Утром, придя на работу, застал в конторке механика со старшим смены на крупорушке. Выглядели они неважно после вчерашнего обмывания начала производства подсолнечного масла. Механик — мужчина крупный, широкой кости, был всего лишь немного хмур, а вот старший смены — тщедушный малый, смотрелся, как мёрзнущий курчёнок, было видно, что ему, трудно удержать голову, она так и норовила упасть между поднятых плеч.
- Что, головушка болит? - поинтересовался у бедолаги.
- Тебе хорошо, ты вчера не пил, сразу ушёл… Кстати, а почему ты не пьёшь? Мне свояк — он в связи служил на аэродроме - рассказывал, что лётчики спирт глушат — мама не горюй! Ты не похож на лётчика.
- Потому меня и сократили в первую очередь из армии, - усмехнулся я, надевая халат и направляясь к выходу из конторки, мой напарник уже выгребал золу из топочных камер печей.
- Анатолий, - увязался за мной и старший, - а расскажи как самолёт по земле передвигается? Как у него передача на колёса сделана, стоечки тоненькие, да ещё и убираются…
- На реактивной тяге передвигается, как ракета, нет привода на колёса.
- Ох, как голова-то болит… А разворачивается как, рулём или,.. - не отставал от меня старший смены крупорушки, пытаясь беседой отвлечься от своих мук.
- Педалями переднее колесо разворачивается через гидроусилитель.
- Гидроусилитель — это мне знакомо, а тормоза тоже педалями управляются?
- Тормозной рычаг на ручке управления, точно такой, как на твоём мотоцикле. Подача правой педали вперёд растормаживает левое колесо и — наоборот.
- А тормоза какого типа, тоже как на мотоцикле, - не унимался болезный.
- Дисковые тормоза, иди работай…
- Ох, какая сегодня работа, вся надежда на напарника, - схватившись за голову отвернул старший к своим крупорушкам, где уже сидел на мешках его напарник в ожидании указаний.
А я принялся осматривать маслобойню, чтобы подтянуть гайки, которые разболтались от вибрации на прошлой смене. То ли дело — самолёт, там всё на контровке, а тут надо постоянно следить за состоянием болтовых соединений. Так и ходи вокруг с ключами, проверяй.
Печи очищены от вчерашней золы, семечка подброшена лопатами ближе к погрузчику, пора запускать линию по добыче масла из подсолнечника. Застывшие за ночь агрегаты послушно приходят в движение и начинается движение мякушки по жаровням и шелухи по воздуховодам. Сразу заполняю печи шелухой и разжигаю пламя — пусть жаровни разогреваются. Рядом с маслобойней начинает шуметь крупорушка. Появляется наш начальник и удовлетворённо качает головой — производство шумит, будет продукт, будет зарплата.
На зарплату нам хватает и того, что даёт крупорушка — за услуги берём живыми деньгами и от частников и от организаций. Учредители пока что нас не трогают, ждут доходов от основного продукта — подсолнечного масла. Мы тоже ждём притока живых денег от частных клиентов, а начальник обещает небольшую доплату за каждую тонну готового продукта. Прикинул производительность маслобойни по максимуму, подсчитал и понял, что стимулом эта доплата вряд ли станет — процентов тридцать получится довесок к окладу. В сельском хозяйстве хороших зарплат на производстве не бывает, начальство традиционно считает, что работники доворуют до нужного личного дохода, у кого на сколько совести хватает. А работники считают, что они несут домой своё — заработанное, то что им не доплатили. Так и существует советское сельское хозяйство, но и этому приходит конец. Наступают другие порядки и народ их с настороженностью ждёт.
Наш начальник, хоть и военный человек, но родился в этих местах, а родители его отсюда и не уезжали, а потому систему знает и учитывает. Он не желает допустить неконтролируемого убытка от своих несунов и чужих и установил щедрую норму выписки готовой продукции в дополнение к зарплате, а уж за счёт зарплаты — можешь полностью брать натурпродуктом. А отходы — бери сколько унесёшь, но только для своего хозяйства. Теперь можно выписать и масло для себя, и жмых для домашней скотины.
Это - не работа, это — счастье для селянина. А уж когда на нашем производстве появится и мельница, а это — зерно, мука, отходы, то акционерное общество станет просто золотым дном для работников!
Во время смены заметил появление в помещении незнакомого человека, уверенного в движениях, он скрылся в конторке, потом походил вокруг оборудования в компании нашего директора и механика. Судя по лицам во время прощания, стороны остались друг другом довольны. Я понял, что это — кандидат на вторую смену работы маслобойни — сырья в районе было достаточно, а учредители горели желанием побыстрее отбить деньги за оборудование.
- Кто таков? - спросил у своего напарника, когда мы с ним сошлись у жаровни.
- Один из наших знаменитых мастеров по ремонту двигателей легковушек, так-то он механизатором работал, но остался не у дел.
- Видно, что мужик цену себе знает. А что же он мастерскую не открывает?
- С государством не хочет связываться.
- Понятно.
Я тоже жду момента, когда начнём работать в две смены: надо сходить в администрацию района напомнить о своём существовании, поинтересоваться в сельсовете о прибытии на жительство в станицу новых офицеров-запасников — в компании легче будет добиваться выделения жилья. Есть у меня мысль завизироваться и в районном Совете ветеранов, может удастся заручиться поддержкой и этого органа в своём шкурном вопросе — получении жилья. Да и с сынком появится возможность понянчиться, а то ухожу на работу - он спит, прихожу — пора купать и укладывать спать. Времени для семьи, конечно, гораздо больше, чем в армии, но и хлопоты по хозяйству много времени отбирают. Дрова, уголь, топка печи, воду из колодца таскать, куры… Дочка хочет, чтобы у нас появилась дворняжка, обещает ухаживать за ней сама. Посмотрим.
Но меня такая автономность совсем не напрягает, я - в знакомой стихии.
Во время обеденного перерыва зашёл в нашу конторку. Начальник был дома на обеде, а механик со старшим смены крупорушки сидели за столом. Тут же скромно примостился ближе к выходу и напарник с крупорушки. Было заметно, что механик со старшим уже поправили своё здоровье, даже догадывался за счёт кого. Видел, как старший шушукался и таился с очередным клиентом за крупорушками, потом они с механиком торопливо выходили наружу с озабоченными лицами, а вернулись с блаженными улыбками. Теперь они сидели за столом и старший смены хохотал, а механик довольно улыбался. Даже наш тихий паренёк — второй номер на крупорушке - улыбался шире, чем обычно.
- Чего ржём?
- Валерьевич новогоднюю историю рассказал про своего студента, Валерьевич, расскажи сам, - хохотнул старший.
Механик не отказался.
На праздники приезжал домой сын, он у него в пединституте учится на физрука, увлёкся новомодной борьбой карате, хвалился успехами, скакал перед батей - показывал приёмы. Но отец очень скептически отнёсся к этому увлечению отпрыска, сам-то он служил срочную в ВДВ, оттрубил там все три года.
Судя по тельняшке, которая всегда виднелась на его груди, сколько бы одёжек на нём ни было, механик гордился своей службой и был чужд преклонению всяким заморским единоборствам.
- Он мне и говорит: «Папа, наноси любой удар в голову, я знаю непробиваемый блок!» Сынок, ты уверен? Ты не забыл, что папа твой в советской десантуре служил? А тот передо мной прыгает, конечностями машет, крики издаёт: «Уверен на двести процентов, давай! Любой, самый сложный удар». Ладно, будет тебе простой солдатский удар, готов? «Готов!». Ну, я ему и приложил слегка, думал, может и правда блок хороший. Он улетел на журнальный столик, сломал его и лежит на полу, а я стою смотрю, жду чего-то. Залетает в комнату жена — грохот услышала — увидела сынка на полу в отключке, взвыла: «Старый дурак, сына убил! Совсем ум пропил...». Да не убил, брызни водой — очухается. Удар проверенный — «языка» брать. «Идиот..» и понеслась за водой, а я сынка на диван усадил. Пока жена воды принесла, сынка в чувство привёл, у того глаза - в кучу, не понимает что случилось…
- Знатный урок сынку преподнёс, - хохотнул и я, но совсем по другому поводу. Последствия урока мне не показались смешными, сам бы на такую науку сыну не решился, а вот последующий нагоняй от жены, о котором механик умолчал, я представил себе очень хорошо. Жена у механика была под стать ему: коренастая и фигуристая. Из тех, кто на скаку остановить может. И властная. Думаю, страшна в гневе, тем более, что обидели её любимое дитятко. Была у нас в хуторе похожая казачка, ух и давала сдачи своему мужу — он у неё был ревнивец по пьяни, к столбу мог приревновать, руку на супругу поднимал. После этого страдал. Физически от жены. Поговаривали, что она его даже, однажды, в бочку с водой засунула, чтобы охладить пьяную ревность. Была у неё такая возможность — муж ростом был ей в пупок, как говаривали хуторяне, а на самом деле — на полторы головы ниже. Дожили вместе до самой смерти, такая вот любовь бывает.
Дверь конторки открылась и мой напарник вопросительно посмотрел на меня из проёма, я кивнул и поднялся со стула. Час потехи закончился, пора продолжить выжимать из семечек доходы учредителям.
