Тенденции развития очередной промышленной революции могут усугубить не только экономическое, социальное, но и биологическое неравенство. И не только между работниками разных отраслей в одной стране, но и между странами. Это заставляет совсем по-другому смотреть на процесс оттока квалифицированных кадров из России на фоне СВО...
В четверг в очередной раз разразился информационный скандал, связанный с проблемой возвращения в Россию айтишников, спрятавшихся от мобилизации на СВО. При этом называются цифры разной достоверности. Точно можно сказать, что речь идёт о сотнях тысяч человек весьма квалифицированных специалистов. Во всяком случае их отсутствие достаточно для того, чтобы российские компании начали испытывать серьёзный кадровый голод.
И это притом, что значительная часть уехавших продолжает фактически работать на Россию — на удалёнке.
Охота на программиста
Но их хотят вернуть. Для этого во властных структурах и провластных компаниях обсуждаются два механизма возврата. Первый — с помощью предоставления налоговых льгот и защиты от мобилизации (его лоббирует Минцифры). Второй — разного рода «репрессии» — от повышения налогового бремени до требования уволить из российских компаний всех IT-специалистов, работающих из-за рубежа.
Вряд ли такая неопределённость в посылах государства может успокоить и привлечь уехавших, или же предотвратить дальнейшую эмиграцию «русских профессионалов», как эту важную (возможно, важнейшую) для страны страту, обозначил директор Центра исследования постиндустриального общества Владислав Иноземцев.
Скорее эти молодые люди со временем сделают вывод о том, что возвращаться вовсе не нужно — если вы классный айтишник, вне РФ вам будут платить не меньше, а то и больше. Зато точно не придётся трястись из-за недействующих броней и преспокойно заниматься тем, что тебе нравится где-нибудь на Бали. Так, кстати, поступили недавно мои соседи, отправив своего сына призывного возраста в Таиланд, где он (естественно, при их материальной поддержке) будет иметь возможность получить востребованную международным рынком профессию и работать удалённо в какой-нибудь американской или европейской компании.
Понятно, что родители тяжело переживают отъезд сына, воспринимая его как «лучше из зол». «О чём думают власти, с кем страна останется?» — риторически вопрошает мать семейства.
А, действительно, с кем? Похоже, (и это самое печальное) — власти даже не спешат поставить этот вопрос в повестку, отказываясь практически на официальном уровне признавать эти потери.
Сравнительно недавно СамолётЪ упоминал об очередной итерации перечня самых востребованных профессий в России. На этой неделе появилась возможность сравнить его с похожим перечнем профессий, востребованных в США. Реально совпадают только разработчики программного обеспечения и медработники. В остальном между экономиками, похоже, уже лежит пропасть. Что неудивительно.
Россия, попытавшаяся построить постиндустриальное общество и фактически «загнав» свою индустрию, сейчас возвращается назад — в ловушку «новой» импортозамещающей индустриализации.
Тогда как США — всё увереннее чувствуют себя на волне Четвёртой промышленной революции (4ПР), несущей нам Шестой технологический уклад, с беспилотными транспортными средствами, умными материалами, роботами, обменивающимися между собой информацией без вмешательства человека, и прочим интернетом вещей, а также инновациями в генетике и созданием индустрии синтетической биологии...
Такие революционные изменения не могут не сказаться на качестве того, что принято называть «человеческим капиталом», в перспективе проявляя потенциал неравенства, уже не только социально-экономического, но и церебрального (мозгового).
4ПР и биологическое неравенство
Эту проблему в статье «Глобальные вызовы четвёртой промышленной революции», опубликованной в журнале Terra Economicus подробно рассматривает главный научный сотрудник Центрального экономико-математический института РАН Евгений Балацкий.
Рассматривая особенности человеческого мозга, профессор Балацкий утверждает, что изменчивость мозга может превышать видовые различия, типичные для других млекопитающих. И делает фундаментальный вывод: с репродуктивной точки зрения человечество составляет один биологический вид, а с церебральной — разные виды.
На практике это означает, что биологические предпосылки к созданию новых технологий и управлению в новой реальности есть не у всех. Следовательно, остальные «многие» будут вытесняться на обочину жизни без шансов на какой-либо успех.
«Тем самым на этапе 4ПР церебральные различия накладываются на сложную технологическую среду и усиливают социальное неравенство, которое и без того увеличивалось последние 2–3 десятилетия. И что самое главное — преодолеть это неравенство нет возможности уже не по социальным, а по более глубинным, биологическим причинам: если изначально нет соответствующих областей мозга или не хватает в них нейронов, то исправить это уже нельзя», — пишет Балацкий.
По его мнению, примечательной особенностью 4ПР является неравномерность её действия — некоторые различия она всё-таки сглаживает. Например, гендерные — они, скорее всего, будут иметь всё меньшее значение для профессиональной занятости. Так, в самом начале промышленной революции изготовление часов было уделом мастеров—мужчин, а во времена 2ПР были построены часовые заводы, в цехах которых работали преимущественно женщины. Механизация труда открыла двери женскому полу в мир высоких (по тому времени) технологий. Этот процесс будет продолжаться и далее, но на качественно новом уровне. Например, сегодня женщины становятся нейрохирургами благодаря высокоточной аппаратуре и лазерам, которые уже не требуют от них сложных физических манипуляций и работы со скальпелем. В дальнейшем этот процесс будет нарастать и становиться всё более глобальным.
Снижение роли гендерных различий будет стимулироваться новыми технологиями и в части репродуктивных инноваций, отмечает автор статьи. Уже сегодня производится искусственное оплодотворение и вынашивание ребенка с помощью суррогатных матерей; судя по всему, эта тенденция будет только усиливаться, что приведёт к освобождению многих женщин от традиционной функции деторождения. Не удивительно, что уже на начальном витке 4ПР возрастает роль сексуальных меньшинств в качестве одного из проявлений ослабления гендерных различий.
«Таким образом, новые технологии 4ПР будут действовать разнонаправленным образом: в одних случаях они будут усиливать биологические различия между людьми, в других — нивелировать их. Это один из самых значимых вызовов ближайшего будущего», — делает вывод профессор Балацкий.
Заставляя нас задуматься о непродуманности действий руководства страны, усугубляющих ситуацию неравенства. Оно и так, благодаря долгим годам отрицательного кадрового отбора в разных сферах и на разных уровнях управления, достигло в стране угрожающих масштабов.
Сегодня же — неравенство становится важным фактором межстрановой конкуренции.
Упущенная развилка
Даже в досанкционной модели у российской экономики было не много возможностей для модернизационного рывка (а при западных санкциях — тем более). Об этом пишет Дмитрий Фомин из Института экономики и организации промышленного производства СО РАН в том же «Terra Economicus», № 1, 2022.
Одно из препятствий — хронический дефицит капитала. Второе препятствие — это очень низкая стоимость труда в России: из-за этого новые технологии будут неэффективны с точки зрения затрат. Свежий пример: На первое место в рейтинге самых высокооплачиваемых профессий 2023 года US News & World Report поместило анестезиолога, медианная зарплата которого составит $208 тыс. Далее идут челюстно-лицевой хирург, акушер-гинеколог, хирург, ортодонт, терапевт и психиатр.
В России в январе текущего года, по данным сервиса «Работа.ру», в рейтинг самых высокооплачиваемых вакансий вошли стоматолог-ортопед, геодезист и барбер. Они предполагают заработок от 150 тыс. до 400 тыс..., но уже рублей.
«Современная российская экономика, основанная на непрерывно падающих, начиная с 2014 года, зарплатах и на труде миллионов низкооплачиваемых мигрантов, вне всякого сомнения, не имеет никаких стимулов к развитию современных высокотехнологичных производств», — пишет Фомин. И указывает на то, что у страны (ещё до СВО и санкций) было всего два выхода из ситуации — примерно тех же, что и в СССР в конце 1920-х годов.
Или — модернизационный рывок, как пишет Фомин, «за счёт увеличения инвестиций в 2-2,5 раза, развитие механизмов государственного дирижизма и широкое заимствование передовых достижений из лучшей мировой практики». Это аналог сталинской индустриализации. Но для этого надо уронить благосостояние россиян на те же 2-2,5 раза. То есть сделать труд ещё более дешёвым и, как тогда, более принудительным. Для этого же придётся поменять на 80% весь высший слой бюрократии, как при сталинских «чистках».
Или же выход, который в своё время был разработан и предлагался «группой правых оппортунистов» во главе с Бухариным, Рыковым, Томским и др. — «углубление НЭПа», т.е. увеличение доли рынка (частной экономики) и снижение госрегулирования, уменьшение доли военных расходов и т.д. Иными словами, нормализация жизни. Этот путь в итоге выбрал не СССР, а Китай во главе с Дэн Сяопином, который был учеником Бухарина ещё в Москве 1920-х.
Вот уж, действительно, «кадры решают всё»...
