Сегодня - 80 лет со дня прорыва блокады Ленинграда. Пушкинская квартира на Мойке,12, пережила трагические блокадные дни вместе с городом, любимым и воспетым поэтом.
В начале войны наиболее ценные экспонаты были эвакуированы из Музея-квартиры А.С. Пушкина в Новосибирск, куда отправили часть экспонатов музея Пушкинского Дома (ИРЛИ), так как до 1953 года квартира входила в состав этого богатейшего собрания. Ценности, не успевшие отправиться в эвакуацию, бережно сохраняли оставшиеся в Ленинграде сотрудники института и его временный директор — «уполномоченный Президиума Академии наук СССР по Пушкинскому Дому» В.А. Мануйлов.
Дом же на Мойке, 12, разделил судьбу многих ленинградских домов, пострадавших от артиллерийских обстрелов и воздушных налетов. В ноябре 1941 года фугасная бомба упала в реку прямо перед домом; сотрясение повредило стены и потолки; окна с разбитыми стеклами пришлось забить фанерой; вода из поврежденного водопровода затопила подвальные помещения, где надолго поселилась сырость. Как рассказывал В.А. Мануйлов,
«дом, где жил и умер поэт, уцелел. Но стоит войти в музей, чтобы почувствовать, что и эта святыня нашей истории, нашей культуры опалена дыханием войны. В спальне поэта, в скромной гостиной обрушилась штукатурка, глубокие трещины прорезали потолки, от прямого попадания в соседний дом осели косяки дверей. В окнах не уцелело почти ни одного стекла».
Однако жители осажденного города помнили о последней квартире поэта даже в тяжелую блокадную зиму 1941/42 годов. Морозы доходили уже до – 35 градусов, но те, у кого оставались силы передвигаться по застывшему городу, 10 февраля 1942 года, в день 105-й годовщины смерти Пушкина, пришли к дому на Мойке, 12, поклониться памяти поэта. Их было несколько человек: члены Пушкинского общества, сотрудники Пушкинского Дома и его временный директор В.А. Мануйлов, который рассказывал:
«10 февраля <1942 года> по давней традиции мы отметили день памяти Пушкина. У двери в мемориальную квартиру собралось пять человек. Мы встречались до войны на собраниях Пушкинского общества, но так изменились за месяцы блокады, что не сразу узнали друг друга. На дворе никого не было. Мы молча постояли, потом кто-то тихо, но уверенно сказал: “Красуйся, град Петров, и стой неколебимо, как Россия!..”. И разошлись». Казалось, что сам Пушкин произнес эти точные слова, который писал когда-то: «Взойду невидимо и сяду между вами...».
6 июня 1943 года в блокадном Ленинграде отметили 144-й день рождения поэта. Накануне сотрудники Пушкинского Дома готовили квартиру к празднику: мыли и натирали полы, по каминам и подоконникам расставили вазы с букетами сирени и черемухи... В.А. Мануйлов открыл торжественное собрание, затем выступили писатель Всеволод Вишневский и поэты Николай Тихонов и Вера Инбер, которая сделала следующую запись в своем дневнике:
«Вчера выступали на квартире Пушкина <…>. Тихие комнаты пушкинской квартиры встретили нас. <…> Дом сохранился хорошо, полы натерты, но всюду змеятся трещины. Особенно сильно повреждена стена в бывшей спальне Пушкиных. <…> В кабинете, в том углу, где на диване умер Пушкин, стоит теперь его бюст в пожелтевшем лавровом венке».
107-ю годовщину со дня смерти поэта, 10 февраля 1944 года, отмечали уже в освобожденном городе. «Окна всё еще были заколочены, закрыты фанерными листами. Музей не был восстановлен, а на пустых полках белел иней. Но в заветную квартиру пришли многие», — рассказывал В.А. Мануйлов.
К сожалению, не нашлось фотокорреспондентов, которые запечатлели бы участников тех собраний. Первый снимок был сделан только 10 февраля 1945 года, когда все ценные мемориальные вещи все еще находились в эвакуации, и памятное собрание проходило в кабинете поэта — рядом с пустыми книжными полками. Об этой встрече в пушкинской квартире известно из публикации в газете «Ленинградская правда»: первым выступил профессор Л.А. Плоткин, затем академик А.С. Орлов и профессор Б.М. Эйхенбаум. Мы не знаем, о чем именно говорили они в тот памятный день, но из воспоминаний Виктора Шкловского известно, с какими словами Б.М. Эйхенбаум обращался к ленинградцам во время блокады:
«Мне рассказывал профессор Г. Макогоненко, как в дни, когда фашисты собирались вторгнуться в Ленинград и назначили место для торжественного заседания и, говорят, печатали билеты, умирающий от голода Эйхенбаум попросил, чтобы его привели в Радиоцентр. Он говорил в эфир о русской культуре и о ничтожестве насилия, о силе и неизбежном торжестве новой русской культуры».
Не всех участников собрания, запечатленных на фотографии, сегодня удается идентифицировать, но работа в этом направлении продолжается. На сегодняшний день остаются неизвестными имена первых двух человек, стоящих слева направо. Далее, рядом с бюстом Пушкина, мы видим писателя Михаила Зощенко, а правее от бюста — литературоведа В.Н. Орлова — будущего известного исследователя жизни и творчества А. Блока; подле него — поэта Александра Прокофьева. Корреспондент «Ленинградской правды» сообщил, что А. Прокофьев обратился к присутствующим с такими словами:
«Мы отмечаем 108-ю годовщину со дня смерти А. С. Пушкина в год наших великих побед. Весь мир преклоняется перед победами Красной Армии, идущей на Берлин. И в этот час торжества мы припомним врагу оскверненные святыни нашей культуры — пушкинские места…».
Эти слова перекликались с тем, о чем А. Прокофьев писал в стихотворении о Ленинграде, созданном им в трагическую зиму 1942 года:
С утра не замолкает канонада.
Так день за днем, так много,
много дней.
Враги хотят на месте Ленинграда
Оставить груды пыли и камней.
Об этом говорили их листовки —
Свидетельства бессилия врага.
Горели Пушкин, Невская Дубровка,
Приневские дымилися луга.
И Ленинград пожары эти видел,
А враг, поживой жадною гоним,
Всё наседал, смертельно ненавидя
Всё русское, всё связанное с ним!
Но мы стеною от земли до неба
Все поднялись и отстояли свет,
И Ладога, и дальняя Онега
Услышали стоярусное:
«Нет!»
Нет, не сдадим мы город русской славы
И от земли до неба оградим,
Своих садов и парков величавых,
Своих святынь врагам не отдадим! <...>
Автор текста — Галина Михайловна Седова, заведующая Мемориальным музеем-квартирой А.С. Пушкина.
