Всем доброго дня, с Вами Настя и это рубрика «Картавое Искусствоведение», где я кратко и простыми словами рассказываю о шедеврах мировой культуры.
Сегодня мы оставим в покое классицизмы и романтизмы, пристегнём ремни и катапультируемся из Матушки России прямиком в Париж. Как там писал Эрнест Хэмингуэй? Увидеть Париж и умереть? Нетушки, я запрещаю вам умирать, давайте лучше рассмотрим сегодняшний шедевр. Итак, вашему вниманию – Пьер Огюст Ренуар «Качели».
Начнём с того, что картина «Качели» написана в стиле импрессионизм. Это слово знакомо даже тем, кто совсем не разбирается в искусстве. И даже если вы путаете Мане и Моне, то, в любом случае, такие фамилии как Дега, Ван Гог и, возможно, Писсарро – вам известны. Сейчас никто не будет спорить, что художники-импрессионисты прочно уселись на ветвях древа мировой культуры, но так было не всегда. На первый взгляд кажется, что, достигнув жанра классицизма, художникам дальше уже было некуда двигаться. Ну куда ещё реалистичнее? Ну куда ещё детальнее? Ещё и одни и те же исторические да библейские сюжеты по кругу, короче, кризис жанра наступил, всё как мы любим. Вот прямо как с Ренессансом было.
«Опять эта женщина сводит всё к Ренессансу», – скажет возмущенно зритель, и правильно. Потому что история циклична, ну вы же сами это знаете, вы подписаны на канал про историю!
Так что зарождение импрессионизма – процесс не удивительный, ведь на это было три причины.
Первая причина это изобретение фотографии. Теперь, если у тебя была потребность запечатлеть свою чудесную физиономию, физиономии членов семьи, а может своего монарха, тебе не обязательно нужно было нанимать художника – заплати фотографу, постой несколько минут, не шевелясь, и вот фото готово. Но в чём было преимущество картины перед фотографией? Правильно, фото были чёрно-белые. И только красками можно было передать всё буйство цветов, окружавшее художника.
Переходим ко второй причине. Изобретение переносных мольбертов и тюбиков с краской. Раньше художники работали только в своих мастерских. И, вот возьмём к примеру уже рассмотренного нами Брюллова с его шедевром «Последний день Помпеи». Вот он придумал эскиз всей композиции, пошёл в студию, там порисовал этюды голов с натуры, потом огромный неповоротливый мольберт поставил, на него холст установил и давай в студии рисовать. При том с красками не легче было. Краски тогда сухие продавались, нужно было мешать их с жидкой основой, чтобы они пригодны были для рисования, в специальный кожаный мешочек ещё всё это поместить, надрезать уголочек, на палитру выдавить и всё, можно приступать к работе. В общем, пока готовился – уже устал.
И, адекватному человеку в голову бы не пришло взять с собой станковый мольберт, эти мешочки с краской, и пойти в порт рисовать восход Солнца. Попробуй это целиком всё унести да самому не убиться по дороге. А вот небольшой переносной этюдник и аккуратные тюбики с краской – это то, что нужно.
И, третью причину я уже упомянула ранее, это кризис жанра. Вот было такое место – Парижский салон. Картины там не только, как рыбов, показывали, но ещё и продавали. И вот были покупатели, у которых художественный вкус был из серии «вот у соседа такая картина висит, вот мне такое же надо», а у соседей обычно картины жанра классицизма были, так что такие работы на выставку и отбирали. Но отбор был строгий, особенно в 1863 году, тогда жюри отбраковало из пяти тысячи поданных картин более половины.
И художники такие, чьи картины не выбрали – эй, так дела не делаются, мы ничем не хуже.
И Шарль Луи Наполеон Бонапарт, тогдашний президент Франции, в последствии – Наполеон III, император Франции, тоже такой – ну что вы в самом деле, давайте сделаем выставку непринятых картин.
И художники такие – здорово, спасибо! А потом большая часть из них подумала – а может меня не зря забраковали, а может я правда не так уж и хорош, как я думал? Не, не пойду.!И так 600 картин вернулось обратно авторам, оставшиеся же работы были представлены в, так называемом, «Салоне Отверженных».
Выставку посетило даже больше человек, чем официальный салон, но, по большей части, зрители не понимали и высмеивали выставленные картины. Из импрессионистов в салоне отверженных засветился, например, Эдуард Мане, с картиной «Завтрак на траве». За эту работу зрители его посчитали сумасшедшим и предположили, что он совершенно не умеет рисовать.
И эта выставка была тем, что позволило взойти зерну импрессионистов. Она показала парижанам, что на одном классицизме свет клином не сошёлся, можно рисовать другое и по-другому, потому что импрессионизм – это не только рисование мазками, а совершенно новые сюжеты: например отдых горожан, балерины, пейзажи.
Переворачиваем календарь, на дворе 1874 год. Событий много: Японская Императорская Армия отправилась в Тайваньский поход, в Англии основали футбольный клуб Астон Вилла и родился Черчилль, в Петербурге родились Рерих и Колчак. Конкретизируем запрос – что нового во Франции? Жюль Верн выпустил свой знаменитый роман «Таинственный остров», Франция заключила союз с Вьетнамом, ненавязчиво отобрав его южные территории, а в сердце Франции, в Париже, где ещё нет Эйфелевой башни, «Анонимным обществом художников, живописцев, скульпторов и гравёров» открыта первая выставка импрессионистов. Их так, в пренебрежительном ключе, назвал журналист Луи Леруа в своей статье для журнала Ле Шаривари. Позаимствовал он это название от представленной ниже картины Клода Моне.
Пьер Огюст Ренуар, о котором мы, вообще-то, сегодня говорим, если вы не забыли, тоже был участником данной выставки, но не с работой «Качели» – я обещаю, мы о ней ещё поговорим, – а с несколькими работами, написанными в 1874-1875 годах. Одна из них - «Ложа в опере».
Критикам опять ничего не понравилось. Ранее упомянутое «Впечатление» вообще разнесли в пух и прах, в итоне художники денег не заработали, но не падали духом, провели еще 7 выставок, а последняя, прошедшая 1886 году, вообще ознаменовала собой распад импрессионизма, но это я забегаю совсем вперёд.
Давайте уже рассмотрим сегодняшний шедевр. Первое, что бросается в глаза, это свет. До этого мы ещё такого не видели. Ренуар смог передать эффект света, пробивающегося через листву. Этот же эффект он использовал на картине «Бал в Мулен-де-ла-Гелетт».
Интересный факт! «Качели» и «Бал»... нет, не очень звучит... «Бал в Мулен-де-ла-Галетт" и «Качели» писались практически одновременно и почти что в одном месте, но «Бал» Ренуар писал после обеда, а «Качели» – ранним утром. Вообще, работы в стиле импрессионизма хорошо показывают нам, как работает связка цвета и света, как окружение влияет на цвет предмета. Чем дольше рассматриваешь, тем больше замечаешь, что тень она не чёрная, свет он не белый, что тень теплит, свет холодит, а дерево вон стоит и ... Дышит.
(Я извиняюсь перед всеми зрителями, кто учился в художественных школах и вузах и испытал сейчас вьетнамские флэшбеки.)
Картина написана маслом, на холсте, размер средненький: 92 на 73 см. Сюжет, как и на большей части полотен импрессионистов, выглядит позитивно. Вообще, Ренуар один из немногих художников, кто грустных картин не писал. На картине изображёно летнее утро. Молодой человек, стоящий спиной к зрителю, что-то говорит девушке, стоящей на качелях, и смущает её, поэтому она покраснела и отвела взгляд.
На этого товарища смотрит девочка, стоящая перед деревом. Из-за дерева выглядывает мужчина с бородой, смотря или на зрителя картины, или на художника, не совсем понятно. Близко стоящая к зрителю группа персонажей уравновешивается фигурами, стоящими вдали, в правой части картины, это даёт нам ощущение объёмного пространства. На этих размытых фигурах как раз видна одна из особенностей импрессионизма. Вот я сейчас приближу фрагмент с ними, и, если не знать, что это группа людей, то и не поймёшь.
«Я прекрасно вижу, что это люди» – скажет кто-нибудь из зрителей, а я скажу – это всё когнитивное искажение, вы видите людей, потому что уже знаете, что это люди.
Обе картины были показаны на третьей выставке в 1877 г. Знаете, что не понравилось критикам? Цветовые пятна.
Интересный факт! В последствии за подобные цветовые пятна раскритикуют Серова с его картиной «Девушка, освещенная солнцем» буквально за привнесение в скрепную русскую живопись французского сифилиса!
Но, не смотря на разгром от критиков, эти две работы Ренуара купил художник-коллекционер Гюстав Кайботт. После смерти Кайботта они были завещаны нации, став французским достоянием.
Подытожу. Тяжела была жизнь французских импрессионистов. Их не принимали, их работы не хотели выставлять, их просто не понимали. В последствии жизнь всё расставила на свои места. Поэтому вот вам совет – не теряйте себя, не отказывайтесь от своих идеалов, «не убивайте кринжовую часть себя, убейте ту – которая кринжует».
А на этом всё. С вами было «Картавое искусствоведение». Всего доброго, до новых встреч.
