…Известие о гибели сына застало Павла Андреевича на прииске.
...Начальник управления вызвал его к себе, долго мялся, не зная, как сообщить это в высшей степени жуткое известие. Они были дружны давно и, хорошо зная и Павла Андреевича, и его семью, начальник мямлил, теребил телеграмму, не решаясь вручить.
Он обнял товарища за плечи, потрепал мягко, как больного.
- Да ты присядь... Присядь, Паша... Тут, понимаешь, такое дело... Э-э-э... м-м-м-м-м... В общем, м-м-да... Ну что делать... Это жизнь... В общем, крепись, Павел... Даже не знаю, как и сказать... В общем, читай сам...
Начальник беспомощно махнул рукой, подал телеграмму, деликатно отвернулся. И очень, надо сказать, кстати... Он наверняка был бы, мягко говоря, немало удивлен, заметив на лице приятеля совершенно не свойственное такому моменту выражение...
Правду сказать, ощущения, которые Павел Андреевич испытывал, узнав о смерти сына, нельзя было назвать счастливыми. Это было, скорее, облегчение. Он посветлел лицом, обмяк и, еще не веря в такое... такое невероятно удачное обстоятельство, закрыл лицо ладонью, стал усиленно тереть глаза. Начальник, страшась даже представить, что должен чувствовать сейчас человек, потерявший за несколько месяцев всю семью, заговорил мягко, прерывисто.
- Ты, Павел, поезжай домой... Решай это... э-э-э... ну, в общем, как надо и сколько потребуется времени...
Павел Андреевич встал и, отворачиваясь, скрывая будто помолодевшее и вовсе не расстроенное лицо, протянул руку переживавшему за него другу, не вышел - выскочил из кабинета, уже целиком отдаваясь новому, невероятно сладостному ощущению…
Андрея нет... Андрея нет... Все еще не осознавая жуткий смысл случившегося, он отказывался верить этому чудесному стечению обстоятельств, сделавшего его сразу свободным человеком. Вот ведь как бывает: сначала его жена, потом Аннушкин муж... И то, что еще недавно казалось невозможным, вдруг... Павел Андреевич закурил, нервно глубоко затянулся. Анна... Анна... Кровь стучала в висках, выбивая словно морзянку, это короткое и единственно значимое в его жизни имя...
* * *
…Анна возложила цветы на могилу сына, поправила траурные ленты на венках у мужа. Павел Андреевич, притихший и грустный, как это обычно бывает с людьми, случайно оказавшимися на кладбище, отстраненно взглянул на родные могилы, уставился в Аннушку. Он, как зомби, следил за ней жадным, тяжелым взглядом, не осознавая ни где и по какому поводу находится, ни горечь ужасных, безвозвратных потерь. Он знал, он чувствовал сейчас только одно - Анна близка, она рядом, она свободна...
…Похорошевшая, ставшая свежее и еще соблазнительнее после стольких свалившихся на нее сразу похорон, она помешивала чай изящной серебряной ложечкой, задумчиво рассматривала складочку на скатерти стола.
Павел Андреевич нервничал: время короткого, связанного с похоронами, отпуска закончилось, а он так и не объяснился. Да и как это сделать?.. Ведь не на поминках же сына, в самом деле, признаваться в чувствах и делать предложение его вдове?.. А время, между тем, поджимало...
Он кашлянул.
- Что будем делать, Анна?..
Он так и сказал: «будем... делать», подчеркивая тем самым, что не отделяет ее от себя, что они вместе. Он вгляделся в ее утонченное красивое лицо, стараясь уловить, поняла ли она намек?.. И хотя Аннушка, как и подобает скорбящей матери и вдове, была правильно грустна, он кожей почувствовал - его поняли правильно...
Она медленно отвела от скатерти взгляд, красиво передернула плечами, протянула.
- Не знааа-а-аю...
Она помолчала.
- Как все жестоко, горько, больно... За что мне это?! Всё прошло, как тяжелый дурной сон. Мне даже мысленно зацепиться не за что. Я никогда не прощу себе, что тогда пожалела, уступила, стала женой Андрея. Уже тогда было абсолютно понятно, что этот брак не принесет никому счастья. Он милый, славный, но слабый, безвольный человек... Вы простите, дорогой Павел Андреевич, что я так говорю о вашем сыне... Я его не виню. Я сама виновата...
Анна коснулась рукой свекра и, словно забывшись, задержалась на ней несколько дольше, чем следовало. Павел Андреевич вспыхнул, вспотел и, едва сдерживая колотившие все его члены радость, поторопился подыграть.
- Не извиняйся. Все правильно. Андрея действительно трудно было назвать настоящим мужчиной. Но ведь жизнь продолжается... Ты еще молода, красива... У тебя, Анна, вся жизнь впереди. Ты еще встретишь и полюбишь...
- Ах, о чем вы?! Если бы вы только знали, как мне тяжело! Я совсем потерялась. Я не знаю как жить после этого. Я так одинока... Вы уедете ,- я останусь здесь одна. Всё будет напоминать, бередить эту ужасную рану... Я знаю, надо жить, надо уехать... Но куда?! Куда?!!
- Здесь тебе, пожалуй, действительно, не следует оставаться. А куда ехать?.. Знаешь, Анна, а что если я заберу тебя?.. К себе на прииск. Места там красивые, здоровые. Поживешь, а на будущий год махнем куда-нибудь вместе поближе к цивилизации. Я ведь тоже один остался. Здесь меня тоже уже ничего не держит. Мой контракт заканчивается через год, продлевать не буду. Не век же по тайге мотаться. Да и к чему? Всего золота все равно не заберешь. А того... ну, в общем... сбережения кое-какие у меня имеются... - Павел Андреевич приосанился, выразительно прищурился на Аннушку. - Я тебя не неволю, но предложение мое обдумай. Оно стоящее.
Анна всплеснула ладошками.
- Я, право, не знаю... Это так неожиданно... Я даже никогда и в мыслях не держала... Да и в каком же качестве я с вами поеду?! Люди, что скажут?!
- Ты моя родня! Ты мать моего внука! А что скажут?.. Умный промолчит, а дурак... Какой с дураков спрос?.. Да и не замуж я тебя зову... сейчас…- Павел Андреевич опять кашлянул, поерзал на стуле. - Об этом рано еще... Поживем с годок... Душа отойдет... Время, оно ведь любые раны лечит. А там видно будет. Главное, не хоронить себя заживо...
Анна будто не расслышала реплики о замужестве, повеселела, обмякла.
- Ах, что бы я без вас делала?..
- Ну вот и славно. Собирайся. Ехать давно пора...
(продолжение следует...)
