Попробую порассуждать – а мог ли быть самозванец настоящим Балдуином Фландрским, графом и императором? Первое противоречие – зачем настоящему графу оспаривать права своей старшей дочери и требовать возвращения владений под свое руководство? То есть, человек 20 лет сидел в сырой темнице и мечтал только о том, чтобы лишить власти собственного ребенка? Рассуждать современными парадигмами относительно Средневековья немного наивно, так что попробую зайти с другой стороны, ближе к реалиям эпохи. У Балдуина, будь он настоящим, был и другой выход – уйти с почестями по церковной линии.
Не так уж и редки случаи, когда старшие братья добровольно и сознательно уступали светскую власть младшим. А тут, как бы, сам Бог велел. В конце концов, власть отдельного взятого иерарха-епископа была вполне реальной и осязаемой, порой куда выше, чем у светских сеньоров уровня графа. Строго блюсти монашество было необязательно, допустимо было предаваться обычным феодальным житейским радостям, начиная с содержания любовниц и заканчивая прямым участием в военных конфликтах – а прошлое сделало бы настоящего Балдуина уважаемым арбитром в европейских делах.
Ну, а теперь – почему именно Фландрия и Эно? Ведь титул латинского императора куда важней (казалось бы) графских владений. Да и если требовать реституции, то логично требовать её за всё, или, как минимум, за большую часть прав состояния. И еще – конечно, не всегда самая короткая дорога по карте преодолевается быстрее, но все же путь из Болгарии в Константинополь куда ближе, чем до Северной Франции.
И шансы для воцарения вновь были вроде бы подходящие. Сестра Балдуина, Иоланда Эно-Куртене умерла еще в 1219-ом, а новый император – племянник Балдуина I, Роберт Куртене, популярностью, мягко сказать, не пользовался. Да и по правде сказать, родственник это куда менее ценный, чем родная дочь, так что угрызений совести, отнимания у него наследство, очевидно, было бы меньше.
Но Константинополь как будто совсем не интересовал неизвестного. Причина, я полагаю, не в том, что там обреталось даже по прошествии 20 лет слишком много людей, знавших Балдуина и способных сходу отличить настоящего императора от самозванца. Дело не в том, что он опасался быть узнанным. Для пока еще неизвестного самозванца наибольшую ценность представляли именно Фландрия и Эно, точнее, графства были ценны для того, кто стоял за ЛжеБалдуином. Во всяком случае, версия о крайне заинтересованном лице поддерживается многими историками.
Еще до всего этого кризиса Жанне Константинопольской пришлось столкнутся с амбициозным авантюристом Бушаром (Бурхардом) д'Авеном. Бурхард (1182 - скорее всего 1244) происходил из знатного владетельного дома, вот только был четвертым сыном своего отца, известного крестоносца Жака Авена. При таком раскладе ничего удивительно, что семья готовила его по духовной линии. К 1212 году Бурхард уже был рукоположен в один из первых чинов. Но все же этот клан был не настолько могущественным, чтобы его представитель мог надеяться на легкое и быстрое продвижение по церковной иерархии. Бурхард решает биться за свое место под солнцем и под его безраздельное влияние попадает та, о которой все немного забыли – маленькая Маргарита, вторая дочь Балдуина Фландрского.
Собственно, и Маргарита была тоже «ценным призом» - сир де Куси намеревался женить на ней своего брата, но в первую очередь влиятельных опекунов волновала старшая – Жанна. Маргарита попала под опекунство именно д'Авена – в 1212 году он, будучи уже сорокалетним, женился на десятилетней девочке, по-видимому, влюбив её в себя. Брак, впрочем, фактически был консумирован, скорее всего, значительно позднее – первого сына Маргарита родила после того как ей исполнилось 14 лет.
Но ни Жанна, ни её супруг Ферран, согласия на подобный союз, разумеется, не давали. Однако, вынуждены были признать, так как нуждались в союзниках для борьбы с Францией. Король Франции Филипп II Август немного провалился в этой интриге – он, собственно, и поддержал д'Авена, отбивая от Маргариты более опасных для Франции женихов. Но в битве при Бувине, Бурхард оказался в составе антифранцузской коалиции.
После же того, как Ферран по итогам этого сражения, оказался в плену, а его жена без сильной мужской руки, Бурхард д'Авен потребовал от неё поделиться владениями – в пользу уже Маргариты. Еще ранее Бурхард предъявлял ровно такие же претензии своему старшему брату Вальтеру – на отцовские земли. Определенно, Бурхард д'Авен, мог испортить отношения со всеми и все из-за своей неуемной жадности. Явно разозленный неблагодарностью этого сеньора, король Франции убедил Римского Папу Иннокентия III расторгнуть его брак с Маргаритой. Да, да, стало «вдруг» важным, что духовное лицо, обремененное целибатом, посмело жениться – ранее ни короля Франции, ни Папу этот любопытный факт не смущал, сколько на это не указывали Жанна с Ферраном.
Бурхард, был отлучен от церкви (в 1216-ом), разбит Жанной в 1219-ом и заключен в узилище. По прошествии двух лет, любящая его Маргарита, чтобы купить мужу свободу, вынуждено соглашается на расторжение брака и новое замужество. Д'Авен изгоняется в Рим на покаяние.
По предположению некоторых историков, именно Бурхард д'Авен стоял за фландрским самозванцем, и скорее всего, был тем самым «таинственным незнакомцем», раздававшим деньги приверженцам ЛжеБалдуина. В пользу этого свидетельствует тот факт, что в числе немногочисленных актов, провозглашенных самозванцем, было признание своим наследником, даже не Маргариты, а Жана – её старшего выжившего сына от брака с Бурхардом д'Авеном. И это при том, что их дети были признаны Римским Папой бастардами – Жану и Балдуину д'Авенам еще предстоит война за свои права.
На призыв Жанны откликнулся новый король Франции Луи VIII Лев. Надо сказать, он был не совсем уверен в самозванстве ЛжеБалдуина и, по-видимому, желал быть объективным арбитром, несмотря на выгодную для себя сделку с графиней. Король встретился с самозванцем в Перонне и … обман раскрылся. Неясно на что надеялся ЛжеБалдуин: он не смог ответить на элементарные вопросы – например, где, когда и кем был посвящен в рыцари, не вспомнил он и подробности своей свадьбы.
Надо полагать, после такого, про обстоятельства бегства из плена уже не спрашивали. В довершении всего, сразу два епископа сопровождавшие короля заявили, что узнали в ЛжеБалдуине жонглера Бертрана Рейнса. Добавив, что этот проходимец ранее уже пытался выдавать себя за Луи, графа Блуа – еще одного лидера крестоносцев, сгинувшего, как и не было, под тем же Адрианополем в 1205 году.
Король, однако был милостив и дал Бертрану три дня на бегство куда глаза глядят. Надо полагать, новость о крахе самозванца разнеслась как лесной пожар. Он бежал от города к городу, и наконец, потеряв последних сторонников, был схвачен и доставлен к Жанне. Та, не мудрствуя лукаво, приказала повесить Бертрана в Лилле. Ну, а далее, графиня, раньше кормившая своих подданных пряниками, взялась за кнут – на стыдливо притихшие городские коммуны были наложены серьезные штрафы, и долг королю Франции за помощь она выплатила за год.
Добрый король Луи, по этому же договору, вернул графине мужа – инфанта Феррана Португальское, самое забавное, что почти насильно. Графиня Жанна, видите ли, за долгие 12 лет «слегка» подзабыла мужа, подумывала как бы половчее расторгнуть брак и выйти за другого, более интересного младшего Капетинга – Пьера де Дрё Моклерка, герцога-регента Бретани к этому времени овдовевшего и тоже строившего брачные планы. Королю же Франции такие «клещи» на Севере королевства - Бретань и Фландрия были совсем не нужны, но это уже другая история.
P.S. Дорогие читатели-подписчики и не менее дорогие, просто читатели. Огромная просьба – поставить лайк публикации, если она вам приглянулась.
