Не очень давно шевельнулось во мне особое чувство перехода от поэзии к жизни, как будто долго-долго я шел по берегу реки, и на моем берегу была поэзия, а на том – жизнь. Так я дошел до мостика, незаметно перебрался на ту сторону, и оказалось, что сущность жизни есть тоже поэзия...
Так писал и так жил, как писал, Михаил Михайлович Пришвин. Пришвин растворился в своих книгах без остатка. С него мы начинаем познавать окружающий мир: "Еж", "Лисичкин хлеб", "Берестяная трубочка", "Ребята и утята". А потом взрослеем с "Кащеевой цепью".
На иных березах, обращенных к солнцу, появились сережки золотые, чудесные, нерукотворные. На других только наклюнулись почки, на третьих раскрылись и уселись, как удивленные всему на свете, маленькие зеленые птички. Там на тонких веточках сидят, вот и там, и там… И все это нам, людям, не просто почки, а мгновенья: пропустим – не вернутся. И только из множества множеств кто-то один счастливец, стоящий на очереди, осмелеет, протянет руку и успеет схватить.
Проза Пришвина цвето-музыкальна, по большому счету весь Пришвин сплошная светопись, кладовая солнца, повзрослевший Курымушка, но так и не ставший взрослым. Второстепенный герой, зайчик из "Кащеевой цепи":
После того я окончательно убедился, что герой может быть не только не героем, но даже и личность в нем необязательна: он может просто, как зайчик, выйти посидеть на терраску, а из-за этого произойдут события грандиознейшие. Так бывает!
Да, так бывает. Его выгнали за наглое и даже вызывающе поведение из Елецкой классической гимназии. Учитель по прозвищу Козел оказался в последствии Василием Розановым.
Хулиган Пришвин - теперь наш учитель жизни.
Розанов и Пришвин впоследствии встречались, вспоминали этот эпизод, с годами обраставший все большими подробностями и значением. Розанов благословлял Пришвина: "подальше от издательств".
И Пришвин ушел от революции, издательств, ушел в лес, как в литературу или наоборот. Недаром конкурент его в прозе Соколов-Микитов как-то саркастически выразился: «Пришвин...на своем эгоизме, со своей эгоистической философией отдавал сердце лишь себе самому и „своим книгам“, питаясь, впрочем, „соками“... был красив, но вряд ли храбр… как городской барин и интеллигент».
Барина и интеллигента издавали. Официальный, детский писатель Пришвин на грузовике со своим сыном и прислугой ездил по городам и весям, встречал рассвет и закаты в лесу, живописал словом. А другой, потаенный вел дневник:
Всем научились пользоваться люди, только не свободой. Может быть, бороться с нуждой и крайней необходимостью гораздо легче, чем со свободой. В нужде люди закаляются и живут мечтой о свободе. Но вот приходит свобода, и люди не знают, что с ней делать...
Свою подлинную летопись Пришвин реализовал в фотографии. В Сергиеве Посаде, где, кстати, до сих пор нет музея Пришвина, в краеведческом музее хранится его фото-архив. Пришвин снимал разгром большевиками Лавры. А в дневнике отпевал ее:
На колокольне идет работа по снятию Карнаухого, очень плохо он поддается, качается, рвет канаты, два домкрата смял... сбросили Карнаухого. Как по-разному умирали колокола. Большой, Царь, как большой доверился людям в том, что они ему ничего худого не сделают, дался опуститься на рельсы и с огромной скоростью покатился. Потом он зарылся головой глубоко в землю...
Как будто о человеке умирающем писал, о жизни, весь уклад и быт которой заменили на новый:
Карнаухий как будто чувствовал недоброе и с самого начала не давался, то качнется, то разломает домкрат, то дерево под ним трескается, то канат оборвется. И на рельсы шел неохотно, его потащили тросами...
Дневники Пришвина худо-бедно издаются. Но оказывает ли Пришвин на современную литературу хоть какое-нибудь влияние? Хотя бы приблизительно такое, как оказал на него - Серебряный век в лице Розанова?
Сомневаюсь. Пришвина читают в основном читатели:
Главное горе портретной фотографии - это что люди стремятся изобразить собой, что они "снимаются". А в литературе этому точно соответствует, когда писатели "сочиняют". Пошлее этого сочинительства нет ничего на свете...
Все остальные сочиняют, нисколько не принимая в расчет, что издание книг и присуждение премии - это еще не литература и далеко еще не талант. Ведь по Пришвину талант - "это...есть способность делать больше, чем нужно только себе, это способность славить зарю, но не самому славиться..."
Сейчас в вину Пришвину ставят его симпатию в его дневниках к Гитлеру:
Немцы подошли к Сене. Мне почему-то приятно, а Разумнику неприятно, и Ляля тоже перешла на его сторону. Разумник потому за французов (мне кажется), что они теперь против нас, как в ту войну стоял за немцев – что они были против нас (хуже нас никого нет). А Ляля потому против немцев теперь, что они победители, и ей жалко французов. Я же, как взнузданный, стоял за Гитлера...
Мы все умны задним умом. А Пришвин писал тогда, когда СССР дружил с Гитлером, об этом у нас часто забывают. И вся советская пропаганда, как и сейчас наша пропаганда на тв, славословила борца с империализмом:
Пока немцы были в опасности и все говорили, что за Гитлера нельзя ставить карту, Ляля стояла в политике за немцев. Когда же немцы подошли к Парижу, то стала жалеть французов и одергивать меня, когда я радовался немецким победам...
Кроме того, дневники не были предназначены для публикации, это были мысли вслух. Поэтому Пришвину нечего стыдится этих строк. А кто хочет бросить камень в писателя, пусть посмотрит по сторонам....
Литература по Пришвину - капли, которые сияли, блистали, радовались жизни, но хватил мороз и не достигли они "большого, как океан, мира человеческого творчества".
Пишущему или марающему бумагу надо всегда помнить, он всего лишь - капля!
Но если творчество - капля, то Пришвин -
океан!
Кошелёк юмани для поддержки канала:
https://yoomoney.ru/to/41001364992514
