в 1918-19 гг. взялись за оружие по очень разным причинам. Среди них были и обыкновенные бандиты, было много тех, кто воевал, чтобы отобрать землю и имущество у соседей (в частности, переселенцы по Столыпинской реформе считали, что слишком много земли было у казаков, крестьян-старожилов и инородцев). Были и такие, кто воевал за справедливость и против насилий – так, среди красных партизан Забайкалья были и казаки, и состоятельные старообрядцы-старожилы, восставшие против зверств и атамана Г.М.Семёнова и его банд. Для них советская власть была прямой крестьянской демократией, и, после установления равенства и перераспределения земель они считали революцию законченной. В любом случае, марксистские идеи были чужды и непонятны крестьянам, включая вчерашних партизан.
Коллективизация началась, вопреки утверждениям коммунистов, вовсе не потому, что власть хотела, продав максимальное количество хлеба за границу, закупить станки и оборудование для индустриализации (для этого экспортировались лес, уголь, нефть и руды металлов). Её развернули после провала хлебозаготовок: крестьянство показало, что отдавать бесплатно хлеб оно не будет. А непокорство самого многочисленного на тот момент социального слоя, уже показавшего неуступчивость во время Антоновского, Западно-Сибирского, Зазейского и других восстаний 1920-х гг., власть терпеть не намеревалась. И выход Москва видела только в лишении крестьянства собственности и гражданских прав (в первую очередь – в выборе места жительства), т.е. повторном закрепощении.
Особенно упорное сопротивление коллективизация встретила на Алтае, в Красноярском крае, в Читинской области и Бурят-Монголии.
«С 1928 года провалился план хлебозаготовок. Власть вводит «чрезвычайные меры», чтобы поправить положение с хлебом. Наряду с конфискацией «излишков» продукции, начинаются волна арестов, высылка из деревни зажиточных крестьян. Тем, кто остался, ввели разорительные налоги на крупные крестьянские хозяйства. Они вынуждены были сокращать размеры пашни, забивать скот, производить разделы семей.
Результат – в Бурят-Монголии общая сумма налога на среднестатистическое крестьянское хозяйство в 1928-29 годах оказалась на 40-50% выше суммы аналогичного налога 1927–28 годов.
С конца 1929 года начинается активное насильственное вовлечение крестьян-единоличников в колхозы. Если к концу 1929 года в Бурят-Монголии было коллективизировано 5,5% всех крестьянских хозяйств, то в марте 1930 года – уже 33%.
Чуть ли не основным средством организации колхозов в целом ряде районов республики являлось «запугивание». Не желающим записаться в коммуну обещали применить 61 или 58 статьи УК РСФСР. …
При этом не было четкого социально-экономического и юридического определения понятию «кулак». Под него попадали не только представители действительно зажиточных слоев деревни (кулаки), но и середняки, а подчас и бедняки (так называемые подкулачники). При этом на всем протяжении проведения кампании раскулачивания первостепенное значение уделялось конфискации.
Перегибы при раскулачивании, факты «голого раскулачивания», сопровождавшиеся «случаями мародерства, хулиганства, издевательства, откровенного насилия, переходящего в садизм, конфискации всего имущества вплоть до последней нитки» имели место почти во всех аймаках республики. Всего в течение первого этапа проведения кампании раскулачивания в Бурят-Монголии ему подверглась 1 тысяча крестьянских семей.
Едва в марте 1930 года вследствие напряженной обстановки в стране значительно ослабили нажим на деревню, крестьяне стали разбегаться из колхозов.
На 1 мая 1930 года в БМАССР выбыло 11762 хозяйства, или 32,5% к числу коллективизированных дворов, что свидетельствовало о насильственном вовлечении крестьян в колхозы» (Черные страницы истории Бурятии. 06.07.13 https://www.infpol.ru/145994-chernye-stranitsy-istorii-buryatii).
«Так в с. Буй у пятидесятилетнего И.Л.Дульянинова (семья 5 человек) разом забрали все, оставив лишь «дом, амбарушко, одну, лошадь и одну корову». Так же поступили и с И.В.Быковым (семья 6 человек). Полностью было отторгнуто и распродано по этой же причине имущество у семьи Сосновских из Алентуя в количестве одиннадцати человек.
Такие меры порождали вражду между сельчанами. Все чаще в адрес бедняков-коммунаров слышались угрозы: «Теперь власть ваша, и вы можете делать, что угодно, забирать все. Но скоро придет время, и мы свое возьмем».
«Осенью 1929 года меня раскулачили, – рассказывал житель с. Бичура Е.Ф.Иванов, – распродали 3 коня, 10 коров, 7 баранов, одну чушку, обложили индивидуальным налогом 250 рублей. Все мое хозяйство было распродано в один день, что наживалось мною в течение сорока лет… В деревне в разговорах с односельчанами, тоже раскулаченными, мы стали жаловаться один другому на нажим власти: «Давайте поднимем восстание все, иначе нас разорят до рубахи».
Причем хлебным налогом облагали не только землепашцев, но и тех, кто хлеб не сеял. Например, бедняку А.С.Панькову предложили сдать 7 пудов хлеба, хотя сам он работал на лесозаготовках. Но за несдачу хлеба у него забрали единственную телегу. 1 марта 1930 года Малокуналейский сельсовет потребовал от пчеловода М.И.Иванова сдать 2 марта в посевной фонд 100 пудов хлеба. Он вынужден был сдать 52 пуда из 60 имеющихся у него и остался с 8 пудами, имея семью 8 человек. …
Организация коммун била и по чувствам верующих. В 1928 году в с. Бичура, где среди населения было 90% верующих старообрядцев учредили коммуну и назвали ее «Безбожник». В с. Малета члены коммуны в феврале 1930 года решили местную церковь переделать в клуб» …
Возмущение возрастало, постоянно слышались угрозы в отношении активистов, кто-то поджёг дом старшего милиционера С.П.Панькова в посёлке Красноярском. Обстреляли в Бичуре коммунаров Белых и чуть позже Ткачёва» («Народ весь против этой власти» (Крестьянское восстание 2-4 марта 1930 г.) https://str-albatros.livejournal.com/169145.html).
В конце 1929 г. г. в сёлах и станицах восточной части Бурят-Монголии (Малете, Бичуре, Мухоршибири) и прилегающих районах Читинской области начали создаваться подпольные группы крестьян, агитировавшие против коллективизации. Всего в подпольную сеть было вовлечено около 150 человек – большинство из них были в прошлом красными партизанами. Помимо русских – старообрядцев и казаков – в заговоре участвовали и буряты из улусов Заганского сомона.
Программа подпольщиков была проста: «За советскую власть без коммунистов, за собственность, свободную торговлю, против отвода удобных земель колхозам». Во главе подполья стояли не выдуманные коммунистами «кулаки», а бывшие красные партизаны. В посёлке Бичура антисоветской агитацией занимался крестьянин Максим Тюруханов, убеждавший односельчан, что весь народ, включая рабочих, недоволен властью: «Вот заберут хлеб, вывезут, и тогда будем голодать, и занимать будет негде, весной и летом будем дохнуть с голоду».
1 марта 1930 г. по доносам соседей-«активистов» ОГПУ вышло на подпольщиков и произвело аресты. Но группа подпольщиков из Бичуры скрылась в тайге и решила начать восстание (тем более, что другого выбора у беглецов просто не было). Во главе группы встал Семён Конченых.
2 марта повстанцы захватили село Малый Куналей: это стало началом Малетинского восстания – одного из многих, прокатившихся по Сибири и Дальнему Востоку в 1929-32 гг. Повстанцы жестоко расправлялись с советскими активистами: были убиты начальник милиции, следователь, учитель, два красноармейца и китаец-коммунар.
Жестокость повстанцев понятна: советский актив – это те самые люди, которые писали доносы, записывали соседей в кулаки, издевались над ними, отбирали личное имущество (не только скот и инвентарь, но и одежду, обувь, женские украшения, посуду, деньги – всё, что нравилось). Именно местные коммунисты, комсомольцы, чиновники, учителя и вообще активисты, а не выдуманные большевиками «кулаки», воспринимались населением как враги и жестокие эксплуататоры. Поэтому 3 марта повстанцы, захватив село Поселье, забили насмерть активистку Быкову со словами: «Вот тебе, сука, отпила нашу кровь». С врагами, грабителями и насильниками крестьяне нигде в мире и никогда не церемонятся.
При захвате Красного Яра (атакой руководил бывший красный партизан Шубин) повстанцы убили двух колхозников, корреспондента газеты «Красноярский рабочий» и учителя, что не удивительно: учителя были опорой власти и главными пропагандистами на селе.
В селе Буй в то время существовала коммуна – так назывались некоторые колхозы, в которых было обобществлено всё, включая личное имущество. Именно туда коллективизаторы сгоняли отобранный у крестьян скот, свозили конфискованное имущество и инвентарь. Понимая, что ждать пощады от восставших не приходится, коммунары пытались защищаться, но село было взято с боем. 14 захваченных коммунаров было убито.
Всего в занятых повстанцами сёлах было убито 26 советских активистов. «Да, беспощаден русский бунт, но еще беспощаднее была власть, которая довела людей до грани отчаяния и заставила взяться за оружие бывших партизан и простых крестьян» (Доржиев Д.Л. Социально-политический протест и вооруженные выступления крестьянства в Бурятии на рубеже 1920-1930-х гг., 1996 г.).
После занятия Малого Куналея, Поселья, Красного Яра и Буя силы повстанцев выросли примерно до 600 человек. Часть из них была вооружена винтовками, но большинство - двустволками или дробовиками.
По неизвестной причине современные описания Малетинского восстания касаются только русских сёл Бурятии, но не менее активное участие в нём приняли и буряты Заганского сомона. В ночь со 2 на 3 марта отряд повстанцев из 50 человек захватил село Дабатуй, затем – административный центр сомона Заганский Станок. Там был убит милиционер, а четверых арестованных активистов расстреляли (Григорьева В. Роль М.Г.Тюрюханова в организации сопротивления крестьянства против коллективизации в Бурятии в 20-30-е годы XX века. 2016 г.).
4 марта бурятский отряд присоединился к русскому у села Буй. Повстанцы начали двигаться на Бичуру, но недалеко от села Буй столкнулись с прибывшими из Читы бойцами 70-го Отдельного Читинского дивизиона войск ОГПУ, к которым присоединились вооружённые местные активисты. На вооружении чекистов, кроме винтовок и револьверов, было невиданное в этой части света оружие – автоматы Томпсона; их длинные очереди рассеяли повстанцев. Село Буй было отбито чекистами. В тот же день, после ожесточённого боя, пал Малый Куналей: там повстанцы до ночи отстреливались в церкви, а потом скрылись в тайге.
В Кяхтинском аймаке повстанцы действовали изолированно от основных сил. Там восстание произошло селе Сухой Ручей: там повстанцы расстреляли нескольких активистов, разгромили коммуну «Красный луч», после чего заняли сёла Ак-Киреть, Мухор и Елань. К 4 марта силы повстанцев, среди которых были как русские, так и буряты, достигли 250 человек, правда, оружия у них было очень мало. В бурятские улусы с призывом присоединиться к восстанию, направились буряты Д.Зодбоев и Б.Абидуев. В тот же день повстанцы, возглавляемые М.П.Мальцевым и С.Д.Сафоновым, атаковали село Жалган с целью разгромить располагавшуюся там коммуну, но столкнулись с сопротивлением подразделения ОГПУ, имевшем на вооружении пулемёты. Повстанческий отряд был разбит. Мальцев, не желая сдаваться в плен, застрелился. Сафонова взяли живым, но он попытался бежать и был застрелен.
Началась расправа. Количество погибших в боях повстанцев и убитых сразу после ареста неизвестно даже приблизительно. Всего, по данным ОГПУ, в восстании активно участвовало более тысячи человек. Захваченные в плен и пробиравшиеся к своим семьям повстанцы арестовывались и свозились в Малету, а оттуда – в Петровск-Забайкальский. 31 июля 1930 г. 34 человека были приговорены к расстрелу (23 заменили на 10 лет лагерей), 115 человек - к различным срокам заключения.
Небольшие группы повстанцев, ускользнувшие от чекистов, ещё несколько месяцев партизанили в тайге: последняя активная группа (11 человек) была уничтожена только 6 октября. Но некоторым удалось скрыться: так и осталась неизвестной судьба руководителя восстания Конченых. Возможно, он сумел уйти в Маньчжурию и Монголию: туда от коллективизации и большевистского террора ушли десятки тысяч сибиряков и забайкальцев. Чекисты отыгрались на жене Конченых Елизавете Дмитриевне: ей присудили 3 года лагерей, а когда она отсидела срок, прибавили ещё 5 лет…
В 1937-38 гг. все бывшие повстанцы, осуждённые по дело о «Малетинском восстании» 19930 г., были повторно арестованы, осуждены и расстреляны.
***
Малетинское восстание было первым вооружённым выступлением крестьянства Бурят-Монголии и Забайкалья против коллективизации. После его подавления, в июне 1930-го, восстали крестьяне Селенгинского аймака (Ноёхонское восстание), затем восставали Хоринский и Мухоршибирский аймаки, Балейский район в Читинской области. Несмотря на массовое участие населения в сопротивлении коллективизации, противостоять войскам, силам ОГПУ и вооружённым активистам (этим было нечего терять: в случае победы повстанцев им, как грабителям, насильникам и эксплуататорам, была уготована смерть) повстанцы не могли. Тем более, что к тому времени на вооружении правительственных сил были автомобили, авиация, пулемёты и автоматы, которым восставшие могли противопоставить лишь небольшое количество винтовок и охотничьи ружья. Кое-какой боевой опыт, имевшийся у красных партизан, не мог заменить регулярную военную подготовку, имевшуюся у чекистов и красноармейцев, а «боегруппы», как называли повстанцы свои отряды, были слишком плохо организованы и дисциплинированны по сравнению с правительственными силами. Связь между отрядами повстанцев также была крайне примитивна, что не позволяло им координировать свои действия.
К лету 1931 г. восстания в Забайкалье пошли на спад: активные противники коллективизации погибли, томились в тюрьмах или бежали за границу. Оставшиеся были запуганы и забиты (в т.ч. в прямом смысле слова), страдали от голода и не верили в возможность что-либо изменить.
Вторая Гражданская война закончилась – только в Средней Азии и на Крайнем Севере её отголоски звучали ещё несколько лет. Но её причины, ход и последствия до сих пор остаются практически не исследованными.
