«Айдаривци» опешили: Артём с Андрюшкой налетели на них таким ураганом, что остановить его оказалось невозможным. Некоторые мужики у вышыванках изумлённо отступили назад: в руках у одного из рослых, крепких мальчишек откуда-то взялись вилы… Другой просто неуловимо кружился на месте, размахивал лопатой, – острие и бока лопаты были заточены так, что блеск сверкал в глазах…
Назар – с расцарапанной в кровь рожей – оглянулся. Тоже попятился: прямо перед глазами острым лезвием мелькала лопата…
- Выплодкы пэкла!.. Дэ воны, в чорта, взялыся?!.. – Назар завопил: – Чого остовпилы, бовдуры?! .. Тримайтэ их! (Исчадия ада!.. Где они, в чёрта, взялись?!.. Чего остолбенели, олухи?!.. Держите их!– здесь и дальше – перевод автора).
Бажаючых трыматы (желающих держать) этих выплодкив пэкла не нашлось. Славка отбросил окурок, тронул Назара за плечо:
- Той… Назарэ!.. Послухай… Коротшэ: цэ моя баба. Ты той, Назарэ… не чипай ии (Это... Назар!.. Послушай… Короче: это моя баба. Ты это, Назар… не трогай её).
Сзади кто-то из «айдаровцев» услужливо заметил:
- Нэ брэшы, Панчэнко! Твоя дэсь выихала (Не ври, Панченко! Твоя куда-то уехала).
- И… цэ моя… Жывэмо мы з нэю. Вжэ дэкилька рокив жывэмо. Панкратов – ни сном ни духом… шчо мы з нэю… (И… это моя… Живём мы с ней. Уже несколько лет живём. Панкратов – ни сном ни духом… что мы с ней…).
Славик каким-то чутьём понял: не стоит говорить «айдаровцам», что Панкратов ему кум: вряд ли это известие их остановит. Уж лучше сказать им, что Наташка – его любовница, так им понятнее, чем про куму и кума…
Мальчишки тяжело дышали, смотрели на дядю Славу. Вилы и лопату держали обеими руками, – так, что даже пальцы побелели.
Светло-русые Наташкины волосы упали почти до пояса, укрыли спину… Якымчук ухмыльнулся, кивнул на Тёмку с Андрюшкой:
- И… ци цуцэнята – тэж твои? (И… эти щенки – тоже твои?..)
Славик растерялся, неопределённо протянул:
- Ннуу… взагали… (вообще…)
Назар запрокинул голову, заржал:
- Отжэ, вы з Панкратовым удвох попрацювалы! Тэпэр нэ розбэрэтэ, чыи воны! – Якымчук намотал на руку Натальины волосы: – То чого ж ты хвылюешся! З сэпаратюгою дилыв бабу, отжэ, й мы з тобою домовымося! Ты ж мэнэ поважаеш? Писля мэнэ будэш (Значит, вы с Панкратовым вдвоём поработали! Теперь не разберёте, чьи они! Ну, и чего ты волнуешься? С сепаратюгой бабу делил, значит, и мы с тобой договоримся! Ты ж уважаешь меня? После меня будешь).
Славик ещё на что-то надеялся:
- Слухай, Назарэ!.. Нэ трэба. Диты ж… Он,– дывляться… (Слушай, Назар!.. Не надо. Дети же… вон, – смотрят…)
- То й нэхай дывляться! (Ну и пусть смотрят!)
Тем временем особо предприимчивые «айдаровцы» ввалились в летнюю кухню… Натальин борщ со щавелем ели прямо из кастрюли. Довольные возгласы привлекли внимание, – остальные тоже потянулись в кухню. Ломали на куски испеченный хлеб, гремели кастрюлями. В холодильнике нашли котлеты с макаронами, сало, молоко. Кто-то насмешливо пропел:
- Первым делом, первым делом – цэ котлэты… Ну, а бабы та кохання – писля ных! (Первым делом, первым делом – это котлеты… Ну, а бабы и любовь – после них!)
А Славик вытащил из кармана нож. Сделал шаг к Назару, негромко сказал:
- Отпусти её. Ну?..
Остановившимся взглядом Назар смотрел на нож. Медленно багровел: надо ж, – так непредусмотрительно оставил пистолет в кармане камуфляжной куртки!.. В посёлке – одни бабы да старики, что в ополчение уже давно не годятся. Ну, и думалось: голыми руками – запросто!.. Камуфляж пренебрежительно сбросил в хате этого олуха, Панченко. Знал, какое впечатление производит на местных его вышыванка, – похлеще пистолета. А оно ж – вон как повернулось!.. Этих щенков с вилами и лопатой первыми бы положил. А тут ещё – Славко Панченко. Охренел?.. И весь этот скот – за жратвой не помнят, для чего шли сюда!..
Назар отшвырнул Наталью на ступеньки высокого крыльца. Юрко Прымчук выглянул из летней кухни, заботливо позвал:
- Назар! Та покынь ты ии, – куды вона динеться. Давай сюды, – покы ци тварюки усэ сало нэ зьилы! Бо голодным залышышся.(Назар! Ла брось ты её, – куда она денется. Давай сюда, – пока эти твари всё сало не съели! А то голодным останешься).
Сало – серьёзный аргумент. Носком грязной кроссовки Назар ударил Наталью в живот:
- То почэкай, люба. Пэрэрва на обид. Цэ ж святэ! (Что ж, подожди, милая. Перерыв на обед. Это ж святое!). – Кивнул Славке: – Головою видповидаеш – за нэи та шмаркачив. Второпав? (Головой отвечаешь – за неё и сопляков. Уразумел?)
Окна летней кухни выходят в сад. Наталья приподнялась. От страшной, разрывающей боли внизу живота на мгновенье потеряла сознание. В чувство её привели отчаянные голоса мальчишек. Тёмка и Андрей плакали, гладили ладошками мамино лицо и волосы… Славик оглянулся на прикрытую ветерком дверь летней кухни, поспешно подошёл к Наталье, склонился к ней:
- Идти можешь?. . Артём, Андрей! Помогите матери. Наташ! Уходите. Огородами идите. Дойдёте до шахты, – переждите в здании спуска-подъёма. Я этих… уведу из посёлка.
Наталья тяжело поднялась. По нижней ступеньке крыльца растекалась лужа крови… Тёмные сгустки падали с подола разорванного Натальиного платья. Славка похолодел. Вслед Наталье и мальчишкам негромко сказал:
- Наташка, прости…
Тёмка с Артёмом поддерживали мать. Славке показалось, что Серёгины пацаны за этот час неузнаваемо выросли…
Славка достал из нагрудного кармана телефон. Батарея давно была разряжена, но Славик всё равно решился. Вошёл в кухню, потряс телефоном:
- Чы вы глухи тут!.. Колы вжэ напхаетэсь! Яворивськый насылу догавкався… тобто –додзвонывся. Лютуе. Кажэ, шчоб нэгайно вырушалы пид Станыцю (Глухие вы здесь, что ли! Когда уже нажрётесь! Яворовский еле догавкался… в смысле – дозвонился. Лютует. Говорит, чтоб немедленно выдвигались под Станицу).
Назар поднял голову:
- Яка, в чорта, Станыця! Нэзабаром смэркатымэ. На свитанку й вырушымо (Какая, к чёрту, Станица! Скоро стемнеет. На рассвете и отправимся).
Славик исподлобья взглянул на Якымчука, сдержанно повторил:
- Чуеш, Назарэ?.. Яворивськый наказав: нэгайно. Мэни – шчо. Выришуй.
… Шахта не работала второй месяц: несколько украинских «Градов» попали в здание спуска-подъёма, в компрессорную… Горный инженер Валерка Тихонов непостижимым образом пару раз прилетал с позиций, брал с собой электрика Саньку Перегудова. Вдвоём они спускались под землю, в непривычно тихий забой… Проверяли откачку воды из лавы.
Екатерина Павловна, фельдшер шахтёрского медпункта, да девчонки из планового отдела каждое утро приходили на работу. Валерка хмуро усмехался:
- Вся шахта – в ваших руках. Жаль, что в забой вы не спускаетесь.
Тайно влюблённая в Валерия Владимировича Анютка Евсеева дерзко отвечала:
- Надо будет, – спустимся. Вы только расскажите, что к чему там. Мы понятливые.
Наташку Панкратову, машиниста подъёма, Аня и Верочка заметили из окна. Выбежали навстречу. Верочка бросилась в медпункт. Анюта слушала мальчишек и горько плакала…
… Славкин расчёт оправдался: на позициях под Станицей Луганской «айдаровцы» во главе с Назаром попали в руки ополченцев. К утру их отвезли в Штаб Луганского ополчения.
Славка вдруг рухнул на колени:
- Кум!.. Серёга!.. Мужики!.. Кум,– простите!
- Встань, Славка, – устало бросил Панкратов. – Наслужился своей нэзалэжний? – Закурил, протянул куму пачку сигарет.
Славка мял сигарету в пальцах. Уронил голову на грудь:
-Насмотрелся…
На следующий день Сергей приехал в посёлок. Когда вошёл в больничную палату, Наталья не повернула голову от окна. Сергей присел на краешек постели, взял горячую Наташкину ладошку, прикоснулся к ней губами. Наталья прикрыла глаза, а по бледным её щекам покатились слёзы…
Дома Артём с Андрюшкой горестно притихшими воробышками сидели на скамейке. В летней кухне соседка, Лидия Степановна, варила им молочную кашу. Тёмка поднял на отца глаза:
- Пап, Татьяна Александровна сказала, что девочки не будет. – И тут же с отчаянной надеждой прошептал: – Пап!.. А мы с Андрюшкой придумали, как назовём её: Катюшей…
Тёмка с Андреем затаили дыхание: им казалось, – отец лучше Татьяны Александровны знает про девочку. И они очень ждали: сейчас отец скажет, что девочка будет… А отец молча прижал их к себе.
Осенью уже было ясно, что Любане с мальчишками придётся пожить у дяди Ивана: не похоже, что до зимы война закончится. Решила Любаня смотаться в посёлок, забрать тёплые вещи. Старший, Данька, уговорил мать взять его с собой, – всё ж скучал мальчишка по дому, по шахтёрскому посёлку… Уже за Краснодоном попали под миномётный обстрел. Данька погиб сразу, а Любаню довезли до госпиталя, – с шестью осколочными ранениями. До рассвета Любаня не дожила.
Недалеко от линии соприкосновения, в каком-то из посёлков, Славка всё же раздобыл бутылку самогонки. Ночью, в короткое затишье, сидел на берегу, пил один. Сергей присел рядом. Славка протянул ему пластиковый стакан:
- Кум!.. Давай за нас. И за моих, – за Любку с Данькой. – Посмотрел в тёмное беззвёздное небо: – Чтоб им там… не было холодно.
Славкины плечи затряслись.
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Навигация по каналу «Полевые цветы»