Автор: Ася Кревец
Нередко можно услышать высказывания о том, что нынешнее празднование Нового года идет вразрез с вековечными традициями русского народа. Говорят о сомнительности самой даты 1 января, в которую мы отмечаем данное событие. Эта дата была введена Петром 1, причем впервые она вступила в силу в самом начале 18-го века. Также упоминают, что до этого времени праздник отмечался 1-го сентября (именно эту дату зачастую считают исконной в противоположность дате 1-го января, принесенной в нашу культуру с Запада).
Однако дата 1-ое сентября была установлена церковью (которая перешла на Византийский календарь). По гражданскому календарю дата празднования была перенесена московским собором в конце 15-го века (точнее, в 1492-ом году, ровно 7000-ый год от «сотворения мира»). По церковному календарю время переноса даты более раннее и относится к началу 15-го века, хотя попытки такого переноса были уже с 14-ого века.
Таким образом, мы говорим о времени, когда христианская вера начинает играть важную роль в жизни народного сознания. Стоит заметить, что христианство на Руси и в Европе, которое по некоторым представлениям пришло на смену язычеству, скорее обогатило, видоизменило, дополнило, преобразило языческую традицию, чем в полной мере вытеснило ее (в процессе чего возник своеобразный сплав, так называемое «двоеверие», на самом же деле некое органическое целое, где неразрывно слиты церковное христианство и крестьянское язычество). Так что было бы неверно говорить лишь о церковно-религиозной традиции как о единственно исконной, игнорируя все предыдущие. Уже одно только сосуществование гражданского, церковного и народного (аграрного) календарей является тому подтверждением.
Ранее (с уверенностью говорят о времени до середины 14-го века) дата Нового года приходилась на март, на период Масленицы. Отсюда, по выражению Проппа, «старое мартовское новогоднее чревоугодие», которым и объясняется последующее стремление к обильной еде на Масленицу. Стоит отметить, что дата эта, ссылаясь на Проппа, «была занесена к нам извне» и «не соответствовала… хозяйственному укладу Руси». Кстати, этой даты придерживался и летописец Нестор, автор знаменитого памятника 12-го века «Повесть временных лет». А в житии Св. Стефана Пермского можно прочесть: «март месяц – нач. всем месяцем, иже и первый наречется в месяцех, ему же свидетельствует Моисей законодателем, глаголе: месяц же вам первый в месяцех да будет март… Март бо месяца начала бытия – вся тварь Богом сотворена бысть от небытия в бытие». (Афанасьев).
Можно ли какую-то из этих дат считать исконной, первичной или наиболее приоритетной?
Следует сказать, что для крестьянского народа Руси (как и для многих других) первостепенную важность имели даты поворотных сроков солнечного календаря, определяющих начало прибывания и убывания светового дня – зимнее и летнее солнцестояние или зимний и летний солнцевороты – а также дни, когда день и ночь уравниваются по длине – весеннее и зимнее равноденствие. Итак, в народном сознании основными вехами года были Спиридоньев день (12 декабря – 25 декабря), день Аграфены купальницы (23 июня – 6 июля), Сороки или сорок мучеников (8 - 22 марта), Семен-день (1 – 14 сентября). Даты приведены по старому и новому стилям. Причем Новый год по аграрному (народному, крестьянскому календарю), который был более архаичным по сравнению с гражданским и церковным, приходился, как можно прочесть у Проппа, на зимний солнцеворот, то есть на 12 декабря по старому стилю, однако эта дата была рано скорректирована церковной традицией. Так как византийская церковь праздновала Рождество Христово 25 декабря, то с этого дня начиналась и череда народных праздников Древней Руси. Подчеркнем еще раз значение аграрного календаря, зависящего от активности солнца, которая определяла характер и периоды сельскохозяйственных работ, причем зима для русского крестьянина оказывалась самым длинным периодом, а зимний солнцеворот был его опорной вехой. Афанасьев в "Поэтических воззрениях славян на природу» приводит такое предание, записанное в иллюстрации 1847 года (и не подтвержденное иными письменными свидетельствами): «в 16-17 стол. звонарный староста московского Успенского собора два раза в году обязан был являться пред царские очи: 12 декабря – с докладом, что «отселе возврат солнцу с зимы на лето, день прибывает, а нощь умаляется», и за такую радостную весть государь жаловал ему 24 серебряных рубля; 12 же июля с докладом, что «отселе возврат солнцу с лета на зиму, день умаляется, а нощь прибывает», и за эту печальную весть старосту запирали на 24 часа в темную палатку на Ивановской колокольне». Заметим, что в предании подчеркнута значимость обоих солнцестояний, но именно зимнее считалось поводом к радости и ликованию. Повествование обладает своеобразной красотой и необыкновенной выразительностью, выражая на своем языке черты народного мироощущения. Именно в связи со спецификой такого мироощущения все праздники на Руси можно считать аграрными (в соответствии с названием труда Проппа «Русские аграрные праздники», где рассмотрен годовой цикл славянских празднеств в их взаимообусловленности и взаимосвязи).
Однако вернемся к дате 1 января, которая бытует как праздничная по сей день. Заметим в скобках, что празднование так называемого Старого Нового года 14-го января обусловлено тем, что в 1918 году декрет Совнаркома осуществил переход с юлианского на григорианский календарь, которым пользовались католические страны Европы, так как он считался более точным. То есть перешел на «новый стиль», отчего дата празднования 1 января по «старому стилю» - или юлианскому календарю - стала соответствовать 14 января (по «новому стилю»). То есть, можно сказать, что если мы отмечаем Старый Новый год, мы учитываем, что старая дата буквально сдвинулась, учитываем разницу между календарями и как бы переводим эту дату с одного календаря на другой. А когда отмечаем 1 января, мы, условно говоря, «держимся» за число, привязываемся к нему (как было 1 января, так и осталось, только это было 1 января по старому летоисчислению, а теперь его заменили 1-ым января по новому летоисчислению). Так по церковному календарю 1 января был Васильев день, этого святого почитали в этот день, но после того как появился «новый стиль» Васильев день постепенно стал приходиться на 14 января, также и Рождество 25 декабря сдвинулось на 7 января. Иными словами, русская православная церковь переводит старые даты юлианского календаря на новый стиль, делая поправку на разницу между разными летоисчислениями, при этом так и сохраняя верность юлианскому календарю (эти даты юлианского календаря как бы «отыскиваются» уже в новом, григорианском, календаре). Дело в том, что мы в обычных случаях, если речь идет о дате после февраля 1918 года, уже не ищем никаких соответсвий со старым стилем, не переводим его на новый путем прибавления (так как разница между календарями была учтена один раз при этом переходе, когда произошла поправка на 13 суток: после 31 января 1918 года настало 14 февраля 1918 года). То есть когда в гражданском календаре стоит дата 14 января 2023 года для церковного календаря это словно «31 января», т.к. мы отняли 14 идей («31 января» в кавычках, то есть воспринимается, как Новый год). Однако если учесть, что Рождеству предшествует сорокодневный пост, на которое приходится и первое число по новому стилю, для некоторых верующих появляется смысл отмечать праздник именно по юлианскому календарю, которого, повторимся, до сих пор в некотором смысле придерживается наша церковь.
Так как нас прежде всего интересует архаика, мы будем называть церковные праздники теми датами, которыми они были еще по старому стилю. Тогда Васильев день был 1-го января, и самое интересное в том, чтобы пронаблюдать, какая аграрная традиция (какой сельскохозяйственный смысл) в этом заложен. А ведь 1 января было своего рода «развитием», «продолжением» зимнего солнцестояния или солнцеворота. Недаром говорили: «На Васильев вечер дня прибывает на куриный шаг или на гусиную лапку». Вероятно, это означало, что за период времени с 12 декабря по 1 января световой день становился длиннее на час. И еще: «Новый год первый час дня набирает». Получается, крестьяне для себя осмысляли и осознавали праздник следующим образом. Солнце наконец вступает в свои права, торжествует победу над тьмой, поэтому с этого момента (с этого «куриного шага») и начинается нечто новое, очередная жизненная веха, Новый год. В связи с этой логикой и февраль некогда имел прозвище «бокогрей», ведь его солнечные лучи уже «нагревают у коровы один бок».
Именно с точки зрения этого культа солнца рассматривали славянскую народную культуру ученые-фольклористы, принадлежащие к мифологической школе, для которых крестьяне в первую очередь – солнцепоклонники. Так, согласно концепции Афанасьева, в мировоззрении древних славян огромное значение имела идея борьбы солнца и мрака, дня и ночи, тепла и холода, весны и зимы… Следуя сходной логике, Вс. Миллер (представитель исторической школы) рассматривает Масленицу, на которую некогда приходился Новый год, как «олицетворение старого года, которое убивают перед наступлением года нового», как переход от зимы к весне, встреча «юного солнечного бога» и похороны зимы. (Указывается, что в марте же подобные празднества проводились в Древнем Риме).
Возвращаясь к зимним новогодним празднествам, вспомним, что на них приходились Святки или Коляда (более архаичное название - Авсень), длящиеся с вечера 24 декабря (Рождество) по 6 января (Крещение) по старому стилю. При этом Коляды было три: рождественская, васильевкая (накануне Нового года или Васильева дня) и крещенская. И хотя сама Коляда – языческий праздник с соответсвующими корнями, церковь приурочила ее начало к Рождеству, связав с и другими христианскими именами и событиями (Св. Василием и Крещением). Подобная привязка сказалась отчасти и на поздних формах колядования (особенно сильно у украинцев). Древний обряд преобразился таким образом, что колядовщики начали славить Рождество. Группа участников действа держала в руке палку с шести-восьмиконечной звездой из серебряной бумаги, внутри которой иногда зажигалась свеча.
Святки в глубокой древности были играми в честь бога Свентовита, близкого Перуну. Обращаясь к языческим корням колядования, часто указывают на его отношение к солнцу, на связь с Иваном Купалой. Последнюю параллель найдем в труде Сахарова «Сказания русского народа». Он приводит поверье, по которому Солнце «выезжает на колеснице на серебряном, золотом и алмазном конях» на Ивана Купалу, как зимой то же Солнце (Коляда) в «сарафане и кокошнике» «садится в телегу и направляет своих коней на летнуюю дорогу»: «ехала Коляда в маленьком возочку на вороненом конечку».
С представлением о Коляде как о солнечном божестве связан миф, согласно которому Коляда – прекрасный младенец, захваченный в плен злой ведьмой Зимой, превратившей его в волчонка. Лишь когда будет снята волчья шкура и сожжена на огне (которым на самом деле является весеннее тепло), Коляда появится в полном блеске своей красоты (мотив, встречающийся в «Сказке о царевне лягушке»).
Аналогично говорят об Авсени, нередко упоминаемом в колядках, как о солнечном божестве, чья роль – возжечь солнечное колесо и открыть путь Новому году или как о всаднике, скачущем по небу, причем конь осуществляет поворот солнца. Солнце-всадник напоминает, между прочим, и древнегреческого Гелиоса, и славянского Ярилу. В одной из колядок сказано о мосточке, что его
Сукном мостили,
Гвоздьми убивали <…>
Ехать… Овсеню да Новому году.
Разбирая этимологию этого имени, Потебня (еще один представитель мифологической школы) видит связь слова «усень» с «еос» (греч.), «уш» и «ушас» (санскр.) и прочими индоевропейскими корнями со значением «заря».
Также пишет Потебня о животной новогодней символике как о солнечной. Начнем с того, что день Василия Великого посвящен Св. Василию, архиепископу Кесарии (древнего города на побережье Израиля), святому, которого крестьяне почитали в первую очередь как покровителя свиней. (Отсюда: «Свинку да боровка для Васильева вечерка», «Бывает и свиньям в году праздник!», а также «На Василия Великого свиную голову на стол»). Кстати, поросенок на новогоднем столе именуется «кесаретским поросенком», причем свинина подавалась и на Рождество и Крещение. Потебня в своем анализе выводит кабана как опять же символ солнца. Кроме того он приводит чешское поверье о том, что кто постился в Сочельник, тот увидит золотое порося, а по словацкому поверью, вероятно, также в Сочельник видно, как это золотое порося бегает по вершинам стрех. В чешской же детской игре вверх бросают кусок дерева, который называют золотым поросем. Золотое порося во всех примерах, по Потебне, - недавно родившееся солнце.
Потебня пишет и об олене как о животном, в которого наряжались колядующие и которое упоминается в сербской колядке (верхом на олене едет Св. Петр), также связывая и отождествляя его с солнцем. Он указывает на связь как свиньи, так и оленя со скандинанским Фро (он же Фрейр), который убивает великана Бели оленьим рогом и один из атрибутов которого – чудесный вепрь Гуллинбурст («золотая щетинка»). Фро же имел очевидную связь с солнцем. Аналогично Сумцов Н.Ф. видел в свинье символ солнца, а в ее острой щетине вокруг головы – подобие солнечного сияния.
Еще один новогодний символ огня и солнца, по Потебне, – петух. Впрочем, огненная природа петуха вполне известна. Петух был почитаемой птицей; вещей, по представлению славян, а также противостоящей нечистой силе (в то же время он и сам обладал демоническими свойствами). Возвещая восход солнца, он словно пробуждал к жизни светило. В его образе почитался небесный огонь (солнце и молния), причем в его крике нередко как бы слышали гром весенних гроз. Петухов жертвовали богам-громовикам Сварогу (богу неба, отцу солнца и огня, творцу земли) и Перуну. Приносили в жертву петухов и при постройке овина (амбара), который в свою очередь связан с культом Сварожича (земным огнем, сыном Сварога-неба). Демонические свойства петуха объяснялись как раз его связью с небесным и земным огнем, молнией, грозой. Существовало поверье о так называемом демоническом петухе (на Украине его именовали «царик», верили, что он начинает петь еще в яйце, вырастя, станет самым сильным и смелым в округе, кроме того его нельзя резать в связи с тем, что он первым поет в полночь и его боится дьявол). Даже существовало представление в отдельных местах, что петух может быть змеем, недаром в виде змея представляли и молнию. Такой петух необыкновенно силен. Если приближается градовая туча, то он забивается по порог, оставляя там свое тело, в то время как его дух борется с небесными существами, халами, что являлись предводителями тучи. В новогодние праздники очень распространены гадания с петухами, которые также активно фигурируют в свадебных обрядах. По поведению петухов (и кур) судили о будущем (например, женится тот, рядом с кем петух будет клевать зерно).
Итак, мы можем проследить идею архаических новогодних обрядов и символов как обрядов и символов, связанных с увеличением солнечной энергии (Так и о Христе пишут как о Солнце миру и в этом смысле своего рода видоизмененном продолжении языческой традиции). Однако Пропп, совершив своими работами крупный скачок в изучении славянского язычества, неотделимого в своем развитии от более позднего христианства, уточняет и корректирует эту точку зрения, даже принципиально споря с ней, о чем речь пойдет впереди.
