Один из удивительнейших физиков мира Лев Ландау был, возможно, последним универсальным ученым – в век специализации он занимался всеми областями теоретической физики. А началась его история в Азербайджане. О семье и бакинской жизни гениального ученого специально для журнала «Баку» рассказала племянница Льва Ландау Элла Рындина.
Все называли его Дау: и дома, и в институте, и старые друзья, и новые знакомые. Только несколько самых близких людей продолжали называть его Левой, в том числе его сестра Соня, моя мама. Иногда она ласково называла его Люлинькой – и это было как отголосок их далекого бакинского детства. Он сам никогда не рассказывал о детских годах, но моя мама часто вспоминала об их жизни в Баку.
Их отец и мой дед Давид Львович Ландау был инженером-нефтяником и занимал важные посты в The Black Sea and Caspian Sea Stock Company. Эта компания была одной из крупнейших по добыче, очистке и транспортировке нефти за границу и по России. Дед жил и работал в Баку и был достаточно богат. Их квартира из шести комнат на углу Торговой и Красноводской улиц (теперь улицы Самеда Вургуна и Низами) находилась на третьем этаже, с балконом, выходившим на обе улицы. Квартиру часто посещали соученики Сони и Левы. Теперь на этом доме мемориальная доска в память о том, что там родился академик Ландау.
Мама рассказывала, что дед спал крепко и разбудить его было очень трудно, но телефонный звонок он слышал через шесть комнат и вскакивал мгновенно.
Романтическая история знакомства моего деда и бабушки стала одной из семейных легенд. Давиду было уже под 40, он был заядлым холостяком и не собирался жениться. Его родители настойчиво, но безуспешно пытались женить сына. Не без тайных намерений они попросили Давида сопровождать кузину Аню в Швейцарию, и он согласился. Аня ехала за границу вместе с подругой Любой.
Эта встреча оказалась роковой для Давида. Он влюбился как мальчик, но не в Аню, а в Любу. Любовь Вениаминовна Гаркави в молодости была очень красива: с косой вокруг головы, очень гладкой и чистой кожей, никогда не знавшей косметики, умными черными глазами, такими черными, что даже не было видно зрачков. Дау унаследовал ее глаза, и я часто просила его: «Посмотри на меня, я хочу вспомнить бабушку». Он начинал пялиться на меня и строить рожи, не давая мне разглядеть в нем бабушкины черты. Во время встречи с дедом бабушке было 29 лет, о замужестве она не думала – это ее не интересовало.
Дед был высоким, светлоглазым, с мужественным лицом. Высокий лоб от него унаследовали и сын, и дочь. В его облике чувствовалась значительность. Он был очень спокойным и сдержанным человеком, я никогда не слышала, чтобы он повысил голос. Они с бабушкой были как «лед и пламень»: бабушка – сгусток энергии, вспыльчивая и легковозбудимая. Но крайности нередко сходятся и дополняют друг друга. Любовь деда покорила бабушку, в 1905 году она вышла за него замуж и переехала в Баку. 8 августа 1906 года у них родилась дочь Соня, 22 января 1908 года – сын Лева.
Мать Дау Любовь Вениаминовна Гаркави-Ландау была человеком неординарным. Волевая, целеустремленная, решительная и энергичная, она трудилась всю жизнь не покладая рук. Она родилась под Могилевом в бедной многодетной еврейской семье, ездила в школу за 12 верст и репетировала гимназисток. Люба скопила денег и поехала в Цюрих, где училась на естественном факультете. Через год она вернулась в Россию и решила продолжить образование в Петербурге. Пришлось идти на поклон к генерал-губернатору Петербурга, чтобы получить вид на жительство. Обладая недюжинным даром убеждения, она добилась разрешения, без которого евреям нельзя было селиться в столице.
Ее отличала колоссальная самодисциплина. Просыпалась она очень рано и всегда обливалась холодной водой, даже на даче, где для этого условий просто не было. Она вставала в таз и опрокидывала на себя другой таз с холодной водой, а я подглядывала за ней в щелку, мысленно ежась от холода.
Бабушка уделяла много внимания воспитанию детей. Соня и Лева учили языки, французский и немецкий, и овладели ими в совершенстве, брали уроки гимнастики, учились игре на фортепьяно, хотя у обоих не было музыкального слуха и оба не любили музыку. Лева уже тогда настаивал на определенности: если форте, то играл так громко, что стены тряслись, а если пиано – то так тихо, что не слышно было вовсе. Так как он протестовал против занятий, бабушке пришлось освободить его от них.
Будучи совсем маленьким мальчиком, Лева перемножал трехзначные числа и с удовольствием занимался с отцом математикой. Дед сам был одаренным математиком и много занимался ею с маленьким сыном (как и со мной впоследствии). До сих пор мне никто не может объяснить правила, которые он придумал для проверки правильности перемножения чисел. Эти занятия дали возможность маленькому Леве очень рано проявить уникальные математические способности.
После рождения детей бабушка, хотя и была достаточно обеспеченной, продолжала активно работать. Три года она занималась акушерством и гинекологией в больнице в Балаханах (на нефтяных промыслах под Баку, где работал дед). С 1911 года она школьно-санитарный врач женской гимназии в Балаханах, во время Первой мировой войны – ординатор в военном лазарете в Баку и начиная с 1916 года – преподаватель еврейской гимназии в Баку. Здесь мне хотелось бы процитировать отрывок из статьи И. Бен-Ионатана и С. Авитсура, которые были соучениками маленького Левы в этой гимназии, куда он поступил в возрасте восьми лет. Вот что они пишут о Леве: «Он был тихим застенчивым мальчиком, хотя в его отношении к соученикам и даже к учителям было что-то снисходительное. В классе его прозвали «маленький принц Лева». Его успехи в естественных науках значительно превосходили знания его соучеников, но что касается иврита и идиша, то его знания были на вполне среднем уровне». Далее авторы пишут о бабушке: «Любовь Вениаминовна преподавала естествознание в старших классах, а если кто-то из учителей отсутствовал, она заменяла их, рассказывая о выдающихся личностях в истории человечества или читая литературные произведения. Кроме того, она выполняла административную работу, сидя в приемной. На стене прямо над нею висел портрет Николая II. По ее прическе (у бабушки была длинная коса, уложенная вокруг головы. – Э. Р.), которую она часто меняла, ученики узнавали об ее настроении. Если прическа не была высокой и доходила «до медалей» (имеются в виду медали на груди императора), то настроение у нее было хорошее, но если прическа была высокой и пышной и доходила до кончика бороды императора, то подходить к ней вовсе не рекомендовалось».
Вот еще несколько случаев, которые вспоминала мама.
Во время Гражданской войны, когда Баку переходил из рук в руки, при очередном взятии его красными пропали платиновые чаши из нефтяной компании, где дед был одним из ведущих инженеров. Дед был арестован, и бабушка не находила себе места, беспокоясь о нем. Кто-то из друзей узнал, что Киров, находившийся в Баку, должен уехать таким-то поездом в Питер. Будучи человеком необычайной энергии и решительности, бабушка бросилась на вокзал, сумела пробиться к Кирову и рассказать о своей беде. Киров внимательно выслушал ее и тут же с вокзала позвонил по телефону. «Не беспокойтесь, чаши найдены», – успокоил он ее. «А мой муж?!» – в гневе воскликнула бабушка. «Он будет освобожден», – сказал Киров, и дед вскоре действительно вернулся домой.
Это был не последний раз, когда дед попал в беду. Однажды его украли бандиты и потребовали большой выкуп, бабушка тут же начала собирать деньги по друзьям и знакомым, и ей удалось выкупить деда. Бандиты везли деда туда и обратно на машине с завязанными глазами, но он считал повороты и запомнил дорогу. И когда следующим украденным стал сын известного пианиста, дед помог спасти его и поймать бандитов, точно указав дорогу.
В советское время семью «уплотнили», в квартире Ландау поселились чужие люди, дети уехали учиться в Ленинград: Соня – в Ленинградский технологический институт, Лева – в университет, и в начале 1930-х годов дед с бабушкой переехали в Ленинград.
Так закончился бакинский период жизни семьи Ландау.
ВОСПОМИНАНИЯ
В 1962 году Нобелевская премия по физике была присуждена Льву Ландау. Он сумел объяснить природу сверхтекучести гелия-II, используя принципиально новый математический аппарат. Он занимался также исследованием горения и взрывов, в особенности ударных волн на больших расстояниях от источника. Изучал редкий изотоп гелия с атомной массой 3 (вместо обычной массы 4) и предсказал для него существование нового типа распространения волн, который был назван им «нулевым звуком». Ландау принимал участие и в создании атомной бомбы в Советском Союзе. Трудно найти область физики, которая не интересовала бы его. Низкие температуры и турбулентность, акустика и теория плазмы, горение и энергия звезд, квантовая теория поля и нейтрино…
Из воспоминаний Льва Ландау:
«Да, я занимался всем и буду заниматься всем, у меня такой характер. Но я не разносторонний, я, наоборот, узкий, я просто физик-теоретик. По-настоящему меня интересуют только еще не известные явления природы. Исследования их я не назвал бы работой. Это удовольствие, огромная, ни с чем не сравнимая радость. Вообще, без любознательности нормальное развитие человека, по-моему, немыслимо. Отсутствие этого драгоценного качества зримо при всяком столкновении с куцым интеллектом, со скучным старичком любого возраста».
В 24 года вернувшись из-за границы, Ландау защищает кандидатскую диссертацию в Украинском физико-техническом институте. Ему сразу же присуждают степень доктора наук, а через год – звание профессора. Про его строгость в институте ходят легенды. Говорят, однажды он перевел на следующий курс только одного студента.
Из воспоминаний Льва Ландау:
«Они, как выяснилось, не знали даже школьной тригонометрии. Я их не спрашивал по билетам. Каждому выдумывал задачку, для решения которой нужны сообразительность и немного знаний по математике и физике. Потом из Киева приехала комиссия и потребовала повторить экзамен. Я повторил, но результат оказался прежним. Меня долго уговаривали, объясняли, что нельзя целый курс оставлять на второй год, что это причинит ущерб государству. А я отвечал, что несравненно больший ущерб государству способны причинить люди с дипломами, которые ничего не знают».
В 1938 году в Москве Ландау вместе с двумя молодыми физиками написал листовку, которая начиналась словами: «Товарищи! Великое дело Октябрьской революции подло предано. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не может знать, когда придет его очередь. Разве вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот?!» Распространить листовку ученые собирались 1 мая. Но 28 апреля Ландау, Корец и Румер (на самом деле не имевший к листовке никакого отношения) были арестованы. В те времена расстреливали и за гораздо меньшие провинности. Ландау же выпустили через год. Для этого понадобилось личное вмешательство выдающихся ученых Петра Капицы и Нильса Бора.
Из письма Петра Капицы Сталину:
«Ландау, несмотря на свои 29 лет, вместе с Фоком – самые крупные физики-теоретики у нас в Союзе. Нет сомнения, что утрата Ландау как ученого для нашего института, как для советской, так и для мировой науки не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться. Конечно, ученость и талантливость, как бы велики они ни были, не дают права человеку нарушать законы своей страны, и если Ландау виноват, он должен ответить. Но я очень прошу Вас ввиду его исключительной талантливости дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно. Также, мне кажется, следует учесть характер Ландау, который, попросту говоря, скверный. Он задира и забияка, любит искать у других ошибки и, когда находит их, в особенности у важных старцев вроде наших академиков, начинает непочтительно дразнить. Этим он нажил много врагов».
В 1940 году Ландау женился на химике-технологе пищевой промышленности Конкордии (Коре) Дробанцевой. К этому моменту он тщательно разработал свою самую «блестящую» (так он говорил) теоретическую работу и назвал ее «Как правильно жить, или Брачный пакт о ненападении». Этот «пакт» предоставлял полную свободу, как он понимал ее, для обоих партнеров. Кроме того, документ запрещал ревность и предусматривал систему штрафов за неблагожелательные отзывы о любовниках и любовницах. Но если Кора штрафовалась, то сведений о том, что был когда-либо оштрафован ею Ландау, нет.
Из воспоминаний Коры Дробанцевой:
«Все познается в сравнении. Когда появилась Гера, я была тронута тактом Верочки. Верочка не приходила к Дау домой. И я не переживала мучительные часы… Но когда появилась эта Ирина Рыбникова с радио, я с опозданием оценила достоинства Геры. Гера не пользовалась ванной, вела себя тихо. Она без скандалов хотела женить Дау. Не получилось. И она с достоинством вышла замуж. Ирина с первых посещений решила вызвать скандал между мной и Дау… Но Дау объяснился: «Моя любимая девушка – ты. Этой Ирине я не говорил слова «люблю». Я не мог обхамить девицу, если она пришла с целью отдаться мне».
7 января 1962 года Лев Ландау попал в автомобильную катастрофу: на Дмитровском шоссе маленький «москвич» столкнулся с грузовой машиной. Окровавленный, с разбитой головой и чудовищно искалеченным телом, Ландау был срочно доставлен в больницу. Теория травматологии утверждала, что человека с такими ранениями спасти нельзя, но знаменитый теоретик посрамил тогда теорию – он выжил. Однако после этой катастрофы Ландау уже не работал. Он умер 1 апреля 1968 года.
Из передачи BBC:
«Ландау опередил мировую науку. Кроме того, он создал новую философию жизни, он создал совершенно новый тип ученого. Физика стала романтической страной, обителью свободы. Эту атмосферу создал Ландау».
Читайте еще:
Леопольд Ростропович: жизнь в Баку
Мир гармонии: к 100-летию со дня рождения Фикрета Амирова
Текст: Элла Рындина
Фото: Фото из архива Эллы Рындиной и журнала Заметки по еврейской истории
