После уроков учителя не спешили расходиться по домам. У каждого есть бесконечные дела – такие, из-за которых можно вообще остаться жить в школе… Но сегодня педагоги просто ждали какой-то информации о работе горноспасателей на «Дальнестепновской». В такое время уйти домой казалось немыслимым: здесь-то хоть все вместе, и новости в школу быстрее доходят…
Наталья Алексеевна вошла к завучу:
- Алёна ушла с урока литературы.
Вера Анатольевна подняла глаза от кипы документов:
- Всё?..
- У нас была важная тема по теории литературы.
- У нас по географии в 9 классе тоже была важная тема. Не хотите ли объяснить, почему Ваш сын демонстративно ушёл с урока?..
Наталья Алексеевна растерянно поправила тёмные волосы:
- Я поговорю с Романом.
Вера Анатольевна пожала плечами, сделала вид, что снова углубилась в изучение поступивших приказов и распоряжений… Наталья Алексеевна всё же задержалась у двери:
- Что-нибудь… известно?
- Вы полагаете, – я так хорошо знаю круг Ваших интересов… чтобы ответить на Ваш вопрос?
-Как дела на «Дальнестепновской»? Есть новости?
Вера Анатольевна усмехнулась:
- Вас интересует… Вы так переживаете, – о ком?.. О своём муже… или о моём?
Наталья Алексеевна вышла из кабинета завуча.
В учительской физик Платон Павлович рассказывал, что горноспасатели вывели на поверхность всех шахтёров… что из-под завалов удалось поднять шестерых – живыми… Не нашли только самого молодого – подземного электрослесаря Саню Шапошникова. И что в шахту спустился Кружилин, командир взвода…
Машенька, учительница 1-А, дрожащей ладошкой прикрыла глаза. Наталья Алексеевна коснулась её плеча, тихонько сказала:
- Машенька, горноспасатели не поднимутся из шахты, пока не найдут его.
… Все завалы, где мог оставаться шахтёр, были разобраны. Калмыков присел на глыбу породы, устало вытер лицо пропылившимся рукавом. Григорий подошёл к нему:
-Вторые сутки, Миш… Надо поднимать отделения.
Михаил молчал. Медленно багровел. А по вискам будто стучали молотками… и от этого в голове стоял непонятный, тяжёлый звон… Когда получалось, Калмыков приезжал после уроков в школу, забирал Наталью и сына. Не раз видел, как счастливо стучит каблучками, бежит к Санькиному мотоциклу эта смугленькая черноглазая девчонка, – кажется, учительница начальных классов, говорила Наталья… Михаил не замечал, что улыбается: так нравилось ему смотреть на Саньку и девчонку.
Калмыков поднялся. Исподлобья, тяжело и молча смотрел на Григория.
- Первое отделение и мы с тобой…
Кружилин собирался сказать, что они с Михаилом и первое отделение останутся под землёй, чтоб продолжить поиски электрослесаря… но не договорил. Голова его резко метнулась в сторону – от Мишкиного удара. Не успел сообразить, что произошло, – Михаил ударил его снова. И ещё бы раз ударил, но Григорий перехватил его руку:
- Ты… что?..
- А – что?.. Ещё скажи, – не ожидал, – усмехнулся Калмыков. Чуть двинул плечом, освободил руку: – Это тебе не только за Саню. За Наталью тоже.
Кружилин кивнул в полумрак:
- Мужики вон… здесь.
-Стыдливый ты, командир. Мужиков, значит, стесняешься. А с Натальей… с женой моей…Стыд без надобности, выходит. Иди, – давай команду, что будем продолжать поиски Шапошникова.
- Будем. Ты ж не дал мне договорить. А… про Наталью… виноват я перед тобой. Но – не настолько, как ты думаешь.
- Ну, расскажи мне… Расскажи, что ты с ней ездишь в степь природой полюбоваться. И что только за руку её держишь.
- У нас с ней… С Натальей у нас… не было.
- Я ж так и догадался: за ручки держитесь. Как семиклассники.
Кружилин потрогал заплывший глаз.
- Догадливый, значит. А не думал, отчего мы с ней за руки держимся?.. А я вижу: ей просто хочется любимой быть. Я тоже догадливый: устала она, – без любви твоей.
- Про нашу с ней любовь – не твоё дело, Кружилин. Что ты об этом знаешь!
- Не знаю, – согласился Григорий. – Но знаю другое: если бы всё хорошо было… Такая, как твоя Наталья, не поехала бы с другим в степь, – природой любоваться. Раз случился у нас разговор этот, – скрывать не буду: нравится мне Наталья… Может, и я ей понравился. Только чувствую, что встречаемся мы с ней… Чтоб пустоту заполнить. И ей, и мне это надо было, – вот так сложилось. Только она слишком молода, чтоб понимать это. Ей просто хочется любви. – Григорий нашёл глаза Калмыкова: – Я… целовал её, Мишка. Это – всё, что кроме – держал за руку. Только пустота ещё большей становилась. Она, Наталья твоя, упрямая. Не хочет признаться, что ей в тягость наши встречи. Знаешь, Миш… Я ведь собирался просить Антипова, чтоб тебя перевели на «Яснодольскую», – чтоб уехали вы с ней.
- Без тебя разберёмся.
Михаил вглядывался в темноту откаточного штрека. Кружилин тоже оглянулся. Оторопел:
- Санька?.. Шапошников, ты, что ли?!..
Санька выматерился:
- А вы думали, – привидение к вам пожаловало?..
- Цел?..
- А то!.. Не был бы цел, – здесь уже можно было бы чемпионат по подводному плаванию проводить. По-вашему, кто вам насосы запустил, – их все вырубило после взрыва? Нога вот только… – Санька вытер со лба крупные капли пота, опустился на угольную глыбу. – Когда кровля грохнулась, куском породы долбануло. Я не сразу заметил, – там ни один насос не работал.
Михаил осторожно снял потяжелевший от крови Санькин сапог. Быстро ощупал стопу, – пальцами чувствовал, что кость раздроблена…
-Как же ты шёл?
- Обычно, ногами, – дерзко усмехнулся Шапошников. – Мне там важнее было, чтоб руки целыми были… ну, и голова.
Санька потерял сознание. На затылке, под разбившейся каской, – густая, запекшаяся кровь. Кружилин распорядился:
- Второе отделение! Срочно поднимаем наверх. Диспетчеру сообщить о раненом шахтёре, – чтоб к подъёму была «Скорая».
… Ромка пошарил в кармане брюк. Днём с пацанами курили за школьной кочегаркой – где-то, кажется, осталась зажигалка с фонариком. Фонарик слабый, но сейчас, в темноте, пригодился и этот лучик света. Волк забеспокоился. Ромке показалось, что это молодая волчица. Тихо сказал Алёнке:
-Батя рассказывал: они света не любят. Отступай назад, – к ним нельзя спиной поворачиваться. И руками не маши. Ей тоже страшно, – она же не знает, чего от нас ожидать. Она видит, что нас двое… Ещё и Луша. А она одна. Надо сделать так, чтоб она поняла: ей не надо от нас защищаться.
Ромка держал Алёнку за руку. Они медленно отступали к склону Криничной балки. Луша негромко рычала, но уже без злости, просто – чтоб никто тут не забыл, что Ромка и Алёнка в балке не одни, – с ними собака…
Волчица смотрела внимательно и угрюмо, но тоже – без злости… Потом повернулась и скрылась в метелице, за дубами…
В посёлок Ромка с Алёнкой вернулись к полуночи, – как Ромка и рассчитывал. Алёнка заметно волновалась, – ясно, боялась показаться матери на глаза… Ромка чуть сжал её ладошку:
- Я сам всё объясню Вере Анатольевне.
Но окна Алёнкиного дома были тёмными. Алёнка растерянно посмотрела на Ромку, а он сказал:
- К нам пойдём. Чай горячий попьём. У нас есть малиновое варенье.
Алёнка испуганно выдернула руку:
- Я не пойду. Я, Ром… я с уроков литературы уходила, – все эти дни.
- Литература – потом. Сначала – чай с малиной. Ты ж со мной, не бойся. – И эти Ромкины слова оказались самыми нужными…
Но и в Ромкином доме окна тоже не светились. Алёнка вдруг расплакалась:
- Ром!.. А если там, на «Дальнестепновской»…
Ромка свёл брови:
- Там всё в порядке. Идём чай пить.
От горячего чая, от слёз… от переживаний этой долгой ночи Алёнка уснула прямо на маленьком диванчике. Ромка укрыл её пледом, ушёл в свою комнату. Думал, – не уснёт… Но лишь коснулся головой подушки, глаза сами закрылись… Во сне Ромка улыбался: в тёмной ночи, в белой-белой метелице отец кружил на руках маму.
… Когда из шахты поднялось последнее отделение горноспасателей, Михаил, затаив дыхание, почему-то искал глазами Наталью. Он не знал, что Наташа приехала на «Дальнестепновскую», но ему так хотелось прямо сейчас увидеть её… что он и правда её увидел. И они шли друг другу навстречу, – сквозь эту тёмную ночь и белую метелицу, словно здесь, в многолюдном дворе шахтоуправления, никого, кроме них, не было... Наталья обняла мужа. А он гладил её волосы:
- Всё хорошо, Наташ. Мы всех подняли.
А Вера не подошла к Григорию. Смотрела, как он долго прикуривает от зажигалки, спрятанной от метели в ладонях.
Михаил распоряжался погрузкой в машины горноспасательного оборудования. Наталья с Григорием встретились взглядами. Одновременно сказали друг другу одно и то же слово: прости…
Сквозь сон Ромка расслышал самый чистый и счастливый запах угля… и метелицы. За окном в самых первых рассветных лучах крупные снежинки казались золотисто-розовыми. Ромка выбежал из своей комнаты, закрыл собой спящую на диванчике Алёнку:
- Мам! Так получилось… Алёнка… я её в Криничной балке нашёл. Ты её не ругай, – за литературу.
Мама сняла свой большой и красивый платок с белеющими на нём снежинками – это он пах углём и метелью…
- И за географию тебя похвалить?..
Набрала номер завуча:
- Вера Анатольевна, Алёна у нас. Они с Романом сейчас позавтракают, и я отправлю их в школу. Они не опоздают.
Изумлённая Вера Анатольевна – она как раз собралась разбудить Алёну – заглянула в комнату дочери…
…Через год, в такую же метельную ночь, Наталья родила дочку. Ромка – по праву старшего брата – назвал сестрёнку Анютой.
Вере Анатольевне предложили должность методиста в Отделе образования. Неожиданно для себя самой она отказалась от этого предложения, – объяснила, что хочет работать простой учительницей географии.
… И пусть белая метелица заметает бесследно все боли, обиды и горести. И хранит любовь и нежность.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14
Навигация по каналу «Полевые цветы»
