Это слово (а точнее, понятие) держит твёрдое первое место по непонятности. Про постмодернизм хотя бы ясно, что это что-то нехорошее. А экзистенциализм что за птица вообще? Попробуем разобраться.
Шаг первый
В один совершенно не прекрасный момент (скажем, где-то между Первой и Второй Мировыми войнами, хоть это и совершенно не важно) некоторых людей стало охватывать странное чувство. Что жизнь вокруг них какая-то... ненастоящая. Почему?
Ну, вот, например: всем известно, что люди врут. Врут сами себе ("с понедельника начну") врут мужья жёнам и наоборот, врут родители – детям, продавцы – покупателям, начальство – подчинённым, правительства – народам... И всех это устраивает! Никто не восстаёт, не кричит "так жить нельзя", а если восстаёт, от него отмахиваются – "делать тебе больше нечего". Все играют по правилам. Вот!.. Именно играют. Как будто жизнь – это не настоящая жизнь, а какая-то условность, игра.
А ведь она у тебя одна, другой не будет. Одна – и ненастоящая?..
Помните, с подобным чувством жил Григорий Александрович Печорин из романа "Герой нашего времени"? Его эгоизм и чёрствость объяснялись просто: он играл с людьми, как с игрушками, потому что они были для него "ненастоящими". Потому что точно таким, ненастоящим, он ощущал себя:
"...Я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге".
А его бесстрашие было сродни тому, как человек щиплет себя, чтобы, почувствовав боль, убедиться, что не спит. Печорин тщился хотя бы под угрозой смерти почувствовать жизнь настоящей.
Запомним это. Нам это ещё понадобится.
...Впрочем, "ложь" – слишком сильное, отпугивающее слово. Правильнее сказать – "притворство". Мы постоянно притворяемся – обычно не замечая этого. Например, выкладываем на обозрение те свои фотографии, на которых лучше выглядим (лучше – чем обычно). Или произносим слова, которые должны будут понравиться тем, кто нас слышит, и позволят им думать о нас лучше, чем мы есть. Ну, а кто-то, наоборот, стремится выглядеть несчастнее, чем он есть, или ужаснее, чем он есть. Но всё равно – притворяется.
Шаг второй
Вот такую жизнь, полную притворства и условностей, те странные люди стали называть словом "Бытие". Бытие – это вот когда собрались на праздник люди, которые терпеть друг друга не могут, и улыбаются. И произносят неискренние, но "правильные" дружелюбные речи. Потому что так правильно, так положено. Бытие – это скука. Неизбежное зло. Условность.
Или неизбежное добро? Ведь и вежливость – на девяносто процентов условность, и вообще, культура – это условность...
Как говорил Шариков, "всё у вас, как на параде: салфетку сюда, галстук туда... А так, чтоб по-настоящему, это нет!"
А как "по-настоящему"? Вспомним, что сделал Шариков в ответ на этот вопрос. Посерьёзнел, поднялся. И произнёс фразу, над которой мы смеёмся из-за её грамматической незаконченности: "Желаю... чтобы все!"
Чтобы все – что?
Ясно же – что что-то хорошее. Чтобы все были здоровы и счастливы, например. Чтобы были участливы и добры друг к другу, чтобы понимали Шарикова и не мешали его чистой, незамутнённой радости. Чтобы отбросили условности. Чтобы видели в человеке не его культурный статус и социальную роль, а его душу...
Это чувство полноты жизни, которое нельзя разъять на отдельные слова и мысли, нахлынуло на Шарикова под воздействием разбуженных водкой эндорфинов. Но оно может прийти и другим путём. Когда слушаешь прекрасную музыку. Когда смотришь на облака. Когда прижимаешь к груди ребёнка. Или когда живой выходишь из боя. Это чувство те странные люди стали называть "существованием" – в противовес "Бытию". А "существование" по-французски будет "экзистáнс".
Печорин в книжке испытал "экзистанс" в погоне за Верой. Зачем он за ней гнался? Что толку было бы, если б догнал? Вера замужем, они не смогут быть вместе (а что будет, если смогут, через тридцать лет опишут в другой книжке – ничего хорошего), но доводы разума, "правила", условности, "подражания известной книге" в этот момент над ним не властны. Он загоняет коня и катается в по земле, рыдая, как ребёнок.
Конечно, можно назвать это истерикой. Но подумайте: где расчётливый, хладнокровный и циничный Печорин – и где истерика? Нет, это не истерика. Не просто истерика.
Это душа рвалась наружу.
Из клетки печоринского "бытия" – из его индивидуального ада.
Ситуации, благодаря которым человек ощущает свою "экзистенцию", когда он перестаёт "бытовать", и начинает существовать, экзистенциалисты называют пограничными ситуациями.
Пограничными – например, между жизнью и смертью. Или – между обыденностью (когда всё как всегда, нормально, обычно) и небывалым по силе аффектом – когда способен совершить нечто такое, чего сам от себя не ждёшь, например, горы свернуть. Или пожертвовать жизнью. Или предать. Или просто, как Печорин, заплакать...
Вспомните ваши пограничные ситуации! Это не обязательно что-то экзотическое. Я, например, однажды смотрел по телевизору фильм "Несколько дней из жизни Обломова" и в финальный момент (когда мальчик всё бежит и бежит куда-то в поля, к горизонту, крича "маменька приехала") – взял и заплакал. О чём думал тогда, что понял? Не могу сказать. Ни о чём не думал, ничего не понял. Душа поняла что-то...
Ну вот, мы почти у цели, но телевизор нам ещё разок пригодится.
Шаг третий
Экзистенция бывает не только "у себя". Можно ощутить и экзистенцию Другого. Приведу два деликатных примера.
"Деликатных" – потому что из своего опыта, а согласно нормам "Бытия" такие вещи о себе не рассказывают. (Для этого печорины есть.) Но, видимо, именно потому так трудно бывает понять, что же такое "экзистенциализм". Всё общие слова да словарные статьи – нет чтоб по-настоящему!
Итак, экзистенция Другого. ("Другой" в философии – это всё, что не ты.) Пример первый. Поругался с женой. Был прав, естественно, а она – нет и жутко меня обидела. Хлопнул дверью и "ушёл в ночь" с намерениями самыми решительными. Всё сжечь, растоптать, уехать навсегда и... Ну, не важно. По крайней мере, неделю дома не покажусь. И вдруг...
Вдруг представил её маленькой девочкой. Лет семи. И кто-то будто её обидел, и ей очень-очень плохо – ну вот как мне сейчас. И она плачет!.. И так её стало жалко! И так захотелось обнять, прижать к себе, защитить, утешить, что я развернулся и не пошёл, а прямо-таки помчал обратно – просить прощения.
В общем, вспомнил вдруг, что люблю её.
Но!.. Вот вопрос: а если бы не представил маленькой девочкой? Пришло бы ко мне тогда это понимание – что не страшно, когда тебе больно, а страшно, когда больно близкому человеку? И что каждый из нас – ребёнок, и каждый бежит по жизни к неминуемому горизонту, крича "маменька"? Вряд ли.
Вот этот момент, благодаря которому я тогда ощутил существование своей жены (образ маленькой девочки), называется по-науке "точкой экзистенциальной синхронизации".
Вот ещё пример, не такой драматичный. Сидите вы смотрите по телевизору передачу "Клуб кинопутешествий" – про Азорские острова. И, в-общем-то, вам неинтересно. Ну пальмы. Ну вулканы. Сколько вы этих пальм и вулканов перевидали по телевизору! Всегда одно и то же. И вдруг...
Вдруг камера надолго застывает над лесным ручьём. Где-то там, на этих Азорских. Показывает и показывает его с одной точки... Обычный такой ручей. Солнце сквозь листву светит, ветки к воде склонились. А один листик прямо лёг на воду, и течение колеблет его. Вверх-вниз, вверх-вниз... И вы с острой пронзающей ясностью вдруг понимаете: это же вот как у вас тут рядом, в вашем городе! Речушка Ташла в Таманской лесной даче! Тот самый листик, вы его своими глазами, не по телевизору, видели!
И в этот момент вы чувствуете, что и тот азорский листик настоящий. Что он существует. А значит, и пальмы, и вулканы тоже. И вы уже совсем другими глазами смотрите – будто не перед телеком сидите, а сами там, на Азорских островах, оказались. Благодаря листику – точке экзистенциальной синхронизации.
Ну вот и весь экзистенциализм, в общем-то. Осталось самое трудное – научиться это слово выговаривать без запинки. Для этого – запомнить одну вещь: в нём нет слога "на". Его там нет! Совсем нет. А представители, направления – про это в словарях лучше написано.
Спасибо всем, кто дочитал до этого места! Можно наградить нас лайком и комментарием. Мы стараемся.
